Практически этот ход являлся лестницей.

Она шла вверх к обратной стороне камина в спальне маркиза.

Выход отсюда находился как раз напротив потайного хода, которым она воспользовалась той субботней ночью.

Отец рассказывал Антее, что ход, ведущий в библиотеку, гораздо древнее противоположного и построен одновременно с домом для защиты владельца от врагов.

Девушка карабкалась по узкой лестнице, прекрасно зная, что ржавые перекладины оставят следы не только на руках, но и на платье.

Откуда-то пробивался слабый свет, так что она без особого труда разглядела панель, ведущую в спальню маркиза.

Антея легко нашла рычаг.

Затем, пытаясь восстановить дыхание и справиться с бешено бьющимся сердцем, тихо приоткрыла потайную дверь.

Напротив стояла огромная кровать с балдахином, и в первый миг Антея разглядела сквозь щелку лишь маркиза, лежавшего на спине с закрытыми глазами.

Казалось, он спит.

Подумав с облегчением, что он один, девушка приоткрыла дверь еще чуть-чуть и вся напряглась, увидев с противоположной стороны кровати лорда Темплтона.

Он смотрел не на Иглзклифа, как можно было предположить, а на подушки, лежавшие рядом.

Он взял одну подушку и двинулся мимо резных столбиков кровати к маркизу.

Он ступал медленно и неслышно — видимо, на цыпочках.

Антея, наблюдая за его странными передвижениями, внезапно поняла, что он собирается делать.

Держа подушку за углы, он занес ее над головой маркиза.

Сейчас он опустит подушку ему на лицо и станет душить.

Повинуясь внезапному порыву, она распахнула дверь потайного хода и навела на лорда Темплтона пистолет.

— Прекратите сейчас же! — крикнула она не своим голосом.

Лорд Темплтон, коренастый седеющий человечек с налитым кровью лицом, в изумлении обернулся, все еще держа в руках подушку. Однако он не стал душить ею маркиза. Он во все глаза уставился на Антею и не заметил, как через обычную дверь вошел Хайнес с корзинкой, которую девушка оставила в библиотеке.

— Кто вы и что вам нужно?

— Уберите подушку, или я стреляю! — пригрозила Антея.

Она понимала, что пистолет не заряжен, но ведь лорд Темплтон мог этого не знать и принять ее слова за чистую монету.

Проверять это не понадобилось.

Лежавший на кровати маркиз зашевелился и отпихнул подушку от своего лица.

Затем приподнялся и сел.

— Вы вновь пытаетесь убить меня, не так ли, лорд Темплтон? Я знаю, вы подсылали Милли, велели ей заколоть меня, когда я усну. Что ж, на сей раз вы попались с поличным, и я даю вам двадцать четыре часа, чтобы покинуть Англию, пока я не заявил на вас. В противном случае вас будет ждать центральный уголовный суд.

— Какой еще уголовный суд?! — рявкнул лорд Темплтон, так побагровев, что казалось, вот-вот лопнет.

— Вы собирались задушить милорда! — сказал Хайнес. — Я видел это собственными глазами!

Лорд Темплтон издал какое-то хрюканье, которое, видимо, следовало истолковать как смех.

— Кто поверит в подобный вздор? — продолжал бушевать он. — Я буду все категорически отрицать!

— Вы уберетесь из страны, — заявил маркиз. — Мне надоели ваши интриги!

— Ну так заявляйте, черт бы вас побрал! Никто не станет верить показаниям какого-то слуги и какой-то девки!

Антея опустила пистолет и протиснулась в комнату через узкую панель потайного хода.

— Я готова свидетельствовать против вас, лорд, — молвила она. — Я — Антея Брук, дочь покойного лорда Колнбрука!

Лорд Темплтон смотрел на нее так, словно отказывался признать свое поражение.

Затем с криком, напоминавшим рев раненого зверя, развернулся и направился к выходу.

— Двадцать четыре часа, Темплтон, — повторил маркиз ему вслед. — Я слов на ветер не бросаю.

Вместо ответа горе-преступник хлопнул дверью.

Несколько мгновений трое оставшихся в комнате молчали.

Наконец маркиз произнес слабым голосом:

— Хайнес, проследи, чтобы он уехал и не поджег перед этим дом.

Слуга, наблюдавший за происходящим словно в оцепенении, вручил корзинку Антее, вышел и бросился по коридору вдогонку за лордом Темплтоном.

Антея же думала только о маркизе.

Растратив на свои слова последние силы, он пег навзничь и закрыл глаза в изнеможении.

Антея схватила подушку, которой чуть было не задушили маркиза, и швырнула ее на пол.

Поставила корзинку на туалетный столик и вытащила бутылочку с микстурой.

Уходя из дома, она захватила с собой мерный стаканчик; на нем была метка, показывающая объем двух столовых ложек — обычную дозировку маминого лекарства.

Завязанный под подбородком капор мешал движениям.

Антея сняла его и бросила на стул.

Затем, наполнив стаканчик до нужной метки, подошла к кровати, приподняла маркизу голову и поднесла к его губам мамино лекарство.

Глаза Иглзклифа были все еще закрыты.

Антея дотронулась до его лба — он обжигал ладонь.

Однако маркиз не лишился сознания — напротив, он не только понимал, что происходит вокруг него, но и мог сам пить поднесенную к его губам микстуру.

— Скоро вам полегчает, — успокаивала его Антея, как маленького ребенка. — Лекарство собьет температуру, и вы будете чувствовать себя гораздо лучше.

Когда стаканчик опустел, она бережно опустила голову маркиза на подушку.

Разгладила простыни, подобрала подушку, которую лорд Темплтон собирался использовать в качестве орудия убийства, и аккуратно пристроила ее с другой стороны кровати.

Потом девушка вновь подошла к Иглзклифу и положила ладонь на его лоб.

Кожа по-прежнему была горячая и сухая.

Антея знала, при весенней лихорадке высокая температура держится до кризиса болезни.

Она задержала руку на несколько мгновений, и маркиз произнес еле слышно, не открывая глаз:

— Поиграйте… мне…

Антея, не ожидавшая такой просьбы, оглядела спальню, словно там могло оказаться ранее не замеченное ею фортепьяно.

Увидев дверь в будуар, она без лишних расспросов направилась туда.

Прежде это была комната матери, и у девушки с ней были связаны самые трогательные воспоминания.

Но она не заходила сюда с тех пор, как мебель перевезли в Дауэр-Хаус.

Под руководством Гарри помещение отремонтировали и обставили новой мебелью, которая прибыла из Лондона совсем недавно.

Теперь комната, обшитая белыми панелями с украшениями в виде золотых листьев, стала еще прекраснее, чем раньше.

Изысканные голубые портьеры на окнах гармонировали с мебелью в стиле Людовика Четырнадцатого, обитой узорчатой голубой парчой.

Антея сразу же увидела желаемое.

Ничего прекраснее этого фортепьяно она не могла себе представить.

Его боковые стенки были инкрустированы севрским фарфором под цвет портьер и мебели, а педали покрыты искусной резьбой.

Но роскошный внешний вид оказался далеко не последним сюрпризом.

Подняв крышку, Антея обнаружила, что инструмент очень старый, почти ровесник бабушкиного спинета.

Она посмотрела внимательнее — и клавиши, и другие части механизма были заменены на современные.

Так что внутри фортепьяно не отличалось от стоявшего в гостиной Дауэр-Хауса.

Ома села, пробежала пальцами по клавиатуре.

Только маркиз мог столь изобретательно вдохнуть новую жизнь в старинный инструмент.

Теперь Антея выразит свою признательность маркизу не на словах, а с помощью музыки.

Прежде всего она сыграла мелодию благодарности за чудесный подарок, лучше которого невозможно было придумать.

Джентльмены, гостившие здесь накануне, дарили своим балеринам и актрисам всевозможные украшения из золота и бриллиантов, но Антея не променяла бы хорошее фортепьяно ни на какие драгоценности.

Все это она вкладывала в свои мелодии.

Она просила маркиза скорее поправиться.

Она играла о том, что за окнами сияет солнце, поют птицы, шумят деревья, а Иглзклиф еще так много не успел увидеть в своем новом имении!

Антея пыталась опоэтизировать речушки, где ее отец иногда рыбачил и, радостный, приносил свой улов к завтраку; поля, по которым осенью бегают куропатки; леса, где водятся фазаны…

В парке еще можно было увидеть оленей, хотя их становилось все меньше и меньше, когда отец перестал завозить новых.

А еще там были забавные рыжие белки с пушистыми хвостами, любительницы прятать орехи в дуплах дубов.

Она рассказывала обо всем, что любила сама, обо всем, что составляло ее жизнь, и ей так хотелось, чтобы маркиз тоже полюбил ее дом…

» Все это — твое, — говорила Антея, — и ты, как и я, должен понять: все требует твоего внимания и заботы — и старики, отошедшие отдел, и дети, которые смогут ходить в школу, если ты выделишь деньги для учителя «.

Переполненная чувствами и мыслями, она далеко не сразу заметила подошедшего слугу.

Антея вопросительно посмотрела на него и сняла руки с клавиатуры.

— Милорд заснул, мисс, — прошептал Хайнес, — и, по-моему, кризис миновал.

Антея встала и поспешила в спальню.

Хайнес оказался прав.

Теперь лоб маркиза блестел бисеринками пота.

Девушка нежно, стараясь не разбудить больного, пощупала пульс — он был не столь учащенный и запястье не такое горячее, как прежде.

Жар спал.

Антея вернулась в будуар, жестом позвав за собой Хайнеса.

— Как только милорд проснется, — тихо сказала она, — дайте ему еще один стаканчик микстуры и постарайтесь убедить его прополоскать горло вот этим средством — оно должно унять кашель.

Хайнес понимающе кивнул.

— Сейчас я пойду домой, — молвила девушка напоследок, — а потом принесу свежую порцию лекарства, чтобы ему хватило на ночь. Вы будете рядом с ним?

Внезапно ее пронзила страшная мысль: что, если лорд Темплтон вновь проберется в особняк и попытается убить маркиза?

Она не могла поверить, что злоумышленник покорно уедет за границу только потому, что Иглзклиф пригрозил ему судом.