— Значит, у тебя не возникнет желания приобрести эту привычку?

— Совершенно определенно — нет. И не представляю, как вам или кому-то еще это может нравиться. — Она вновь скривила губы. — Фу, гадость!

— Дурное пристрастие, согласен, но, полагаю, именно поэтому женщины в большинстве своем не курят.

Она оцепенела, краска отхлынула от щек.

— Что? — пискнула она, прежде чем заставила себя понизить голос до прежнего баритона. — То есть… э… что?

Откинув назад голову, он рассмеялся:

— Можете уже прекратить этот спектакль. Хотя, должен признать, вы устроили отличное представление. Обманули, должно быть, всех. Кроме меня.

Ее яркие глаза округлились, как блюдца, когда она таращилась на него в явном оцепенении, и внутренняя битва, которую она вела, явственно отражалась у нее на лице. Потом плечи ее резко поникли, когда она отказалась от борьбы.

— И давно вы поняли?

— Приблизительно через десять минут после того, как вы вошли в общую комнату внизу.

Ее губы приоткрылись.

— И за все это время вы не сказали ни слова?

Он ухмыльнулся:

— Мне было интересно.

Она вновь нахмурилась:

— Значит, вы заставили меня пройти через все эти страдания совершенно напрасно?

— Да их, в сущности, и не было. Вы вкусно и сытно поели, затем насладились своей первой сигарой — чудесное времяпрепровождение, на мой взгляд.

— Для вас — тем, что забавлялись, глядя на меня, хотите сказать.

— Тем, что позволил вам еще немного поиграть в нашу игру. Мне интересно было посмотреть, как долго вы будете ее продолжать. А теперь… почему бы вам не рассказать мне, кто вы на самом деле и почему одеты в такую одежду?

Еще несколько долгих мгновений Лили ошеломленно смотрела на него, потом расправила плечи.

«Он знает, — про себя чертыхалась она. — Ад и все дьяволы, он знает! И что мне теперь делать?»

Надо выпутаться из этого затруднительного положения с наименьшими потерями, решила она, и надеяться, что все образуется. О том, чтобы сказать ему, кто она, не может быть и речи. Несмотря на великодушие, щедрость и бесспорный магнетизм его обаяния, она в действительности ничего о нем не знает. Довериться ему и надеяться, что может рассчитывать на его благородное молчание, не выбор. По крайней мере не тот, который она готова сделать. В конце концов, все ее будущее зависит от сохранения тайны. Все остальное может означать для нее погибель — или, хуже того, брак с тем негодяем, деловым партером отчима.

К счастью, маловероятно, чтобы маркиз и ее отчим когда-либо встречались. Во-первых, Гордон Чок не ездит в Лондон, считая такие поездки дорогостоящей тратой времени. А во-вторых, отчим может лишь мечтать быть вхожим в такие высокие круги, в каких, должно быть, вращается маркиз. Несмотря на свою принадлежность к уважаемому роду, она и сама с трудом могла представить такое. Но это к делу не относится. Сейчас ей необходимо найти способ выпутаться из переплета, в который она попала.

«Не паникуй, — велела она себе. — Раскинь мозгами, и все будет хорошо».

— Если хотите знать, — заявила она минутой позже, — я так одета на спор.

Ее дерзкое заявление стерло ленивую улыбку у него с губ.

— Пари?

Она опустила руку под стол и скрестила пальцы.

— Именно. Мы с подружкой поспорили, что я сумею какое-то время путешествовать в мужском платье, и никто ничего не заподозрит. Вы, милорд, только что стоили мне две гинеи.

Целая гамма эмоций промелькнула на его красивом лице — от удивления к неверию и даже раздражению. Он взмахнул в ее сторону рукой:

— Так этот маскарад не что иное, как глупая шутка?

— Для меня это в некотором роде забава. В конце концов, почему только мужчинам можно играть в авантюрные игры?

Он устремил на нее хмурый взгляд, и сдвинутые над переносицей золотистые брови ни на йоту не уменьшили его привлекательности.

— Весьма безрассудный способ развлечения, если хотите знать мое мнение. Вы хоть представляете, в какую беду могли попасть?

На сердце у нее потеплело от того, что он так беспокоится за нее. Ей снова вспомнилось, как он вмешался, вступившись за нее перед той грубой деревенщиной, и она осознала, что он на самом деле очень внимательный и галантный.

— Но со мной все в порядке, как видите.

Он помрачнел еще больше.

— Могло бы быть иначе, будь я из тех, кто не преминет воспользоваться беззащитностью одинокой женщины, подвергающей себя риску ради глупого пари.

— Но вы сами сказали, что мой маскарад обманул всех.

— Кроме меня. И откуда вам знать, что я не стану вас домогаться? Я могу сейчас запереть эту дверь и изнасиловать вас прямо здесь, на столе.

От этих ужасных слов она побледнела, ее пульс бешено заколотился под кожей.

— Вы шутите, милорд?

Он пригвоздил ее пылающим взглядом, нависнув над ней так, что она сразу почувствовала его чисто мужскую силу.

— Мог бы, но, к счастью для вас, я никогда не навязываю себя женщине силой.

Лили уже не знала — то ли ей испытывать облегчение, то ли разочарование.

— Значит, мне нечего бояться?

Отступив назад, он снова сел.

— Вы могли бы по крайней мере побеспокоиться о своей репутации, поскольку, очевидно, происходите из хорошей семьи.

— Потому-то и не назвала вам своего имени.

Лукавые искорки заблестели в его янтарных глазах.

— Хотите сказать, что вас на самом деле зовут не Джек?

Она рассмеялась.

— Так вы не раскроете тайну?

Склонив набок голову, она сделала вид, что раздумывает над его предложением.

— Увы, но, пожалуй, нет.

— А я до этой минуты и не догадывался, что вы такая жестокосердная. Ну назовите хотя бы только имя.

И снова смех сорвался с ее губ, когда она покачала головой.

Он скрестил руки на груди.

— Так кто же такой Джек? Ваш отец или брат?

— Ни тот ни другой, поскольку брата у меня нет, а отца звали не так. На самом деле Джеком звали мою собаку, когда мне было восемь лет. А сейчас, к сожалению, я должна попрощаться, иначе пропущу свою карету. Спасибо за ленч и компанию, хоть и нехорошо было с вашей стороны так водить меня за нос.

— В этом я не одинок, полагаю, — заметил он. — Что касается кареты, то вы ее уже пропустили.

— Как?

Вскочив на ноги, она бросилась к окну и выглянула во двор таверны. Двор был запружен экипажами, лошадьми, конюхами и постояльцами. Оглядев этот хаос, она легко отыскала почтовую карету, выделяющуюся своим темно-бордовым цветом и черными панелями.

Девушка облегчено вздохнула:

— Вы ошибаетесь. Карета все еще здесь.

Подойдя к ней сзади, Весси положил ладонь на окно возле ее головы.

— Странно, но я не вижу кареты до Бристоля, хотя, возможно, это потому, что вы и не собирались туда направляться. Прежде чем подняться наверх обедать, я попросил своего слугу узнать. Он сообщил мне, что после вашего появления было две почтовых кареты. Одна направляется в Эксетер, а другая — в Лондон.

Слишком поздно осознала она свою глупую ошибку.

— Так что же? — пробормотал он у ее уха. — Эксетер или Лондон? Думается мне, Лондон — наилучший выбор.

Поежившись, она на мгновение закрыла глаза.

— Ну хорошо, — призналась она. — Вы правы.

— Поскольку я тоже направляюсь в Лондон, предлагаю подвезти вас.

Она развернулась на сто восемьдесят градусов, резко остановившись, когда обнаружила, что находится практически в его объятиях, а тело его так близко, что она ощущает восхитительный запах клевера и мускуса и чувствует тепло, которое, словно от маленькой печки, исходит от его крупного, крепкого тела.

Запрокинув голову, она встретилась с его взглядом.

— Я не могу ехать в вашей карете.

Он наклонился ближе.

— А я не могу позволить вам ехать до Лондона без сопровождения. Мы уже обсуждали, как это может быть опасно.

«Это с тобой будет опасно, — подумала Лили. — Но совсем по иным причинам».

— В почтовой карете со мной ничего не случится. Никто ничего не заподозрит.

— Не обольщайтесь. Ведь я же догадался. Но я вынужден настаивать, — проговорил он низким, бархатным голосом. — Я никогда не прощу себе, если с вами что-нибудь случится.

— Но мы ведь никогда больше не встретимся, поэтому вы и не узнаете.

Глаза его как-то странно потемнели.

— Обстоятельство, которое меня весьма беспокоит. И в этот момент они оба поняли, что он говорит не просто о ее безопасности.

Сердце ее забилось, как птичка в клетке. Она понимала, что должна отказаться, найти в себе силы уйти и продолжить путешествие самостоятельно. Но чувствовала, что он не позволит ей так легко убежать, что может даже пойти за ней к почтовой карете и позаботиться о сопровождении для нее, желает она того или нет.

Кроме того, ехать с ним будет… весело. Учитывая элегантный покрой и качество его одежды, а также тот факт, что он маркиз, карета его наверняка намного удобнее, чем любая из тех, что может предложить Королевская почтовая служба. И приходилось признать, что ей доставляет удовольствие его компания и с ним будет гораздо безопаснее, чем одной. Ну какой может быть вред от того, что они проведут еще несколько часов вместе, прежде чем расстанутся навсегда?

— Ну же, Джек, — уговаривал он, — скажи «да».

Она колебалась еще несколько секунд. Как воспитанная девушка, она должна ответить «нет». Но язык промолвил за нее совсем другое:

— Ну хорошо. Я согласна.


Глава 3


— Пенелопа.

Лили посвободнее уселась на темно-синем бархатном сиденье кареты напротив лорда Весси и покачала головой: — Нет.