Анна Грейси - Случайная свадьба

— Да, — произнес он охрипшим голосом.

Член его был твердым как камень, и он до боли хотел ее.

— Ну ладно.

Он услышал звуки льющейся воды и затаил дыхание. Интересно, выйдет ли она к нему голая и мокрая? Или закутается от макушки до кончиков ногтей на ногах в большое полотенце, которое приятно облепит ее мокрое тело?

— В чем дело? — спросила она, выходя из буфетной и вытирая о тряпку мокрые руки.

Проклятие! Она была прикрыта несколькими слоями ткани с множеством застежек и пуговок. Она вопросительно взглянула на него. Ведь он сказал, что это срочно.

Не придумав ничего лучшего, он произнес:

— Воды.

К счастью, его голос действительно хрипел. Она привнесла ему чашку воды, и он залпом выпил ее. Он и впрямь испытывал жажду, но такую, которую не утолить водой. От нее пахло пчелиным воском и цветами. Но от нее всегда так пахло.

— Еще? — спросила она, и он кивнул.

Она принесла еще чашку воды и, наклонив голову, стала ждать, пока он ее выпьет. И тут он обратил внимание на ее волосы. Обычно она собирала их в пучок на макушке, а на ночь распускала, встряхивала всю эту массу, расчесывала щеткой и заплетала в шелковистую косу. Ему безумно хотелось расплести эту косу, разложить ее веером на подушке и зарыться в нее лицом, Он заметил, что кончик косы был мокрый.

— Вы принимали ванну? — спросил он.

—Я стирала детское белье, — сказала она, и щеки ее порозовели, но не от света пламени в камине или огонька свечи.

Она взяла у него чашку и, не сказав больше ни слова, ушла.

Он снова улегся в постель с ликующим видом. Значит, он не ошибся. Она мылась. Ради него. Скоро она придет в постель — свеженькая и душистая. Ему хотелось, чтобы это случилось поскорее.

Она поставила чашку на стол, исчезла и тут же вернулась с охапкой выжатого детского белья. Резко встряхивая каждую вещь, она с решительным видом принялась развешивать на веревке, протянутой над очагом, выстиранное детское бельишко, как будто подтверждала, что именно этим и занималась в буфетной.

Губы его дрогнули в улыбке. Это вовсе не означало, что она, кроме стирки, не искупалась.

Потом она вывалила на стол кучу обрезков кружева, перьев и ленточек и, взяв какую-то шляпку, принялась обдирать с нее украшения.

— Что вы делаете?

— Обновляю шляпку. Леди из деревни платят мне за переделку своих старых шляп. Это гораздо дешевле, чем покупать новую, а у меня есть к этому способности.

Ее умелые пальчики быстро работали, сдирая выцветшие ленты и помятые цветы с вышедшего из моды головного убора.

— Не проще ли делать это при дневном свете?

— Проще, но днем я занята, — сказала она, склоняясь над шляпкой.

Отблеск огня плясал на ее волосах, а свет свечи золотил кожу. Она так сосредоточилась на работе, что на лбу образовалась глубокая морщинка. Мэдди всегда работала. Он никогда не видел, чтобы она сидела сложа руки. Это по его вине она не успела вовремя сделать работу, сердито подумал он.

Удалив со шляпки остатки старых украшений, она тщательно вычистила ее небольшой проволочной щеткой.

— Как случилось, что вы стали так жить? — спросил он.

Ее порхающие пальчики остановились на мгновение, потом возобновили работу.

— Что значит «так жить»?

— Жить в крошечном коттедже, предназначенном для сельскохозяйственных рабочих, и содержать без всякой помощи пятерых ребятишек. Судя по вашему произношению, вы были рождены не для такой жизни.

— Правильно, — сказала она, поднеся убогого вида шляпку, лишенную украшений, к чайнику, где подержала ее над струей пара.

— Так как же вы оказались здесь?

— Мой отец умер, оставив кучу долгов.

Она натянула шляпку на перевернутую миску и тщательно разгладила руками.

— Разве не было никаких родственников, к которым вы могли бы обратиться?

— Никого, кто хотел бы взять всех детей. Одна дальняя, очень богатая родственница захотела взять Сьюзен, но одну лишь Сьюзен. Ей не были нужны шумные мальчики и девочка, которая только что научилась ходить. И уж конечно, она не хотела брать Джейн. Она имела наглость заявить, что возьмет только хорошенькую девочку.

Вдев нитку в иголку, она начала пришивать к шляпке ленту при каждом слове сердито прокалывая ткань иголкой.

— Как будто Джейн какая-то второсортная! А ведь это такой милый, такой любящий ребенок, хотя она и не такая хорошенькая, как Сьюзен... Она сказала, что, возможно, возьмет и Люси, когда та подрастет, потому что та, судя по всему, тоже будет хорошенькой.

— Неужели вы отдали бы Люси? — удивленно спросил он.

Она повернулась и пристально посмотрела на него.

— Так вы думаете, что Люси — моя дочь, а не сестра?

— Нет, что вы... — принялся оправдываться он, хотя такое приходило ему в голову.

— Она мне не дочь, — сдержанно сказала Мэдди. — Правда, она гораздо младше остальных и мы с ней обе рыжеволосые, но глаза у Люси голубые, как у ее братьев и сестер, тогда как у меня карие.

Она разгладила несколько обрезков цветной сетчатой ленты, остановив выбор на бронзовой, и снова вдела нитку в иголку.

Глаза у нее были не карие, а цвета коньяка или хереса и такие же пьянящие.

— Извините, я суюсь не в свое дело.

Она покачала головой.

— Я привыкла, что люди болтают об этом за моей спиной, не давая мне шанса объяснить ситуацию. Правда заключается в том, что мать Люси умерла вскоре после ее рождения. Именно из-за Люси отец и послал за мной.

— Послал за вами? Где же вы в то время находились? — удивился он. Когда родилась Люси, ей было около восемнадцати или девятнадцати лет. — Наверное, в Лондоне, где вас начали выводить в свет?

— Нет. — Она собрала сетчатую ленту на иголку, изобразив пышную оборку. — Это я тогда подумала, что отец позвал меня, чтобы начать наконец вывозить меня в свет. Но у него были совсем другие планы.

Она подняла вверх шляпу и принялась внимательно разглядывать ее под разными углами.

— Как вы думаете, уместна ли будет здесь эта оборочка?

Он бросил на шляпку беглый взгляд.

— Да, очень элегантно. Но вы рассказывали мне о планах своего отца, который, вместо того чтобы вывозить вас в свет, сделал что?

Она откусила зубками нитку.

— Он хотел, чтобы я взяла на себя заботу о детской.

— А где вы в то время жили?

— Я жила в деревне со своей бабушкой. Матерью моей мамы. — Она скорчила насмешливую гримаску. — Мы жили почти так же, как я живу сейчас: выращивали овощи и держали пчел. Это у нее я научилась переделывать шляпки. Моя бабушка была большой мастерицей в этом деле.

Он снова взглянул на шляпку. Она выглядела поразительно стильно, почти по-французски. Неудивительно, что леди из деревни пользовались услугами Мэдци.

— А ваш отец не мог вам помочь? — спросил он.

Она пожала плечами.

— Папа очень хорошо умел избегать всего, что могло нарушить его покой. К тому же он никогда не любил мою бабушку. Правда, она тоже его не любила.

Некоторое время она работала молча. Тишину нарушало только потрескивание дров в камине.

Он представил ее себе юной девушкой, которая своим трудом добывает себе хлеб в деревне, ухаживает за старенькой бабушкой, выращивает овощи и постигает мастерство шляпницы. Она радуется, когда за ней прислал отец, и предвкушает дебют в свете, а вместо этого ее ждет место нянюшки в детской. Должно быть, она была тогда страшно разочарована.

Она снова критически осмотрела шляпку со всех сторон.

— Нужно добавить что-то еще. Возможно, немного цветов. В этом году в моде обильно украшенные шляпки, а миссис Ричардс любит идти в ногу с модой.

Непостижимые существа эти женщины. Откуда ей, похороненной в этой глуши, знать о том, что сейчас в моде?

— Значит, вы так и не дебютировали в свете?

Покопавшись в куче обрезков и лоскутков, она собрала крошечный букетик из ленточек и искусственных цветов.

— Нет. Папа сказал, что в этом нет необходимости. Это слишком дорого обойдется, а у него уже есть договоренность.

— Договоренность?

— Мне это очень не понравилось, — сказала она.

По вздернутому подбородку он видел, что дальнейших объяснений не последует. А она принялась пришивать цветы к ленте шляпки.

— Разве ваша бабушка не могла помочь с детьми?

Она покачала головой.

— Она умерла за шесть месяцев до того, как папа послал за мной. Я, конечна, сообщила ему о ее смерти, но он послал за мной только после смерти его второй жены, когда он остался с четырьмя маленькими детьми и новорожденным младенцем на руках.

Она пришила последний цветочек и тихо добавила, как будто это не имело значения:

— До тех пор я даже не знала, что у меня есть братья и сестры. Конечно, я знала, что он снова женился, но за те десять лет, которые я прожила с бабушкой, он ни разу даже не упомянул о детях.

Десять лет! А потом обнаружить, что у него имеется другая большая семья, а ты старшая из шестерых детей!

Какая обида...

У него вдруг шевельнулись какие-то воспоминания. У него был брат, о котором ему никогда не говорили. Или даже два брата? Он не был уверен.

Он вспомнил, какой гнев это вызвало. И кажется, ревность. Или даже ненависть к чужакам, посягнувшим на его территорию. Но подробностей он не мог вспомнить.

— Когда умер ваш отец?

— Два года назад. Своим детям он оставил только долги, так что...

Она пожала плечами.

— У вас больше нет никого, кто мог бы помочь вам?

Она снова подняла шляпку, осматривая ее со всех сторон.