Большинство женщин сейчас занимались приготовлением обеда и собирались, так же как няня, затем прийти на вечернюю службу.

Антея направилась по боковому нефу к органу.

Некогда это был превосходный инструмент. Его подарил церкви дедушка Антеи вскоре после того, как унаследовал имение, но с тех пор орган многократно ремонтировали. Теперь, похоже, с ним ничего больше нельзя сделать, разве что заменить на новый.

— Как ты думаешь, маркиз даст денег на орган? — спросила как-то Антея у Гарри. Он пожал плечами.

— Я не могу себе представить, чтобы Иглзклиф ходил в церковь, и не думаю, что его заботит желание простых людей послушать музыку. Но со временем я постараюсь что-нибудь сделать.

— Постарайся, пожалуйста, — попросила Антея.

Как было бы замечательно, думала она, играть на новом, современном инструменте, не переживая, что давно рассохшиеся органные трубы могут исторгнуть в очередной раз дребезжащее звучание.

Сев за инструмент в ожидании, пока мальчик, обычно качавший воздух в трубы, начнет свою работу, Антея размышляла о своем открытии, о котором не знал Гарри: маркиз любит и ценит музыку.

Она явственно слышала вчерашние похвалы Иглзклифа, пораженного ее исполнением.

Он тогда даже оставил в покое свой обычный издевательски-саркастический тон и говорил совершенно серьезно, с неподдельным восхищением.

Но вспомнив о вероломном поцелуе, девушка зарделась от смущения и сосредоточилась на игре: пусть викарий знает, что она здесь, и выйдет, когда нужно, из ризницы вместе с мальчиками-хористами.

Поскольку викарий был уже стар, он старался делать службу как можно короче.

Для этого воскресенья он выбрал гимны, которые больше всего любила Антея.

Хор исполнял их с особым проникновением, потому что разучил лучше многих других.

Когда прихожане, как обычно, при выходе из церкви прощались за руку с викарием, Антея, ощущая себя по-настоящему счастливой, стала играть необычайно изысканную композицию.

Ей казалось, будто она слилась с музыкой в единое целое, но внезапно, чуть ли не на заключительных аккордах, раздался странный скрежет, после чего орган пару раз скрипнул и в конце концов смолк.

— Что случилось, Тимоти? — обернулась она к пареньку, качавшему мехи.

— Я тут ни при чем, мисс! Честно! — запротестовал мальчуган.

В таком случае, решила Антея, дело в самом органе.

Это означало, что его вновь надо чинить.

Последний раз его ремонтировали очень давно.

Она неохотно поднялась, понимая, что ничего уже здесь невозможно сделать, а Тимоти продолжал оправдываться:

— Я качал, мисс Антея! Правда, качал!

— Знаю, Тимоти, — успокоила его девушка. — Боюсь, орган опять сломался. Я узнаю, что можно будет предпринять.

— А я сегодня вечером буду нужен? Нет? — с надеждой спросил мальчик.

— Вряд ли, — ответила она, — но я дам знать.

Когда Гарри придет обедать, надо будет попросить его осмотреть орган, чтобы, как это уже не раз бывало, он попробовал сам починить его.

Если Гарри не справится, то придется вызывать мастера из ближайшего города и ждать, пока он отремонтирует инструмент.

Все это было довольно неприятно, к тому же Антея винила в случившемся и себя: незачем было выжимать из бедного старого органа больше того, на что он способен.

Вдруг он сломался именно из-за этого?

«Если б только мы могли временно поставить сюда какое-нибудь фортепьяно из Квинз Ху!»— подумала девушка.

Вот бы играть здесь, как вчера, на инструменте, отзывающемся на малейшее прикосновение волшебными звуками.

«Надо будет спросить Гарри, можем ли мы приобрести фортепьяно, — решила она, — но только после того, как маркиз уедет в Лондон».

Она вернулась в Дауэр-Хаус и заглянула на кухню, чтобы показаться нянюшке.

Потом неожиданно обнаружила в кабинете Гарри.

Антея затаила дыхание, испугавшись, что у брата дурные новости.

Вдруг с маркизом что-то случилось?

Однако брат произнес самым радостным голосом:

— С добрым утром, Антея! Я очень надеюсь, что и сегодня все пройдет так же гладко, как вчера.

— Вчера… ночью… все… было в порядке? — Девушка с трудом выговаривала каждое слово. Гарри усмехнулся.

— Жалоб не поступало. Но я пока не видел сегодня моего нанимателя. Думаю, он еще храпит, как и вся остальная компания!

Антея молчала.

Она испытала невыразимое облегчение, вспомнив, что слуга должен был разбудить маркиза в восемь утра.

Значит, если б он был мертв, это уже стало бы известно.

— А как твое выступление? — спросил Гарри. — Все прошло нормально?

— Да, — ответила Антея.

— Прекрасно! — Гарри вздохнул тоже с явным облегчением.

Затем нянюшка позвала их обедать, и они направились в небольшую столовую.

За ростбифом со свежими овощами, принесенными Джекобсом с огорода. Гарри с подъемом рассказывал о лошадях, стоящих в конюшне.

— Никогда не видел подобных коней! Некоторые друзья маркиза имеют просто великолепные упряжки! Там есть превосходно подобранная четверка вороных, там есть такие гнедые, что я за них без колебаний отдал бы правую руку, а сам лорд приехал на новой упряжке. Его лошади — само совершенство! Сказать иначе — погрешить против истины.

Антея слушала, а Гарри продолжал:

— Я твердо решил приобрести лошадей, на которых мог бы ездить. Не думаю, что маркиз станет возражать: имение велико, да и сам он наверняка захочет покататься, когда приедет сюда в очередной раз.

— То есть он намерен приезжать… часто? — немного волнуясь, спросила Антея. Гарри засмеялся.

— Это я и сам бы хотел знать.

Продолжая нахваливать лошадей маркиза, он доел фруктовый салат и попробовал приготовленный нянюшкой сливочный сыр.

Когда с обедом было покончено, он рывком встал из-за стола.

— Я должен вернуться — промолвил он. — Там еще много дел, к тому же вчера мне доставили письмо от Джонсона: у него на ферме крупные неприятности. Если смогу, поеду лично разбираться, в чем дело, так что не удивляйтесь, если вернусь поздно.

— Нянюшка разогреет тебе ужин, — сказала Антея.

Она проводила брата.

Он быстрым шагом направился к конюшне.

Гарри был слишком занят своими делами, чтобы расспрашивать Антею подробнее, и, совершенно очевидно, не сомневался, что все прошло по задуманному плану.

Антея помогла няне убрать со стола и, чтобы дать старушке возможность отдохнуть, ушла в гостиную полюбоваться на цветы.

Букет в одной вазе уже увядал, и девушка вышла в сад набрать сирени, жасмина и первых бутонов розовых рододендронов.

Когда они распускаются, от этой красоты невозможно отвести глаз.

Она принесла цветы в гостиную и стала перебирать букет на столе у окна..

При этом внутренним слухом ощущала мелодию, которую играла вчера, касаясь пальцами клавиш фортепьяно и превращая свои чувства в звуки.

Она поставила букет на столик рядом со спинетом.

Вдруг дверь гостиной открылась, что несказанно удивило девушку.

Обычно няня отдыхает гораздо дольше.

Она обернулась и, разглядев вошедшего, оцепенела.

Маркиз закрыл за собой дверь и медленно направился к ней, пронизывая взглядом черных глаз.

Когда он к ней приблизился, она была не способна ни двигаться, ни тем более говорить.

Она могла лишь смотреть на него.

Б голове билась одна-единственная мысль: он не должен узнать, кто она на самом деле.

Маркиз, однако, тоже молчал, и Антея с трудом выговорила:

— Ч-что… вы… хотели?

— Поблагодарить вас, Антея Брук, — ведь я обязан вам жизнью.

— К-как вы узнали… что это была… я… и почему вы… здесь?

Весьма непросто было смотреть маркизу в глаза.

Но Антее показалось, будто он подмигнул.

— Должен признаться, я был крайне заинтригован, навестив мистера Мелдозио и узнав, что у него нет дочерей.

— Вы… ездили к мистеру Мелдозио?

— Разумеется. А что я, по-вашему, должен был сделать?

— Я… мне… я и подумать не могла… — мямлила Антея. — Но вы… в порядке… я очень боялась, что вы… меня не послушаете…

— Да, вчерашний вечер закончился более чем таинственно. — заметил маркиз. — Сначала вы исчезли неизвестно куда, так что я было вообразил, будто вы мне приснились и на самом деле не существуете.

Антея пробормотала нечто невнятное, а Иглзклиф продолжал:

— Затем, вновь появившись из ниоткуда — как я теперь понимаю, из потайного хода, — вы заявили, что кто-то из гостей собирается меня убить.

Антея оперлась рукой на спинет, чтобы не упасть.

— Я… не могла не… предупредить вас… ведь если бы вас убили… это было бы на моей совести…

— Поверьте, я очень благодарен вам, — повторил маркиз, — и именно поэтому я здесь.

— Но… вам бы не следовало здесь быть! — вырвалось у Антеи. — И я не могу поверить, что мистер Мелдозио… сказал вам, кто я.

— Он и не сказал. Он врал столь же упорно, сколь неумело, — сухо изрек маркиз.

— Тогда… как…

— Когда я уходил от него, он уверял меня, что не имеет ни малейшего представления, кто мог его заменить. Я собирался поспать за управляющим и спросить у него, где он нашел такую прекрасную пианистку, и как раз ехал мимо церкви.

Антея посмотрела на маркиза широко распахнутыми глазами и мгновенно отвела взгляд.

— Мелодия, доносившаяся из старинного сооружения, была так похожа на слышанную мною вчера, что остальное не представляло никакого труда.

— Ч-что… вы хотите этим сказать?

— Я спросил у первого встречного, кто играет на органе в церкви, и мне ответили: «Мисс Антея Брук». Ваше христианское имя я уже знал. И не пытайтесь меня убедить, что в одной деревне есть две девушки с одним и тем же редким именем.

Антея тягостно вздохнула.

— Вот как… вы меня нашли…

— Вот так я вас и нашел, — подтвердил маркиз. — Мо мне кажется очень странным, что мой управляющий, подробнейшим образом описывая практически все происходящее в имении, ни словом не обмолвился о том, что бывший владелец с сестрой переехали в Дауэр-Хаус.