— Господь благослови тебя, милая Джессика, за все, что ты дала мне!

— Господь благослови тебя, Эдвард, за все, что ты дал мне!

Он иронично улыбнулся, а я покачала головой.

— Всегда помни, Джессика, я желаю только того, что лучше всего для тебя!

Я еще раз поспешно поцеловала его и вышла из комнаты. Как всегда, когда Эдвард проявлял свою преданность мне, я чувствовала себя непорядочной, мне было стыдно.

Я поднялась по лестнице наверх. Дверь комнаты Джейка была слегка приоткрыта. Я постояла несколько секунд, глядя на нее, затем сделала шаг вперед, но колебалась. У меня было чувство, что за мной следят.

Я повернулась, решительно направилась в свою комнату и плотно прикрыла дверь, продолжая бороться с желанием пойти к Джейку, отбросив все принципы, за которые так отчаянно цеплялась.

Я легла в постель, но уснуть не могла. Долго лежала, думая о Джейке, напрасно ожидающем меня в своей комнате. Это было символично — именно такое будущее ожидало нас.

Я не должна встречаться с ним! Я должна посвятить свою жизнь уходу за Эдвардом! Но было предчувствие, смешанное с ожиданием и страхом, что Джейк придет ко мне. Если он сделает это — у меня не хватит сил сопротивляться.

Наконец, я уснула.

На следующее утро спозаранку меня разбудил стук в дверь. Я сказала: «Войдите». Это была Дженни, одна из служанок. Она выглядела испуганной и бледной.

— В чем дело? — спросила я, привстав.

— Ах, мадам, вы уж сами сходите… прямо сейчас! Хозяин там. Джеймс сказал, что вам нужно сразу же прийти!

— Где он?

— В комнате хозяина…

Я вскочила, быстро набросила на себя халат и сбежала вниз, в комнату Эдварда. Он лежал в своей постели неестественно бледный и неподвижный.

Я похолодела, меня начал бить озноб. Я пробормотала:

— О, Господи, не допусти этого…

Я бросилась к кровати и взяла Эдварда за руку. Рука была холодной, и, когда я отпустила ее, безвольно упала.

— Джеймс! — позвала я.

Джеймс подошел и скорбно покачал головой.

— Боюсь, мадам… — он.

— Мертв?.. О нет, Джеймс… только не это! — пробормотала я.

— Я послал Тоби за доктором.

— Когда?..

— Я зашел сюда утром, как всегда, чтобы подготовить хозяина к завтраку. Поначалу я ничего не заметил, отдернул шторы и пожелал ему доброго утра. Ответа я не услышал. Тогда я подошел к кровати и увидел… Я просто не мог поверить в это! Я послал Дженни за вами.

— Но отчего, Джеймс?

Джеймс взглянул на стакан, стоявший у изголовья, тот самый, который я подала Эдварду на сон грядущий.

— О… нет! — пробормотала я.

— Мы не можем делать никаких выводов, пока не придет врач.

— С ним ведь было все в порядке, исключая ту травму, никаких серьезных заболеваний!

Джеймс покачал головой:

— Вы присядьте, миссис Баррингтон! Похоже, вам дурно?

— Это невозможно…

— Он был озабочен своим состоянием, этой беспомощностью… Что ж, подождем, что скажет доктор?

В комнату вбежала Клер.

— В чем дело? Они говорят… — она переводила взгляд с Эдварда на меня. — О нет! Этого не может быть! — Ее взгляд остановился на мне: в нем были одновременно скорбь и подозрение.

— Уж скорее бы приходил доктор! — воскликнула я.

Тишина, висевшая в комнате, была жуткой. Казалось, часы тикают неимоверно громко. Я подумала: это мне снится, этого не может быть, Эдвард… мертв?..

Наконец, появился доктор. Мы оставили его в комнате Эдварда, и спустя некоторое время он вышел оттуда с печальным лицом.

— Миссис Баррингтон, увы, я должен огорчить вас!

— Не могу поверить в это! Почему, доктор?

— Уверен в том, что причина — большая доза снотворного! Какие дозы обычно он принимал?

— Снотворное всегда готовил для него Джеймс.

— Это была обычная доза, доктор, — вставил Джеймс.

— Мне кажется, в эту ночь доза была больше.

— Значит, это… — сказала я.

Я вспомнила о нашей встрече накануне, когда я сидела у кровати Эдварда и он поцеловал подаренное им кольцо. Он говорил, что желает мне только счастья. Ужасная мысль поразила меня: не умышленно ли он принял эту дозу, чтобы освободить меня? О нет, он не пошел бы на это, я не давала ему повода думать об этом. Но, может, Эдвард сам пришел к такому выводу?

Клер смотрела на меня, и в ее глазах стоял ужас. Доктор спросил:

— Мог ли он дотянуться до бутыли с лекарством?

Я знала, что этот вопрос таит в себе подвох: сам Эдвард принял лишнюю дозу снотворного или кто-то налил ее?

Джеймс заколебался:

— Она стояла в тумбе возле кровати. Полагаю, при желании он смог бы открыть дверцу и достать бутыль.

Доктор кивнул:

— Конечно, предстоит еще вскрытие…

Во мне начал расти страх, парализующий мысли. Я пыталась представить все, что произошло ночью. Джейк помогал Тоби вносить сюда Эдварда. Стакан стоял у изголовья, когда я вошла в комнату. Я сама подала ему этот стакан. Сколько же лекарства было налито в него? В воде следовало развести очень небольшую дозу, передозировка была смертельно опасна. Об этом доктор с самого начала и предупредил нас, не забывая постоянно напоминать об этом.

Джейк помогал Тоби вносить Эдварда. Когда-то он решился убить человека и еще вчера вечером говорил: «Я найду выход».

Я отчаянно боялась!

Как только доктор уехал, все собрались в гостиной — я, Клер, Джейк и Джеймс. Все подавленно молчали. Я не решалась взглянуть на Клер, зная, что в ее глазах прочту осуждение. Я не решалась взглянуть и на Джейка, боясь того, что могу прочесть в его взгляде.

Первым заговорил Джеймс:

— Как это могло произойти? Я и не предполагал, что хозяин может попытаться сделать это! Он был человеком, убежденным в том, что жизнь следует прожить до конца, независимо от того, какие на тебя обрушиваются несчастья! Самоубийство претило его натуре, насколько мне известно.

— А где было лекарство? Мог ли Эдвард дотянуться до него? — спросил Джейк.

— Да, пожалуй, — ответил Джеймс — Эта небольшая тумба служила ему столиком. Дотянуться до бутыли было нелегко, тем не менее, он мог это сделать.

— Эдвард никогда не сделал бы этого! — взорвалась Клер. — Я знаю, что он никогда не сделал бы этого!

— Какова же в таком случае альтернатива? — на удивление спокойно спросил Джейк.

Вновь воцарилось молчание, и я почувствовала на себе осуждающий взгляд Клер. Я подняла глаза и взглянула на Джейка. В течение нескольких секунд мы смотрели друг на друга. В его взгляде я не смогла прочесть ничего, но одна мысль не оставляла меня: однажды он уже убил человека! Если ты убил однажды, не легче ли совершить убийство во второй раз?

«Нет, — подумала я, — только не это! До случившегося между нами существовал барьер, но если на сей раз виноват Джейк… Я обязана узнать правду! Пока я не сделаю этого, ни секунды не смогу жить спокойно». Я услышала, как произношу слова:

— Что же на самом деле произошло этой ночью? Кто мог налить в стакан смертельную дозу лекарства? Не заходил ли кто к Эдварду?

Джеймс пояснил:

— Сэр Джейк и Тоби помогли мне приподнять хозяина из кресла. Мы вместе уложили его в постель. Я налил в стакан воды, добавил туда снотворного и поставил стакан на тумбу. Потом, как обычно, мы поболтали. Хозяин был в хорошем настроении, но он всегда умел скрывать свои чувства. А что случилось потом? По-моему, мы все вместе вышли.

— Кажется, я задержался, чтобы переброситься с Эдвардом парой слов, — вставил Джейк.

У меня заколотилось сердце. «Ах, Джейк, — подумала я, — неужели ты оставался с ним наедине… даже несколько минут?»

— Ну что ж, значит, мистер Баррингтон был один до вашего прихода, миссис Баррингтон.

— И тогда же он принял снотворное? — спросил Джейк.

— Нет, обычно он принимал его перед моим уходом. Эдвард не хотел чувствовать себя сонным, пока мы болтаем. Некоторое время я посидела с ним, как обычно, мы разговаривали. Эдвард выпил лекарство при мне, потом я взяла у него пустой стакан и поставила на тумбу.

— Не понимаю! — воскликнул Джеймс — В рождественскую ночь! Даже если он задумал это, наверняка выбрал бы другое время!

— Вы считаете это существенным? — резко спросила Клер.

— Видите ли, — пояснил Джеймс, — он подумал бы о людях, празднующих Рождество. Ведь он был из тех, кто всегда думает о других! Нет, тут какая-то ошибка! Во-первых, он не стал бы убивать себя, а если и стал, то не в рождественскую ночь!

— Тогда, — проговорила Клер, и я заметила, как сверкнули ее глаза, — это сделал кто-то другой!

И вновь повисло молчание, и никто из присутствующих не решался взглянуть друг на друга. Неожиданно я поняла, что не, в силах дальше выносить это. Я встала и сказала:

— Мне нужно кое-что сделать! — И вышла из комнаты.

Я плохо помню, что происходило в тот день, за исключением того, что он был похож на дурной сон. Послали сообщение мистеру и миссис Баррингтон. В Грассленд прибыли мои родители, они были глубоко потрясены. Приехали Амарилис и Питер.

Амарилис была крайне взволнована; она нежно обняла меня:

— Милая, милая Джессика, как все это ужасно! Бедный Эдвард! Но какие страдания сваливаются на оставшихся в живых! Он был таким хорошим, так любил тебя!

Я понимала, что бы ни случилось, я всегда найду у Амарилис поддержку и сочувствие. Я заметила, что Питер поглядывает на меня иронически: я даже не решалась думать о том, что может прийти ему в голову. Мать спросила:

— Не хочешь ли ты вернуться с нами в Эверсли? Отец говорит, что тебе не следует слишком нервничать. Он сам займется всем этим и добьется расследования. Возможно, тебе лучше побыть с нами до его завершения.