Джек в некотором смущении смотрел на девушку. Он был уверен, что это краткое возвращение в беспутное прошлое и есть главная награда за исполнение неприятного поручения.

Вознаграждение в виде розовых губ и шелковистой кожи нежнейшего оттенка, не говоря уже обо всем остальном. Мог ли бывший повеса сопротивляться искушению, которое охватило его, несмотря на уродливое черное платье девушки?

Много времени прошло с тех пор, когда он оправдывал свое прозвище Безумный Джек Тремонт.

Разве он виноват, что почти забылся? Джек наклонился к ней попробовать на вкус дерзкое обещание ее губ, узнать, каков ее поцелуй.

Но тут он разглядел ее волосы.

Черт побери, девица была рыжей! Джек не понимал, как раньше этого не заметил. Теперь этот цвет буквально лез в глаза.

Хотя волосы были собраны в тугой пучок старой девы, Джек знал, что кроется за укрощающими их шпильками.

Искушающее пламя страсти.

Он чуть не толкнул девушку на груду тряпок. Его воскресшая страсть капитулировала, как римляне перед гуннами.

Девушка споткнулась, освободившись от рук Джека, и, как полагается порядочной леди, полоснула его возмущенным взглядом. Вызвана ли ее досада тем, что пострадала корзинка для рукоделия, или оскорбленными чувствами, Джек не разобрал. Честно говоря, его это не интересовало.

«Justus esto et not metue»[1] – таков фамильный девиз Тре монтов. Д жек добавил к нему собственные слова.

И никаких рыжих.

Обманчивые, загадочные создания, они, словно огненные псы ада, посланы ему на погибель.

К счастью, леди, кажется, совсем не рада знакомству с ним. Нахмурив брови, она отпрянула от него, как от зачумленного.

– Вы! – выпалила она.

Ее возглас прозвучал как обвинение и походил на крик «Тревога!».

Ужас, вспыхнувший в ее голубых глазах, напомнил Джеку о чувстве чести. Несмотря на мнение брата и, очевидно, мисс Эмери и ее сотрудниц, он в последние годы был джентльменом… почти всегда.

– Лорд Джон Тремонт, к вашим услугам, – проговорил Джек, вспомнив о хороших манерах, и ухитрился любезно поклониться.

– Только этого не хватало, – пробормотала девушка. Она по-прежнему выжидательно смотрела на него, уперев руки в бока. Джека это начинало раздражать. К чему так выходить из себя? Ведь он ее не поцеловал. Вот что значит старая дева! Только особа, которая долго избегала брачных уз, может смотреть на мужчину с таким ужасом.

– Я знаю, кто вы, – сказала она, подбирая рассыпавшиеся спицы, нитки и прочие мелочи. – Вам давно следовало уехать.

И это вместо того, чтобы любезно предложить чай и бисквиты.

Джека задело, что эта мисс, с которой он никогда прежде не встречался, отнеслась к нему с откровенным презрением.

Он не мог понять, почему его раздосадовало мнение этой девушки. То ли оттого, что он всегда был неравнодушен к рыжим, или потому, что она не такая, как все.

Джек принялся собирать наряды племянницы. Молчание незнакомки сводило его с ума. Ему казалось, что он слышит, как похрустывают позвонки ее напряженно выпрямленной спины.

Он решил сделать еще одну попытку.

– Трудно поверить, что одной девице нужно столько шляпок и платьев, – проговорил Джек, пытаясь разрядить обстановку. – Если бы она реже посещала парикмахера и чаще уроки хорошего тона, неприятностей бы не было.

Складывая шляпные коробки племянницы, Джек заметил искорки в глазах строгой леди. Казалось, она разделяла его невысказанное мнение, что у Арабеллы Тремонт больше платьев, чем ума.

– Кстати, – сказал он, приняв намек на улыбку за трещину в броне старой девы, – я не разобрал ваше имя.

Незнакомка пристально посмотрела на него, приподняв брови, точно копируя мину мисс Эмери. Даже от простого взгляда у Джека возникло странное чувство, что их околдовали. Казалось, и рыжей леди трудно назвать свое имя.

Наконец она набрала в легкие воздуха и как нельзя более кратко сказала:

– Мисс Портер.

Черт побери, она произнесла это так, словно делала огромное одолжение.

– Вы здешняя учительница? – спросил Джек, надеясь вовлечь ее в какое-то подобие беседы.

Давно прошли те времена, когда дамы искали его общества. В ответ он получил лишь краткий кивок. «Да, любезностью здесь не пахнет», – подумал Джек.

Наклонившись за опрокинувшимся чемоданом, он спросил:

– А что вы преподаете?

– Этикет, – последовал краткий ответ.

Джек сник. Пару минут назад он весьма некстати высказался, что Арабелла плохо подготовлена именно по этому предмету.

Ну и кашу он заварил! Мало того что он собирался поцеловать эту старую деву, обязанностью которой было предостерегать юных девиц от подобных ситуаций, так еще и ухитрился оскорбить ее как учителя.

У него в ушах зазвучал обвиняющий голос брата. Паркертон всегда говорил, что стоит Джеку появиться в каком-нибудь обществе, как его греховная натура тут же берет верх над разумом.

Конечно, Джек возразил бы, что куда больший грех держать леди с такими формами и манящими рыжими волосами, как у мисс Портер, в этом паноптикуме старых дев. Особенно это бросалось в глаза сейчас, когда учительница наклонилась поднять моток пряжи и его взгляд заскользил по стройным щиколоткам и округлым ягодицам.

Да, давно он не был в дамском обществе, если даже вид тонких щиколоток мгновенно пробудил его воображение.

Будь он в расцвете славы, Джек схватил бы ее в объятия и сказал, что ее волосы божественны, губы созданы для поцелуев, а грудь совершенна. И, не позволяя леди возразить, он подтвердил бы свое мнение, припав к этим губам, лаская эту грудь. Так сжал бы девушку в объятиях, что она поняла бы, какой властью обладает над ним.

Снова украдкой взглянув на чопорную мисс, Джек решил, что, сделай он такое заявление, ее хватит апоплексический удар. Тогда ей конец.

И ему тоже.

Черт побери, понадобится еще десять, нет, пятнадцать лет, чтобы загладить эту скандальную сцену.

Мисс Портер поспешно собирала рассыпавшиеся принадлежности и совала их в корзинку, причитая, что пряжа запуталась и петли спустились.

Джек не отрываясь смотрел на нее, и даже если бы захотел, то не смог бы вернуться к своему делу.

Такой женщине, как мисс Портер, действительно нужна хорошая встряска. Ее жизнь – это учтивые реверансы, правильно сложенные салфетки, визитные карточки. Она, вероятно, все дни проводит, обучая девиц, как наносить ответные визиты, правильно рассадить гостей за обедом и, главное, как избегать любителей вольностей.

Довольно скучное существование, решил Джек. Особенно для женщины, чьи волосы намекают на страстный нрав, а острый язычок способен с легкостью довести мужчину до безумия.

Джек вздохнул. Хоть его и огорчало зрелище растрачиваемой впустую жизни – ему это было знакомо по собственному опыту, – он ничего не мог с этим поделать. Если бы он поцеловал мисс Портер, пробудив в ней страсть, расплатой ему стал бы ад.

А Паркертон с удовольствием воспользовался бы этим случаем, чтобы не платить долги, которые обещал покрыть.

Поэтому вместо того чтобы одарить мисс Портер поцелуем и открыть ей грешный соблазн, который в нем таится, Джек наклонился поднять чемодан Арабеллы. Под ним лежало последнее сокровище из корзинки мисс Портер.

Серебряная пуговица.

Повертев ее в руках, Джек заметил, что пуговица дорогая. Скорее всего с мужского сюртука или жилета.

Взглянув на мисс Портер, он решил, что, пожалуй, недооценил ее. Она хранит эту вещицу как сувенир? Наверное, пуговица когда-то украшала пальто обожаемого брата или одеяние ее благочестивого папаши-викария?

А может, пуговица принадлежала ее возлюбленному?

– Это ваше? – спросил Джек со всей невинностью, на какую был способен.

Мисс Портер посмотрела на него, потом перевела взгляд на его вытянутую руку. Ее щеки мгновенно вспыхнули, а движение было таким быстрым, что Джек едва заметил, как ее пальцы коснулись его ладони, схватив свое сокровище, словно это был золотой самородок.

– Спасибо, – коротко сказала она.

Холодок пробежал по его открытой ладони. Смущающий душу внутренний голос прошептал: «Вспомни».

«Что вспомнить?» – думал Джек, сунув руку в карман пальто. Теплая шерсть стерла ощущение чего-то знакомого.

Давно прошедшее прочно забывается. Это единственный урок, который Джек вынес из прошлого.

А как насчет мисс Портер? Что скрывается за ее чопорным видом? Ее поспешная реакция говорит о скандале, который она предпочитала забыть. И все-таки хранила пуговицу как материальное напоминание о нем. Джек задумался о том, что разлучило мисс Портер и обладателя пуговицы. Почему этот негодяй бросил девушку? Только законченный болван мог разлучиться с рыжеволосой красоткой! Что заставляло ее губить свою жизнь, обучая манерам противных девчонок?

– Пуговица от мужского костюма, мисс Портер? – мягко спросил Джек.

Учительница, взглянув на него, неестественно выпрямилась и расправила плечи. Ее язвительность и строгость померкли перед страхом, вспыхнувшим в голубых глазах, красивее которых Джек не видел. Отразившееся в них горе не было плодом его воображения и почему-то вызвало у него чувство вины.

Если из-за такого пустяка мисс Портер переменилась в лице, значит, тот мужчина разбил ей сердце. И оставил одну выпутываться из скандальной ситуации.

– Я… я… – Джек запнулся.

«Я прошу извинить», – пытался сказать он, но слова замерли при виде отразившейся на ее лице муки.

Джек выпрямился и стоял перед ней как благородный джентльмен, а не как лакей брата.

– Черт возьми! Примите мои извинения, мисс Портер. Кем бы он ни был, он настоящий болван, если оставил вас здесь.

С этими словами лорд Джон Тремонт вернулся к своему унизительному делу, взял последний чемодан племянницы и спустился вниз. Мисс Портер смотрела ему вслед.

Она приросла к полу, подыскивая достойный ответ. Но было уже поздно. Безумный Джек Тремонт ушел. Снова исчез из ее жизни.