Ольга Матвеева - Случайные связи

Человек может оценить степень разумности своих поступков лишь после того, как в полной мере насладится их последствиями…

Эта мысль надоедливой мухой кружилась в голове Саши Крыловой, элегантной брюнетки, средних уже лет. Про средние свои лета она тоже думала неотступно, и думы эти не добавляли ей радости. Погода хоть и блистала последним осенним великолепием: неярким солнцем, прозрачной голубизной неба, сдержанным теплом, но настроение создавала элегическое, полное похоронной грусти по несбывшимся надеждам. С деревьев падали последние листья.

Саша сидела на скамейке на Патриарших и совершала мысленный обряд прощания с прошлой жизнью. Состоял он из отказов от разных приятностей и неприятностей, которые раньше составляли часть ее замысловатого бытия.

Прощайте, две зубных щетки в ванной!

Прощайте, разбросанные по квартире мужские носки!

Прощайте, ссоры!

Прощайте, бурные примирения!

Прощайте, ночи, поделенные на двоих!

Прощайте, утренние поцелуи в дверях!

Прощайте, вечерние разговоры!

Прощайте, веселые выходные!

Прощай, мой любимый!

Прощай, любовь!

Прощай!

Здравствуй, новая жизнь!

А что в этой новой жизни-то? Лишь холод пустой постели, одиночество, да тоска неизбывная. Да обида, да боль утраты, да злость, да отчаянье. Как же идти в новую жизнь с такими спутниками? А стоит ли вообще идти? К чему вся эта пустая суета и бессмысленные трепыхания? Почему же он ушел? За что он со мной так?..

— Вы тоже что-то потеряли? — мужской негромкий голос справа.

— Мужа, — отвечает Саша, не глядя, и даже не удивляясь, что она произносит это вслух, да еще и обращаясь не известно к кому.

— А я веру. Веру в людей. Вот и задумаешься, чья утрата горше.

Саша медленно поворачивает голову и смотрит, наконец, на обладателя этого негромкого голоса, чья утрата, возможно, и в самом деле горше, чем ее собственная, впрочем, в данную секунду она в этом сомневается. Не молод, не красив, очевидно, не высок. Словом, на другом конце скамейки сидел несколько облезлый тип, лысоватый, грузноватый, с печальным челом, отмеченным клеймом самой что ни наесть инфантильнейшей интеллигентности. Одет в черное грязноватое, несколько помятое пальто, которое, однако, все еще хранит остатки былого дизайнерского величия. Старые туфли, очевидно, тоже некогда стоили немалых денег. Саша в этом разбиралась.

— Как же это случилось? — интересуется она участливо. Всегда ведь приятно видеть человека, который несчастнее тебя. У нее-то, у Саши, сапожки новые и пальто из последней коллекции одного уважаемого бренда. Муж-то от нее ушел, а деньги и вера в человечество в целом при ней остались. А этот бедолага являет собой совсем уж жалкое зрелище.

— А знаете что, милая барышня, давайте-ка мы с вами шампанского выпьем! Купил вот на последние деньги. В конце концов, великие утраты нужно отмечать с помпой и апломбом, приличествующими случаю. К сожалению, это дешевое шампанское сейчас самый большой апломб, который я себе могу позволить, но все же… Но знаете, принимая во внимание этот чудный уголок нашего города, эту дивную погоду и таинственную незнакомку, сидящую рядом, можно говорить о некоем величии момента. Я даже и не рассчитывал, что все так распрекрасно устроится. Ну, так что же, выпьем?

— Выпьем! — с гусарской удалью согласилась Саша, и вдруг поняла, что еще несколько дней назад она ни за что не посмела бы пить шампанское с незнакомцем на лавочке в парке. Раньше-то она считала непозволительным для себя и общаться с посторонними мужчинами, которые явно с ней заигрывают, и распивать спиртные напитки прямо на улице. Это уж как-то совсем не бонтонно для дамы ее положения. Мужчина, который сидел рядом на скамейке, ей не очень-то и нравился, точнее совсем не нравился, шампанское такое она не пила уже несколько лет, но вся эта нелепая, в общем-то, ситуация, попахивала свободой и какой-то полузабытой подростковой романтикой.

Незнакомец извлек из кармана два пластиковых стаканчика, усмехнулся смущенно:

— Извините, хрустальных фужеров не прихватил, да и нет их у меня… теперь, — разлил, передал один стаканчик Саше. — Ну что ж! За крушение старых иллюзий и обретение новых! — провозгласил он тост и жадно припал к стаканчику.

Саша тоже задумчиво сделала несколько глотков и пришла к выводу, что дешевое российское шампанское, распитое на Патриарших с незнакомцем в последний теплый осенний день, сильно украшает жизнь.

— Как вас зовут? — спросила она, — или так и останемся незнакомцами?

— Извините, со всеми этими неприятностями совсем забыл о правилах приличия. Александр!

— Забавно, а я — Александра.

— Тезки, значит… — он снова увлекся шампанским. Взгляд его был устремлен на гладь озера, и Саша вдруг прочитала в этих, замутненных страданием зеленых глазах, отчетливое желание утопиться.

— А ведь мы точно не ценим того, что имеем, — произнесла она тихо. — Знаем ведь, что надо бы ценить, а не ценим.

— Вы о чем? — спросил он рассеянно.

— О многом. Но сейчас — о погоде. Сегодня светит солнце, а завтра ведь может пойти дождь. И будет он идти до ноября, а потом настанет долгая-долгая зима. Давайте сегодня не будем думать о грустном. У нас для этого вся зима впереди.

— Не получается, милая барышня, никак не получается! Да и кто знает, настанет ли для меня зима… — Александр вздохнул.

— Расскажите мне, как вы лишились веры в людей?

— Ничем не примечательная история. Вполне банальная, как это ни печально…

— И все же расскажите… Вдруг вам станет легче?

— Не уверен, но так и быть, удовлетворю ваше любопытство… Но история, действительно, вполне заурядная… Был я себе простым советским молодым ученым, ну не совсем простым, а талантливым и перспективным… По крайней мере, так обо мне говорили. Историю нашего отечества вы, наверное, примерно, знаете… Перестройка, гласность, развал Советского Союза, развал экономики, и вот из светила науки я превратился в нищего изгоя общества, но становиться челноком и болтаться с огромными клетчатыми баулами я не желал. Профессиональная гордость. Думал, лучше с голоду сдохну, а торговать не пойду. Я же рожден для науки! Только вот наука нашей стране стала не нужна. Ну и я вместе с ней. Состоял на иждивении у моей тогдашней супруги, которая к новой реальности адаптировалась быстро. Она, правда, хоть и любила меня сначала, но жизни такой не выдержала. И вот однажды ясным весенним днем, когда в Москве звенели капели и падали сосульки, она укатила от меня с шикарным новым русским в малиновом пиджаке на вишневой девятке. Чего вы смеетесь?

— Звучит как анекдот. Неужели и вправду в малиновом пиджаке и на вишневой девятке?

— Если честно, я не очень хорошо помню этот эпизод, но в памяти сохранился такой вот классический образ нового русского. Сколько раз я насмехался над ними, сидючи на нашей кухне, поедая скудный ужин, приготовленный женой из продуктов, купленных на ее же деньги и сетуя на несправедливость жизни… Бедная, как она терпела меня, неудачника?.. — Александр замолчал, наполнил стаканы шампанским, взгляд его снова заскользил по глади пруда.

Александра тоже молчала, с легкой завистью смотрела на молодых парней и девчонок на соседней скамейке, которые беззаботно пили пиво, громко смеялись и говорили о каких-то несусветных глупостях, которые для них были очень важны.

— Странно, — думала она, — как же все на этом свете все однообразно: сейчас эти подростки веселятся, а завтра они переженятся, а потом будут сбегать друг от друга по вроде бы разным, но очень похожим причинам. От Александра этого жена уехала на вишневой девятке из-за того, что он был неудачником. От нее, от Саши, муж уехал на своем стареньком мерседесе из-за того, что она была слишком удачлива. Одна устала от безденежья, другой — от денег, которые зарабатывал не он. А смысл-то один — они устали от своих супругов. От Александра и Александры. Похожие истории.

Пауза затягивалась.

— Вы тогда разочаровались в людях? — спросила Саша.

— Нет, тогда я разочаровался в женщинах, в науке и родном отечестве. А вот дружбу и деньги возвел на пьедестал. Тогда я решил доказать и бывшей жене, и себе, что чего-то стою. Я решил сказочно разбогатеть. А тогда ведь деньги не зарабатывали только ленивые и идеалисты. Ленивым я не был, а идеалистом перестал быть в тот самый момент, когда вишневая девятка победно просигналила под моими окнами.

— Разбогатели?

— Да, разбогател. И именно сказочно, как и хотел. С другом организовали весьма процветающий бизнес. Деньги делали чуть ли не из воздуха. Я не буду вдаваться в подробности, но у нас все получилось.

— И куда же все делось?

— А вот с этим-то и связано мое разочарование в людях. Мой лучший друг, мой верный партнер по бизнесу, с которым мы прошли огонь, воду и медные трубы, предал меня. То есть кинул. Так точнее. Как-то он так виртуозно все провернул, что весь бизнес оказался у него в руках, а я ему еще и должен остался, причем очень внушительную сумму. Так что пришлось ему отдать вообще все, что я имел. Осталась лишь небольшая квартирка, которую я после родителей унаследовал… И это был человек, которому я доверял больше всего на свете. Больше, чем отцу или матери. Как себе самому доверял… А оказалось, что доверять нельзя вообще никому.

— Вы только сейчас это поняли? — Саша была искренне удивлена.

— Да, знал я, — отозвался Александр несколько раздраженно. — Это и дети знают. Только сложно так жить-то во враждебном мире, в котором совсем никому нельзя доверять. Сложно! Невозможно! Да и незачем! — мужчина заерзал на скамейке, бросил очередной отчаянный взгляд на пруд, потом встряхнул бутылку, обнаружил, что она безнадежно пуста, заметно расстроился и смущенно предложил, — знаете что, а, может, мы еще одну бутылку купим, если у вас есть деньги? Мне дико неудобно, но у меня нет ни копейки. Вы не подумайте, я не алкоголик и не жиголо какой-нибудь, я просто человек, у которого совсем нет денег.