— И ей привет от меня, — улыбнулась я.

— Эээээ, неее, в карман то его не положишь и съесть нельзя. Надо что-то другое придумать. Может лучше бутербродами отдашь?

— А Аня тебе бутерброды не готовит?

— Ну, то Аня, а то ты, — жалобно протянул брат, вызывая у меня искреннюю улыбку. Обжора! Как и Андрей. Улыбка угасла. А сделала вдох, набралась смелости и произнесла.

— Саш, а Андрею можешь передать трубку, а то он вне зоны действия, а я хотела узнать все ли в порядке, он по утрам не заезжает.

— О, я думал ты знаешь. Он же в командировку уехал, ну в ту, от которой поначалу отказался. Там у парня одного все-таки не получалось с документами и Андрюха в последний момент поехал вместо него. А вне зоны потому, что уехал в Варшаву. Они там вне досягаемости теперь на две недели. Свои телефоны поотключали, чтоб за роуминг не платить, пользуются только корпоративными, специально выданными телефонами.

Я с трудом дослушала болтовню брата, поблагодарила за информацию и, обрывая связь, нажала на отбой. Он уехал. Мы поссорились, и он уехал. Просто уехал. Ни позвонить, ни написать, ни пообщаться, ни выяснить отношения на ближайшие две недели.

Снова звонок. Взяла на автомате.

— Привет подруга, как дела? — прощебетала Катя. Мне не было смысл врать ей.

— Мы с Андреем расстались.

— Ты как?

— Не знаю, — честно произнесла я. В голове был сумбур. Я не понимала что чувствую.

— Буду через полчаса. — и она положила трубку.

А я сидела и думала, держа в руках телефон. Думала о том, что уже два дня я не вижу синих глаз и сильные руки не обнимают меня, не прижимают к себе. Думала о том, что сказала, что я с ним согласилась «только попробовать». Что я так и не сказала, что я его люблю. А я ведь его люблю!!!! Я действительно его люблю.

Я посмотрела на телефон и зашвырнула его куда-то, но кажется он приземлился на ковер и не разбился. А мне нужно чтоб разбился! Мне нужно чтоб что-то разбилось так же, как мое сердце, так же, как я разбила наши отношения, как разбила свои надежды на счастье. Обвела взглядом комнату: если не брать во внимание телек и ноут, то разбиться может только ваза, но она стоит высоко, за ней еще лезть нужно. А на тарелки доставать легко. И бьются они хорошо.

Я молча зашла на кухню, открыла шкаф с посудой и бросила чашку на пол. Она упала и разбилась, разлетевшись о кафель на несколько крупных кусков. Так я разбила нашу дружбу и такими же кусками она разлетелась. Потом разбила тарелку, бросив в стену, — она как доверие, больше не склеишь.

В ход шло все: пиалы, бокалы, стаканы, салатницы. Я все метала о стены и бросала на пол, смотрела на бьющуюся посуду и понимала, что так же легко я разбила все, что между мной и Андреем было, ответив на его вопрос односложным «да»

Вы видели, как бьется небьющееся стекло? Красиво!!! Голубая тарелка упала, разлетевшись не просто на мелкие кусочки, а на столько крохотные частички, что некоторых даже видно не было, а затем эту кусочки поднимаются вольной переливающихся осколков вверх и снова падают, царапая кожу моих ног. Я разбила еще две тарелки из небьющегося стекла, прежде чем осознала, что моя жизнь разлетелась на мелкие кусочки так же, как посуда, и ее больше не склеить. Я разрыдалась.

Рыдала до рвотных позывов в желудке, подвывая, царапая кожу, обессиленно в злобе запуская руки в волосы. Я опустилась на колени окруженная горой осколков посуды, из которых состояла моя жизнь и обессилено рыдала и истерила.

В таком состоянии меня застала Катя. Наверное, чудо, что я не закрыла дверь на замок и подруга смогла зайти ко мне сама. Краем сознания отметила, как Катя набирала номер и говорила:

— Артем, разворачивайся и быстро дуй сюда. Ты же помнишь, пятый этаж.

Подруга меня звала по имени, уговаривала, тормошила, просила встать с осколков, но я просто рыдала и ничего не хотела, только ощущать легкую боль в порезах. Катя резко хлестнула по лицу, затем еще раз. Я сфокусировала на ней удивленный взгляд.

— Вставай! — рявкнула подруга, тряся меня за плечи.

Я осознала, что сижу в груде стекла. Подниматься не хотелось и не получалось. Зашел Артем — высокий, смуглый, кареглазый крепыш, по сравнению с которым Катя казалась еще более миниатюрной и сказочной. Да, они красиво смотрятся вместе. И он счастливы вместе. А я нет. Я сама. Андрея нет рядом. Я опять зашлась в рыданиях.

Катя ругнулась, схватила полотенце и обтерла меня от прилипших осколков, пока Артем поддерживая меня, заставлял держать вертикальное положение. В меня впихнули таблетку, наверное, где-то нашли в доме валерианку, отнесли в ванную и обмыли под душем, смывая водой оставшиеся мелкие осколки.

Подруга обработала мои мелкие порезы (каким образом глубоких ран не осталось, я понять не могу), переодела и с помощью Артема уложила в постель. Краем сознания отметила, как Катя говорит своему парню, что его помощь больше не требуется и что она останется на ночь у меня. Я слышала, как она с моего телефона звонит моему шефу и объясняет, что я заболела и было бы очень круто, если бы меня отпустили поболеть день или два без открытия больничного. Судя по ее фразе «Хорошо, спасибо. Да, конечно, я прослежу!», меня отпустили болеть с миром.

Все это я улавливала только отдаленно, потому что голова стала тяжелой, веки слипались, слез больше не было, а в груди зияла пустота, размером с Гранд Каньон. Катя ворковала возле меня, как я однажды возле нее, после ее разрыва с парнем, который у нее был до Артема. Видимо судьба у нас такая — успокаивать друг дружку после очередного краха в личной жизни. Я всхлипнула.

— Кристи, успокойся, милая, все пройдет. Когда захочешь, все мне расскажешь, а сейчас можешь отдохнуть, — успокаивала меня подруга, гладя по волосам, как маленькую девочку, пока я лежала, свернувшись в позе эмбриона. Андрей тоже называл меня маленькой девочкой иногда. Мне это так нравилось.

Я поняла, что хочу поговорить. Пустота в груди дарила успокоение и обещала, что не будет очень больно вспоминать и рассказывать все. По крайней мере не убийственно-больно. Я сделала глубокий вздох, прикрыла глаза и начала свой рассказ. Сбивчиво и путанно поведала о той пустоте, что была в груди, готовая поглотить меня полностью. Поделилась переживаниями о ссоре и что я боюсь, что когда Андрей приедет я вообще не смогу с ним поговорить. Сказала, что люблю его и просто хочу, чтоб он это знал, независимо от того будем мы общаться дальше или нет.

Я и сама не заметила, как уснула. Мне стало легче от того, что я сказала все это вслух, и меня отпустило, накрыв спасительной и блаженной дремотой.

Просыпаться было сложно. Разом накатили все воспоминания, и я беззвучно заплакала.

— Так, Шевченко, хватит киснуть, — меня потормошили за плечо. Подруга спала рядом со мной, нацепив на себя одну из моих футболок, — марш в ванную.

Я дёрнулась и сказала, чтоб Катя от меня отстала. Куда уж там! Когда это врач слушал больного?

Меня насильно заставили встать и пойти умыться. Я даже с удовольствием ополоснулась под душем. Завтрак в меня тоже насильно запихнули. Ну как завтрак. Торт а-ля «Пьяная вишня», капучино и коньяк с трудом тянут на завтрак, но зато отлично поднимают настроение. На полградуса так точно.

Судя по всему, Катя и себя с работы отпросила. Она меня заставила растормошиться и не нашла ничего лучше, как напоить меня. Если честно, я была не против. Никогда не понимала почему некоторые топят горе в бутылке, но мне определенно нравился этот способ поднятия настроения. Катя хотела вывести меня погулять, но я наотрез отказалась. И поскольку подруга готовить не умеет, а я была не в настроении для кулинарных подвигов, тем более что на ум сразу вспоминались только те рецепты, которые любил Андрей, и которыми поделилась его мама, то мы заказали себе пиццы на обед, а на вечер роллов. А еще Катя рысью метнулась в ближайший магазин за мороженым и шоколадом.

Вот что значит настоящая подруга — уплетала громадное количество килокалорий, которые потом будет месяц сгонять в спортзале. А я не буду. Растолстею до необъятных размеров и отгорожусь от всех мужчин. Да, так проще! Не зря я боялась отношений — херня все это! Столько страдать после мимолетного счастья!

Хотя, кого я обманываю? Я согласна на слезы и истерики, потому что они стоили того счастья, что у меня было, когда чувствуешь, что паришь, что тебе все по плечу. Была б возможность что-то изменить, то я бы изменила только исход наших отношений с Андреем, но не отказалась бы от них.

Катя провела со мной весь день и ночь, веселя меня, заставляя смеяться и смотреть комедии. Утром она засобиралась, и я последовала ее примеру. Находится самой в квартире мне не хотелось. Конечно, то, что я выпустила пар, перебив половину своей самой любимой и дорогой посуды, и то, что подруга меня немного растормошила, сказывалось: я уже не ощущала себя амебой и раздавленной букашкой. Я скорее ощущала себя просто букашкой. Потому решила не впадать в уныние, и пошла на работу.

В офисе всем, включая шефа, сказала что отравилась, тем более что вид у меня был не самый лучший. Впервые за долгое время я надела брюки и обувь на низком ходу. Я заставила себя улыбаться и общаться с коллегами. С каждым днем удавалось это все лучше, только разрывающая сердце и душу пустота не давала забыть о том, что это все только мишура.

Выходные дались тяжело, гнетущие мысли убивали, но опять выручила подруга, которая исправно следила за моим состоянием. Она же заставила не отказываться от празднования дня рождения, когда мне позвонили с ресторана и напомнили о необходимости закупки некоторых продуктов. Катя сказала, что мне нужен праздник и раз уж он уже оплачен и спланирован, то глупо отказываться, тем более, когда гости уже приглашены и осталось всего несколько дней до события. Я горько вздохнула, но согласилась.