Это случилось после крещения девочек. Мама Кэрри организовала все в той же церкви в Хайбери, где крестили и конфирмовали Кэрри. Это произошло сразу же после того, как у матери Кэрри случился первый удар, не очень серьезный, от которого она довольно быстро оправилась. Однако она вдруг осознала собственную смертность, и религиозный жар запылал еще ярче: она должна перед смертью увидеть своих внучек крещеными, просто должна — по крайней мере, так она заявила дочери.

— Понятно, что она просто играет моими чувствами, — объясняла Кэрри Софи по телефону, и по ее голосу было слышно, что она возмущена и удручена одновременно. — Я не хочу их крестить. Но мама так завинтила гайки, что придется привезти обеих. Иначе придется им гореть в аду в необозримом будущем.

Софи искренне сочувствовала Кэрри. Она прекрасно понимала, что это такое — иметь мать — обитательницу сумеречной зоны. На самом деле у большинства женщин поколения Софи был такой же опыт отношений со своими матерями. Софи вообще казалось, что, как только женщина становится матерью, начинается длительный процесс дегенерации, вследствие которого она постепенно превращается из яркой интересной личности в придурковатую эксцентричную особу. Это была лишь одна из многих причин, почему Софи решила, что никогда не будет рожать, главным образом потому, что ей ни за что не хотелось стать похожей на свою мать, уж не говоря о чьих-то там еще.

Мама Софи была помешана только на собаках. А мама Кэрри любому даст фору в том, что касается горьких упреков и эмоционального шантажа.

— А как же Луис? — спросила она тогда Кэрри. — Готова поспорить, что он против. Ты ведь можешь сказать, что он забил копытом, и свалить все на него, разве нет?

Кэрри ответила не сразу, и Софи слышала, как загугукала и закашлялась новорожденная.

— Ну, да… просто… Это уже неважно, я согласилась. — Кэрри рассмеялась каким-то тоненьким смехом. — Бедная Белла, одному богу известно, что она подумает, когда ей, трехлетнему ребенку, парень в длинном платье выльет на голову ведро воды! Мама даже выбрала крестных — каких-то до жути благочестивых кузенов из Тотнема. Но тут уж я забила копытом. Сказала ей, что у меня есть одна-единственная подруга, которую я выбрала себе сама. Ты ведь сделаешь это для меня, Соф? Боюсь, я просто не справлюсь со всем этим актом искупления моей вины в одиночку. Ты ведь тоже училась в школе Святой Марии, ты должна понимать. И потом, ты будешь хорошей крестной, прекрасным примером для девочек.

— Ну конечно, я это сделаю, — ответила тогда Софи, обрадовавшаяся возможности потрепаться с Кэрри о старом добром времечке. — Но ты же будешь не одна, Луис ведь тоже будет там? Он ведь не позволит твоей маме постричь тебя в монашки! — Софи попыталась вспомнить, засмеялась ли тогда Кэрри над этой довольно неудачной шуткой, но не смогла.

— Луис не сможет приехать, — ответила Кэрри слегка дрожащим голосом. — У него работа. Я сказала ему, чтобы он не беспокоился. В любом случае, все это затевается исключительно ради мамы. Она будет звездой в этом шоу. — И Софи вспомнила тот единственный раз, когда она встречалась с Луисом на их с Кэрри свадьбе в регистратуре. Кэрри, на восьмом месяце беременности, была в белой вязаной кофте, с полевыми цветами в каштановых локонах, похожая на языческую богиню земли. Миссис Стайлс умудрилась испортить праздник, отказавшись на нем присутствовать. Софи с Луисом и парой слов не перебросились. Он, кажется, был слегка пьян, даже во время церемонии, и она еще подумала тогда, что он мог хотя бы причесаться и сбрить свою черную щетину. Он оказался достаточно привлекательным и дружелюбным, но Софи втайне не одобряла их отношения, которые развивались чересчур импульсивно.

Кэрри познакомилась с Луисом во время длительного — как планировалось — творческого отпуска в Сент-Ивз. Он занимался серфингом и фотографией. Оба любили живопись и море. «Познакомилась тут с одним потрясающим красавчиком, — писала Кэрри на отправленной Софи открытке. — Никому его не отдам». Через три месяца она забеременела, а еще через восемь они поженились. Софи решила тогда про себя, что их хватит на полгода, не больше, когда извинилась и потихоньку улизнула из паба, в котором отмечалась свадьба. Она чувствовала себя там белой вороной в сиреневом костюме и туфлях в тон, с гладко причесанными длинными белыми волосами. Все остальные оделись в самую что ни на есть повседневную одежду — джинсы и майки «галстучных» расцветок. Кэрри попросила подругу остаться еще, но она объяснила, что в ту же ночь должна вернуться в Лондон. Она уже тогда работала с полной отдачей, постоянно думая о карьерном росте. Брак продлился дольше, чем полгода, так что Софи ошиблась. Окончательно ее неправоту доказало рождение еще одного ребенка, как тогда решила Софи. И она согласилась стать девочкам крестной матерью.

Крестины прошли в точности так, как и предполагала Софи. Церемония оказалась длинной. В церкви было холодно. Никто не мог понять, о чем там говорит этот очаровательный доминиканский священник, произносивший слова с ужасным акцентом. Новорожденная во время службы безостановочно плакала. А у старшей — Беллы — была какая-то серьезная простуда, и при одном взгляде на ребенка Софи казалось, что у нее самой поднимается температура и начинает болеть горло. В какой-то момент Софи пришлось взять на руки новорожденную, и та на нее посмотрела. Со сморщенного красного личика, лишенного каких бы то ни было эмоций, на нее глядели два громадных тусклых черных глаза. Она не поняла, почему Кэрри так безоглядно обожает малышку. Обеих своих дочерей. Должно быть, это нечто большее, чем просто гормоны, обращающие всех молодых матерей в пожизненное рабство. Как можно любить этот тяжелый комок, в котором с виду нет вообще ничего человеческого, за исключением неустанного и целенаправленного стремления высосать из человечества все, что оно может ему предложить? Нет, малышка совершенно не понравилась Софи, зато Белла хотя бы умела говорить и казалась совершенно адекватным человеком.

— Мне нравятся твои туфли, — сказала ей Белла, когда они стояли у купели. — И твоя красивая одежда. Как у Барби.

Ночью того же дня они еще долго сидели с Кэрри после того, как все разошлись по домам и спальням. Запаслись тремя бутылками «Блу Нан», которые миссис Стайлс держала дома на этот случай, и уже успели на две трети осушить вторую бутылку.

— О господи, — сказала Кэрри с отточенным приглушенным материнским смешком. — А помнишь, как нас застукали в мужской раздевалке в Сент-Питерсе! Я решила — все, из нас отбивные сделают. Господи, я думала, мама убьет меня в прямом смысле этого слова. Она, однако, не стала этого делать, только посмотрела на меня и сказала, что она во мне разочарована, так же, как и Иисус.

Софи помнила тот случай, их тогда едва не исключили. Ее собственная мать тогда слишком переживала по поводу очередного помета щенков, чтобы слишком уж сердиться.

«Глупая девочка, — сказала она Софи, когда ей все рассказали. — Если бы эта твоя Кэрри предложила тебе сброситься со скалы, ты бы, наверное, так и поступила. Просто не делай так больше, любовь моя, хорошо?»

— Кажется, мы поспорили с пятым классом? Кто сможет украсть из Сент-Питерса трусы Тоби Барнса. И о чем мы только думали? Только показали себя бестолковыми девственницами. Были бы хоть чуточку поумнее, остались бы без трусов Тоби Барнса.

— Да уж, — вспомнила Кэрри. — Не в пример Урсуле Гудмэн. Уж она-то к ним слишком прикипела. Забеременела в пятнадцать лет. И ее отправили в Велвин гарден сити. Кошмар.

Софи разлила остатки «Блу нан».

— Итак, ты у нас молодая мамаша и ты в полном восторге, — сказала она. — Хотя, насколько я понимаю, когда есть кто-то, кто разделяет эти чувства, это несколько другая ситуация.

Кэрри кивнула, одним глотком осушив свой стакан.

— Ну и крепкая же дрянь, — засмеялась она. Помолчала, а Софи ждала, чувствуя, что подруга собирается что-то сказать. — Ты ведь знаешь, что после свадьбы мы купили дом? — Софи кивнула. — Знаешь, когда на тебя сваливаются закладные в придачу с детьми, приходится задумываться о серьезных вещах. Мы составили завещания и даже застраховали жизни!

Софи снова одобрительно кивнула. Она лично составила завещание вскоре после того, как купила квартиру, и оформила страховой полис, который покрыл бы закладную в том случае, если бы она попала под автобус. Здравомыслящий и четкий подход. На нее произвело впечатление, что Кэрри с Луисом мыслят так далеко вперед. Может, Луис все-таки не так уж и плох.

— И вот недавно я подумала, что в моем завещании чего-то не хватает, — продолжала Кэрри. — Я должна обеспечить все необходимые условия для девочек на тот случай, если со мной что-нибудь случится, — я хочу сказать, с нами обоими. Я должна упомянуть опекуна. — Кэрри улыбнулась Софи. — Кого-то, только не мою мать. И я тут подумала, Соф — ты не согласишься на это? Согласишься быть опекуном девочек? Ты — единственная из моих знакомых, у кого приличная работа.

Софи рассмеялась.

— Я польщена! — сказала она тогда.

— Думаю, ты понимаешь, о чем я. Ты единственный человек, которому я могла бы их доверить.

— Серьезно? Должно быть, у тебя ужасно безответственные друзья.

— Это точно, — полушутя ответила Кэрри.

Обе женщины рассмеялись, и Софи вдруг почувствовала, как будто они вновь стали закадычными подругами. Она была растрогана и обрадована этой просьбой. Это стало доказательством того, что они по-прежнему близки, невзирая на разделяющие их километры. Софи так и не поняла, случилось ли это под воздействием «Блу нан»? Была то ностальгия или отголоски тех многочисленных обещаний, которые они, не задумываясь, давали друг другу в течение многих лет? В тот момент она поддалась импульсу — что было для нее совершенно нехарактерно — и согласилась на то, что сочла знаком преданности со стороны Кэрри. Знаком подкрепления их дружбы.