Она положила подбородок на коленки и тыльной стороной ладони стала протирать глаза, заслезившиеся на ветру.

Странно, думала она, и даже грустно, что они с Кэрри снова сблизились, причем настолько, что она буквально ощущала ее присутствие здесь, на этом ледяном песке, благодаря тому, что полюбила людей, которых Кэрри уже никогда не сможет любить. Софи чувствовала, как к горлу подступают рыдания. Она так виновата. Она чувствовала себя настоящим осквернителем праха.

Конечно, больше всего ее ужасала мысль о том, что она была именно с Луисом. Тот факт, что все-таки переспала с мужчиной, которого так сильно желала, сделал вполне осуществимой угрозу все порушить. Кэл постоянно шутил, что у нее проблемы с сексуальностью, и что она не умеет себя грамотно вести, когда дело доходит до отношений с противоположным полом. Но Софи где-то в глубине души знала, что просто не хочет позволять себе влюбляться, потому что не вынесет расставания с еще одним любимым человеком.

Софи потерла глаза кулаками, зная, что теперь они уже увлажнились не от холода.

Если и был кто-то, кто заставил ее захотеть пойти на такой риск, то, наверное, это был Луис, но Луис появился не сам по себе. Он появился вместе со своим прошлым, в котором были только Кэрри и его дети.

Даже если бы не было детей, все равно было множество причин, из-за которых они не могут быть с Луисом. Он страстно любил другую женщину. И Софи знала, что эта женщина была красивее и ярче, чем она, и, возможно, Луис любит ее до сих пор, несмотря на свои возражения. У него было что-то такое в глазах, когда он вспоминал Кэрри, что Софи казалось — то любовь.

Он, правда, рассказал ей про других девушек, которые были у него после Кэрри. О женщинах, к которым он, наверное, был привязан примерно так же, как привязан сейчас к ней. Софи не помнила точно, как Луис описал те романы, но ей показалось, что он употребил фразу «ничего особенного». И сердце снова панически сжалось.

А что, если к ней Луис испытывает то же самое? Что, если эту ночь, о которой они договорились, он решил перевести в нечто большее только потому, что ему не хочется отпускать женщину, к которой он привязан? И все, что он говорил и шептал ей прошлой ночью, было только шаблонами, старой и проверенной техникой соблазнения? И практическая часть ее сознания, на которую она недавно перестала обращать внимание, вдруг напомнила ей, что она его почти не знает. И эта ее часть, которая страдала и надеялась, знала, что она не вынесет, если останется в его памяти как очередной случайный роман, о котором он впоследствии будет говорить «ничего особенного».

Поразительно, но Софи почувствовала, что смеется, хотя на щеках замерзали слезы. Смех. Безумие. Она боится, что Луис может ее полюбить, не меньше того, чем боится, что для него она вовсе ничего не значит.

Софи покачала головой и подумала про Беллу с Иззи, которые теперь были ей не безразличны. Их она тоже полюбила и чувствовала в себе неукротимый и всепоглощающий импульс защищать их от какой бы то ни было беды. Она поняла, что больше всего на свете ей хочется быть уверенной в том, что девочкам больше никогда не будет больно.

Софи крепче обхватила руками коленки и уставилась на море.

На самом деле все очень просто. Она отчетливо поняла, что у нее нет выбора. Все, что ей нужно сделать, — поступить так, чтобы было лучше для детей, для Луиса и для нее самой. Она должна сделать то, что убережет каждого из них от дальнейших страданий.

Она должна уйти.

Если она уйдет сейчас, девочки по-прежнему будут вспоминать ее с радостью, будут любить и доверять ей, и она навсегда останется в их памяти тем человеком, к которому они смогут в случае чего обратиться. Софи чувствовала, что, если она уйдет, она почтит память Кэрри и сдержит данное ей обещание: всегда, когда бы ни понадобилось и что бы ни случилось. Она сможет любить память о подруге вместо того, чтобы изо дня в день соперничать с ее призраком.

Если она уйдет, это может задеть гордость Луиса, может быть, он даже опечалится, но лучше нанести удар сейчас, чтобы со временем то, что произошло между ними, показалось настолько нереальным, что видеть и знать, что могло бы из этого получиться, казалось бы невозможным.

Софи знала, что если она вернется к своей прежней жизни, к своей собственной мирной жизни, к той же самой повседневной рутине — работа, дом, неосознанные желания, — то снова закалится против угрозы любить и потерять кого-то, которая нависла сейчас у нее над головой. Она бы вернулась к той жизни, которой некогда так дорожила. Спокойной, безмятежной мирной жизни.

Это хорошая жизнь, убеждала себя Софи. Карьера, дом — все это она построила своими собственными руками, и теперь это будет настоящим раем. Как только она выбросит из головы все чувства к Луису, жизнь станет прекрасна как никогда. Она сможет делать все, что ни пожелает и когда ни пожелает.

Эта мысль утешала, но в то же время Софи еще сильнее хотелось плакать.

— Вы в порядке?

Софи резко вскинула голову и увидела молодого человека в мокром костюме, который смотрел на нее сверху вниз, обеспокоено нахмурившись.

— Надеюсь, вы не собираетесь топиться? — спросил он, с сожалением взглянув на свою доску, от которой придется отказаться, чтобы присматривать за этой сумасшедшей незнакомкой, сидящей тут на песке.

Софи с трудом растянула замерзшие губы в улыбку, прикрыв лицо рукавом футболки. Наверное, она выглядит ужасно, но впервые за несколько недель ей было спокойно.

— Нет, — фыркнула она. — Я не собираюсь топиться. По-моему, я уже со всем разобралась, — удалось ей выговорить замерзшими губами.

— Отлично, — сказал серфингист, протягивая ей руку и помогая подняться, — потому что на самом деле все не так уж и плохо, серьезно.

Действительно, думала Софи, медленно и с трудом добираясь обратно в отель, ночь наиболее темна перед самым рассветом.

Глава двадцать седьмая

Дорога впереди была чистой, поэтому Софи надавила на газ, глядя, как стрелка спидометра неуклонно поднимается к отметке «90». Впервые с того момента, как в ее жизни появилась Иззи, она ехала на большой скорости. Она рассчитывала на чувство свободы, когда будет ехать в машине сама по себе — без детей, без «Мэник-стрит причерс», без кошачьих козырьков в бардачке, и будет в гораздо более приподнятом расположении духа. Но даже предельно быстрая езда не приносила радости, разве что тихое гудение мотора.

Впереди на горизонте возвышалось черное облако, она знала, что очень скоро пойдет сильный дождь, но продолжала давить на газ, с непреклонной решимостью приближаясь к плохой погоде. Она сказала самой себе, что, как только она снова окажется в Лондоне, в своей квартире, снова сможет думать. Сможет осмыслить то, как ее жизнь без малейшего предупреждения неожиданно перевернулась с ног на голову. А лучше об этом вообще не задумываться. Не думать ни о чем, что произошло между нею и Луисом прошлой ночью. Не думать о том, как она бросила этим утром детей. Не думать о том, что привело к этому расставанию, потому что она была уверена, что, как только окажется дома, все снова будет хорошо.

Но до дома было несколько сотен миль, и Софи мысленно прокручивала события двух минувших дней, как человек, пытающийся понять иностранный фильм, в котором нет субтитров.

Вернувшись тем утром к себе в номер, она приняла душ, переоделась в чистую одежду, а потом помогла одеться девочкам, которые болтали, хихикали и подбирали друг другу свои привычные наряды всех цветов радуги. Софи с облегчением поняла, что Иззи, судя по всему, пережила травму, связанную со вчерашним «плаванием», и теперь с наслаждением вспоминает о нем, снова и снова пересказывая свое приключение.

Полтора часа, которые прошли от начала завтрака с Луисом до девяти часов, казались бесконечными. Сидя напротив него за столиком, Софи буквально задыхалась от слишком ярких и настойчивых воспоминаний минувшей ночи, как будто его губы и руки оставили на ее теле отпечатки, отметины после поцелуев и ласк.

Она ковырялась в своей тарелке вилкой, пила кофе, рассеянно улыбаясь девочками, которые строили планы. Все было точно так же, как вчера, кроме того, что Софи не разговаривала с Луисом, а он не разговаривал с ней. Ей было очевидно, что он не меньше ее считает все случившееся глупой ошибкой.

В девять часов утра Софи, извинившись, поднялась из-за стола и вернулась к себе в номер только для того, чтобы увидеть, что ее мобильник разрядился. Она медленно и решительно спустилась вниз по лестнице, помахав девочкам, закинула несколько монеток в таксофон и набрала номер Тесс.

— Господи, я еще даже кофе не пила! — беззаботно воскликнула Тесс. — Как там у вас? Есть прогресс?

Софи посмотрела на сидящую за столом семью из трех человек, которые болтали и смеялись.

— Да, — честно сказала она, — все очень хорошо. Буквально вчера все утряслось. Белла с Луисом поговорили… и решили, где будут жить. Белла сначала хотела остаться в старом доме. Но они пока не решили. — Софи замолкла, поняв, что так до сих пор и не знает, о чем эти двое разговаривали на пляже. Столько всего произошло с той минуты, что у нее не было времени, как следует вздохнуть, уж не говоря о том, чтобы как следует поговорить с Беллой. — По-моему, им теперь гораздо лучше вместе. Обе девочки с нетерпением ждут того момента, когда смогут поселиться здесь насовсем. По-моему, все вышло именно так, как вы хотели, Тесс.

В этот момент Луис посмотрел на нее и поймал ее взгляд. Она тут же повернулась к нему спиной, хотя ей до сих пор казалось, что она чувствует его прикосновения.

— …. отлично, — закончила фразу Тесс.

— Дело в том, что… — начала Софи. — У меня на работе что-то случилось. Меня срочно вызывают в офис, еще со вчерашнего дня. А я знаю, что у Луиса здесь еще куча дел — ну, там, дом нужно найти, адвокатов, отдать девочек в школу и ясли соответственно и все такое прочее. И я вот думаю, сколько еще мне здесь торчать, пока все не закончится? — Она сделала глубокий вдох. — Я о том, что… я могу теперь оставить девочек с ним? Здесь?