Разумеется, будь его старшие братья, Артур и Фредерик, живы, ему бы не пришлось столкнуться с такой проблемой. Артур был бы теперь маркизом, без сомнения, уже давно женатым и с детьми. Но по какому-то жестокому приговору судьбы оба его брата лишились жизни при попытке спасти ребенка арендатора, упавшего во вздувшуюся от проливных дождей реку. Фредерик нырнул первым; затем, когда брат не появился, нырнул Артур. В конце концов все трое погибли: оба мужчины и ребенок.

Итан часто задавался вопросом, что могло бы случиться, будь он в тот роковой день дома, а не в путешествии по континенту? Смог бы он спасти их? Или тоже бы утонул? Он знал, что не раздумывая поменялся бы с ними местами, с радостью умер бы, чтобы спасти жизнь хотя бы одному из братьев. Вместо этого он в один миг из третьего в очереди на титул маркиза оказался в ситуации, к которой никогда не стремился.

После несчастного случая он приехал домой, глубоко скорбя о потере братьев, но внезапно обнаружил, что все взоры обращены на него — семьи, слуг и арендаторов; все ждут от него руководства и действия. Чувствуя, что его прежняя жизнь утекает как песок сквозь пальцы, он сделал все от него зависящее, дабы достойно заменить Артура и не уронить честь семьи.

За двенадцать лет, минувших с тех пор, Итан выдержал испытание, многому научился, стал настоящим хозяином своего поместья. Однако существовало одно обязательство, к которому он долго поворачивался спиной, упрямо сохраняя последнюю частичку своей независимости.

Он вспомнил реакцию своего друга, герцога Уайверна, когда на прошлой неделе упомянул о своем решении.

— Ты, верно, шутишь, — сказал Энтони Блэк, не донеся бокал с бренди до рта. — Почему, ради всего святого, ты хочешь заковать себя в кандалы? Ведь кругом столько красивых, готовых на все женщин. Женщин, которые, я должен добавить, вовсе не жаждут заполучить кольцо на палец.

Откинувшись на спинку кресла в клубе «Брукс», Итан встретился с насмешливым взглядом друга.

— Потому что пора, Тони, хочу я этого или нет. Не могу же я бесконечно откладывать свою женитьбу. Мне надо думать о завтрашнем дне, о будущем семьи. Мой долг — произвести на свет парочку наследников, дабы обеспечить титул.

Тони лишь отмахнулся, при этом его перстень с рубином подмигнул красным цветом, как первосортное бордо в мягком свете свечей.

— Для того и существуют кузены — чтобы продолжить род, когда нынешний носитель титула не желает быть связанным на всю жизнь.

— Значит, ты по-прежнему категорически настроен против брака? — спросил Итан, уже зная ответ Тони. — Но разве не пожалеешь со временем, что у тебя не будет сыновей? Разве тебе не претит мысль о том, что придется кузену Реджи унаследовать герцогство?

Тони насмешливо фыркнул:

— Реджи, конечно, расфуфыренный болван, признаю, но он неплохо справится. Кроме того, я не собираюсь умирать в ближайшем будущем. Если выйдет по-моему, я переживу Реджи, и один из его сыновей или внуков унаследует титул. Что касается моих сыновей, что ж, нельзя же иметь в жизни все.

Герцог потер одну из золотых пуговиц на своем белом жилете.

— Кроме того, только представь, если я откажусь от своей холостяцкой жизни и женюсь на какой-нибудь пресной мисс. Все скорее всего закончится тем, что мы вцепимся друг другу в глотки, и она родит мне одних дочерей, просто назло. Нет, друг мой, я предпочитаю оставаться холостым.

«Хотел бы я быть таким же оптимистичным, — подумал тогда Итан. — Насколько все было бы проще».

— Если ты решительно настроен совершить подобную глупость, — продолжал Тони, — а я вижу по твоему лицу, что это так, значит, полагаю, тебе придется присутствовать на всяких там балах и вечерах, где будет представлен урожай дебютанток этого года.

Итан поморщился.

— Я уже просмотрел урожай и этого года, и прошлого — нескольких последних лет, в сущности, — и никто не поразил мое воображение. Все девушки похожи друг на друга, все хихикающие глупышки, которые только и думают, как бы отхватить титул повыше и денег побольше, чтобы у них было в избытке дорогих шелков, шикарных карет и роскошных вечеринок на всю оставшуюся жизнь. — Он покачал головой. — Нет, ухаживание было бы тяжким трудом, ей-богу, поскольку любая выбранная мной девушка, без сомнения, станет ждать, что я признаюсь ей в вечной любви, несмотря на то что мы оба знаем: это было бы обманом.

— Если не брачный рынок, тогда что? Не понимаю, каким иным путем ты планируешь достичь своей цели.

Итан подпер кулаком подбородок.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе о моем соседе, графе Сатли? Когда мы с братьями были еще детьми, моя мать, по-видимому, заключила с графом соглашение: они оба решили, что один из ее сыновей когда-нибудь женится на одной из его дочерей. С тех пор между нашими семьями существует негласная договоренность, хотя и не известная свету.

Артур, разумеется, должен был жениться на старшей дочери Сатли Матильде, но этому замыслу не суждено было воплотиться по причине его смерти, да и смерти Фредерика. Если бы мать смогла, она бы навязала этот брак мне, но я тогда не собирался жениться, несмотря на все ее уговоры. Следующей весной Матильда вышла замуж за другого, и я сорвался с крючка.

— Так что же изменилось?

— Подросла младшая дочь Сатли, ей только-только исполнилось семнадцать. После долгих и мучительных раздумий я решил просить у отца ее руки. Она не только вполне подходит на роль супруги, но женитьба на ней также соблюдет соглашение между ее семьей и моей.

— Помилуй Бог, Итан, а ты хоть раз видел девушку?

— Да, несколько минут на прошлогодних святочных празднествах. Она милое дитя, хорошо воспитанная и послушная. Что еще мне надо знать?

— То, что ты рехнулся, связывая себя с ней. Ты уже через неделю заскучаешь!

— Если и так, какое это будет иметь значение? Она обеспечит мне наследников, а я, в свою очередь, позволю ей жить собственной жизнью при условии, что она будет благоразумна. Такое соглашение наверняка устроит нас обоих.

«Так почему же это решение уже кажется мне полной ерундой?» — недоумевал он.

Возможно, он провел слишком много времени со своими друзьями, Рейфом и Джулианной Пендрагон. Из всех известных ему супружеских пар их брак был одним из немногих, основанных на искренней, крепкой любви. Но такие союзы редки, особенно в лондонском свете.

— Так когда же состоится счастливое событие? — поинтересовался Тони, иронично скривив губы.

— Не раньше чем через несколько месяцев, ибо Амелия еще учится в школе. Я послал письмо ее отцу с предложением встретиться, и тот согласился. Не сомневаюсь, что он с радостью примет мое предложение. Поэтому я отправляюсь в Бат, где граф сейчас лечится на водах. Я не жду, что мы на данном этапе придем к чему-то большему, чем простое понимание. На следующий год, после того как Амелия появится в свете, мы подробно обсудим соглашение и объявим о нашей помолвке.

Именно так все и произошло. Его предположения подтвердились пару дней спустя за стаканами минеральной воды, которую подают в одном из бюветов Бата. Граф выразил огромное удовольствие в ответ на предложение Итана, жалуя ему право просить руки его дочери. Амелии ничего говорить пока не надо, решили они, но граф заверил его, что, когда придет время, она примет его предложение без колебаний.

Утряся этот вопрос, Итан отправился назад, в Лондон.

Уставший и голодный после поездки, он остановился здесь, в «Быке и сове», чтобы сменить упряжку лошадей и позавтракать. Вскинув руку, он сделал знак официантке, спросив бутылку бренди. Девушка скоро вернулась, покачивая бедрами, держа в руке открытую бутылку и стакан. Ставя бутылку и стакан на стол, она наклонилась вперед, чтобы обеспечить ему тем самым прекрасный обзор своего пышного бюста, туго обтянутого едва удерживающим его лифом.

Когда стакан был наполнен, он вручил ей монету.

— Спасибо, лапочка.

Девушка захихикала и, лукаво подмигнув, сунула соверен между грудей.

— Могу я еще вам услужить, милорд? Принести чего-нибудь?

На мгновение он задумался над ее предложением.

— Пока не надо.

Сделав книксен, она разочарованно вздохнула:

— Если передумаете, только скажите.

Забыв про нее в тот же миг, как она ушла, Итан достал сигару из внутреннего кармана сюртука и воспользовался серебряными кусачками, чтобы обрезать ее кончик. Он как раз вытаскивал спичку, когда новая группа людей вошла в комнату.

По их усталому виду можно было предположить, что это путешественники одной из почтовых карет, которые делают регулярные остановки по этому маршруту. Пока он наблюдал, трое мужчин и женщина протиснулись вперед, оставив в дверях мальчишку.

В котелке, низко надвинутом на глаза, юнец представлял собой любопытное зрелище. Тонкий как тростинка, старомодная одежда висит мешком на его худом теле. Довольно смешно выглядел толстый жгут огненных волос, которые он стянул в косичку на затылке. Подбородок мягкий, скулы округлые, а на гладких щеках ни малейших признаков щетины.

«Да он совсем еще ребенок! — подумал Итан. — Лет четырнадцать, не больше». Взглянув снова, он отметил изящное, в форме сердечка, лицо, светлую кожу и хорошенькие розовые губки идеальной формы лука Купидона.

Пока он наблюдал, это дитя окинуло взглядом комнату, выискивая, где сесть. Несколько мгновений спустя юнец обнаружил незанятое место у дальней стены и, пройдя туда, опустился на край скамьи. Итан не мог не улыбнуться, увидев, что мальчишка сел подальше от дюжего работяги, ближайшего соседа.

Официантка подошла минуту спустя, чтобы принять заказ юнца, с дразнящей улыбкой на губах. Правда, парень был еще слишком юн, чтобы оценить ее прелести. Усмехнувшись и вихляя бедрами, что вызвало непристойные замечания у мужчин за другим столом, она вскоре удалилась на кухню.