— Ты всегда была способна творить ради нее чудеса, Жанна! Моя мать считает тебя необыкновенной, потому что люди редко бывают столь добры, как ты!

— Да она же для меня, прямо как ребенок, в ней вся моя жизнь, можно сказать!

— Как бы мне хотелось, чтобы эта злая девчонка все-таки вернулась домой! Сколько неприятностей она доставляла своим присутствием, но, когда она пропала, стало еще хуже!

— Ах, если бы она сейчас вернулась, это, конечно, спасло бы мадемуазель! Тогда бы я сразу начала ее откармливать, приводить в порядок. Но этот ребенок никогда не вернется!

— Можно, я зайду и посижу с тетушкой Софи? — Жанна кивнула:

— Она как будто никого не замечает, но, наверное, ей приятно знать, что о ней продолжают заботиться!

Я прошла в комнату, села возле кровати и стала размышлять: в этом доме атмосфера насыщена каким-то злом, не зря его считают заколдованным. Когда-то здесь случались ужасные вещи. Мать говорила мне, что ее очень удивило решение Софи поселиться именно здесь. Все тогда подумали, что на нее колдовски подействовала меланхолия Эндсрби. Аура печали, висящая над ним, имеет что-то общее с характером тетушки Софи.

В свое время Жанна сумела проявить свой безупречный французский вкус. Как-то незаметно она создала всюду атмосферу, изменив обстановку и наведя порядок. Тетушка Софи чувствовала себя здесь лучше по сравнению с теми временами, когда после случившегося с ней несчастья потери жениха и надежд на счастливое будущее — она была в отчаянии.

И все равно тетушка Софи постоянно была печальна. По ее словам, судьба всегда отнимала у нее тех, кого она любила. Она потеряла своего жениха, хотя сама отказалась выйти за него замуж, — так рассказывала мне мать. Вместо нее он женился на моей матери. Потом появился Альберик, французский шпион, который сумел проникнуть в ее душу и которого она полюбила, по словам Жанны, как сына. Он погиб — был убит, считала тетушка Софи. Знакомство с ним лишь опустошило ее, — говорил отец. Именно Джонатан, сын моего отца, убил его, и сам погиб при схожих обстоятельствах.

До чего же много трагедий! Да, что-то было в этом доме — это чувствовала… именно в этой комнате.

Послышался чей-то странный голос:

— С мадемуазель все в порядке?

Это была Жанна, обращавшаяся ко мне через переговорную трубу из кухни — устройство, которое всегда было для меня таинственным. Голоса в нем звучали странно, неестественно, хотя, конечно, я понимала, почему.

Тетушка Софи слегка пошевелилась.

— Все ли со мной в порядке? Со мной никогда не будет все в порядке, слишком уж жестока ко мне жизнь! Джессика, зачем ты здесь сидишь? Почему бы тебе не уйти? Оставь меня наедине с моим горем!

— Ах, тетя Софи, мы так за вас беспокоимся и хотим, чтобы вы поправились!

— Я потеряла всех, кого любила! Видимо, есть что-то роковое в моей любви: мне необходимо кого-то любить, но любимых у меня отнимают!

— О нет, нет, это вовсе не так, тетя Софи! — Она слегка приподнялась.

— Да, да! — страстно воскликнула она. — У меня был Шарль, он был таким красивым! Но он давным-давно умер. Он женился на твоей матери, от него она родила Шарло и Клодину. Я любила Шарло. Где сейчас Шарло?

— У него виноградники в Бургундии. Мама ждет, окончания войны, чтобы съездить к нему… А может быть, он сам скоро приедет.

— О да, война, конечно, когда-нибудь закончится, и твоя мать увидит своего сына! У нее всегда все складывается удачно. А у меня…

— Но, тетя Софи, вы ведь живете здесь вместе со своей подругой. Вам удалось бежать вместе с Жанной, и нельзя найти более преданного человека! Хотя бы за это можно благодарить судьбу?

— Да, она добрая женщина, я обожаю ее, но она здесь со мной, как в тюрьме! Шарло, Клодина, ведь они могли быть моими детьми, но жизнь всегда поступает со мной жестоко! Действительно, мне удалось бежать, я попала сюда, нашла этот дом… Я решила, что жизнь, в, конце концов, сжалилась надо мной. Появился Альберик — красивый молодой человек, и он всегда был так мил со мной. А потом… они убили его! Я так привязалась к Долли, а она спуталась с этим цыганом и умерла! Она оставила мне Тамариск, и я решила, что теперь найду свое счастье. Наконец, у меня была маленькая девочка, которую я могла воспитывать, моя девочка! А теперь… и она пропала! Вот видишь, что бы я ни делала, к чему бы ни прикасалась — сплошное опустошение! Джессика, я устала бороться!

— Не надо так говорить, нужно быть стойкой!

— Стойкой? Мне? Здесь, в этой тюрьме, живя, как отшельник! И это называется стойкостью?

Она рассмеялась:

— Нет, это всего-навсего трусость! Я всегда была трусихой, я боялась жизни! В отличие от твоей матери я никогда не умела схватить ее за узду. Возможно, мне все-таки следовало выйти замуж за Шарля? Он женился бы на мне: честное слово джентльмена и все такое прочее. Подозреваю, что он засматривался на твою мать. Но я могла бы настоять на браке, у меня были бы дети, а у него определенные обязанности! Все могло бы сложиться совсем по-иному, выйди я за него замуж! Временами человек должен делать жизненно важный выбор: перед ним открываются два пути. Какой из них избрать? И принятое решение определяет всю последующую жизнь!

Эти слова заставили меня насторожиться. Разве не то же самое говорила мне цыганка Ли? Я размышляла над решением, принятым в свое время тетушкой Софи. Что выбрала бы я, оказавшись на ее месте?

Некоторое время мы молчали, а затем тетушка Софи проговорила:

— Джессика, иногда я чувствую, что нет никаких сил продолжать все это. Было бы гораздо легче уйти…

— Тамариск вернется, я уверена в этом! Она покачала головой:

— Я больше никогда не увижу Тамариск!

Я ничего не смогла сказать ей в утешение. Поцеловав ее в лоб, я вышла.

Шли недели. О Тамариск не было никаких вестей. Отец сделал все возможное, чтобы выследить цыган, но удалось только установить, что в этом году они не появлялись там, где обычно разбивали свой табор.

Теперь бывало так, что за весь день никто ни разу не вспоминал о Тамариск, и это означало, что мы привыкаем к тому, что она ушла вместе с цыганами. В конце концов, она не была нашей родственницей. Отец так сказал об этом: «Этот ребенок — всего лишь плод внебрачной связи Долли Мэйфер и странствующего цыгана. Если бы не привязанность к нему Софи, нас совершенно не волновало бы то, что девочка вернулась в племя своего отца. Можно даже сказать, что у цыган на нее больше прав, чем у Софи».

Я пыталась объяснить ему, что Тамариск значила для Софи, но отец не был склонен с пониманием относиться к слабостям других. Некоторым образом он гордился Дэвидом, который был образцовым сыном, он искренне-сожалел о покойном Джонатане, благосклонно относился к Клодине и Амарилис, но это были наши близкие родственники, все остальные его почти не интересовали. Так что в ответ на мою тираду он лишь пожал плечами: Тамариск пропала, и для него вопрос был исчерпан.

Совсем по-другому вела себя мать. Она была добра и принимала близко к сердцу чужие заботы, а уж в особенности — неприятности тетушки Софи, помогать которой она считала своим непреложным долгом.

Тетушка Софи совсем пала духом. Она словно съежилась, постоянно говорила о Тамариск, и Жанна сообщила мне, что, войдя как-то к ней в комнату около полуночи, застала ее у окна в сад: Софи послышалось что-то, и она решила, что это возвращается домой Тамариск.

Все разговоры в Эверсли теперь вертелись вокруг наступления Наполеона на Россию. Мать всегда жадно ловила новости, с нетерпением ожидая, когда закончится война и появится возможность встретиться с Шарло. Новостей о нем давно не поступало. Но с тех пор, как она узнала, что он с Луи-Шарлем обзавелся виноградниками в Бургундии, у нее отлегло от сердца. Она доверительно сообщила мне, что была в ужасе от мысли, что он воюет в армии Наполеона. «Воюет против нас! Это казалось мне просто ужасным! А теперь я вижу его гуляющим по винограднику, и рядом с ним Луи-Шарля. Они всегда были как братья. Интересно, как складывается его жизнь? Кто у него жена? Есть ли дети? Я просто схожу с ума от неизвестности, но я должна благодарить Бога за то, что Шарло в безопасности».

Теперь она уже не пыталась менять тему застольного разговора, если речь заходила о войне, хотя в недавнем прошлом было именно так. Напротив, она поддерживала разговор, охотно выискивая какие-нибудь признаки того, что скоро может наступить мир.

Отец тоже с большим интересом следил за событиями. Он заявил, что если Наполеон сумеет завоевать Россию, то в его руках окажется вся Европа.

— И тогда, — заключил он, — он вплотную займется нами!

— Но нас защищает море, — заметила мать.

— Если он сумеет перебросить сюда свои армии…

— Наш флот не позволит ему сделать это.

— Если ему удастся завоевать Россию, — сказал Дэвид, — он будет уверен в своей непобедимости.

— Он был разбит при Трафальгаре, — напомнила Клодина.

— И, Бог даст, вновь потерпит поражение, — отец, — но сейчас русские отступают, Наполеон уже под Москвой. Если он сумеет взять ее, русские потеряют сердце своей родины.

— Будет ли это означать, что война окончена? — спросила мать.

— А как ты полагаешь, дорогая моя Лотти? Что будет делать завоеватель Европы после того, как победит русских? Он придет к выводу, что непобедим, и тогда ничто не удержит его от нападения на наш остров.

Мать поежилась:

— Все это так глупо, бессмысленно! Какая разница для людей, кто король, а кто император?

— К сожалению, любимая моя, эта разница очень существенна для королей, и уж тем более для этого сомнительного императора. Наполеон желает поставить на колени весь мир!

— Он никогда не сможет завоевать нас, — твердо сказал Дэвид.

— Никогда! — согласился отец. — Тем не менее нас ждут серьезные неприятности!