И еще: судя по всему, она гораздо опытнее его в любви. Девственница ли она? Если речь зайдет о женитьбе, он не намерен был идти проторенной кем-то тропой. Для него это было очень важно. Чистота чувств, – не в этом ли прелесть любви? От этого бы зависело в дальнейшем его отношение к ней.

А, возможно, она забавляется с ним просто от скуки, чтобы развлечься!

«Возможно, – ему пришла невероятная мысль, – она проститутка и разыгрывает перед ним невинность!» Ведь он такой неопытный.

«Но нет, – тут же отогнав невероятную мысль, подумал он. – Проститутки вульгарны, в них нет ни таинственности, ни юности, ничего, кроме дешевого опыта жизни, вызова порядочным людям, да веселого настроения. Разве бы он смог полюбить такую!»

Но для него было ясно, что она живет минутой и владеет секретом чувствовать себя счастливой. У нее без сомнения талант быть красивой в некрасивой жизни. И она плывет по современному течению жизни, где нет мечты, нет иллюзий.

Было уже далеко за полночь, а Сережа все сидел, глядел на звезды, прислушивался к ночным звукам и его мысли постепенно под влиянием успокаивающей таинственной красоты ночи приняли другое направление.

Перед его мысленным взором вновь предстали её загорелые стройные ножки. Он вновь почувствовал пленительную волнующую теплоту её стройного тела. При всем смятении, царившем в этот момент в его душе, он мысленно залюбовался полуоткрытыми, зовущими к поцелую, влажными губами, изящными линиями шеи с двумя посаженными им синячками, её живыми блестящими глазами.

Он вспомнил, как она любовно взглянула на него из-за букета цветов, как, прислонившись спиною к стогу, откинула голову назад – сколько страстной жизненной силы чувствовалось в этой красивой девочке! И ни одного намека, что он чем-то обязан, что она имеет на него виды.

И у него, когда он сидел на скамейке у бани в глухой ночи, вдруг в очередной раз возникло страстное желание обладать её телом.

«Разве можно сомневаться! – стал подавать неоспоримый голос его «дружок». – Ты молод, красив, и она под стать тебе, тоже пленительна и красива. Так бери же от жизни все! Девочка хочет, а ты?!».

Сережа встал, прислушиваясь к ночным звукам, прошелся по саду.

«Нет, я не смогу уснуть», – подумал он и пошел, чтобы встретить утреннюю зарю на реку.

22

На другой день за час до свидания Сережа плыл по течению реки. «Как хорошо, что ей пришло в голову при свете луны покататься на лодке. Мне бы ни за что это не пришло в голову», – подумал Сережа.

Он греб не спеша, не желая, чтобы его увидели случайно оказавшиеся здесь люди, держась противоположного берега. Весло размеренно, почти без брызг, то с одной, то с другой стороны погружалось в воду, а сердце его сгорало от волнения – верно ли, что через час с небольшим он вновь увидит её?

Уже позади остался обрывистый берег. Всего лишь несколько дней назад он, нырнув с этого берега, поплыл по течению и увидел её, плывущую на другой берег.

А вот здесь она, чтобы не замочить волосы, поправляя их, закинула за голову руки. И он любовался ею.

Сережа сделал несколько гребков, повернул лодку поперек едва уловимого течения и поплыл к тому месту, где они заходили в реку.

Нос лодки ткнулся в берег, и отражения в воде задрожали, запрыгали, уродливо вытянулись, и уже не стало за бортом бездонной глубины, а побежали стекловидные морщины и стали лизать камыши и берег.

Держась за прибрежные кустики, Сережа вылез из лодки и огляделся. Было тихо, вокруг ни души. Чтобы лодка не уплыла по течению, он вытянул её нос из воды на сушу, сделал несколько шагов и сел на старый в трещинах, поросший грибками, пень, на котором вчера сидела Юля. Здесь он поцеловал её ножку.

Сейчас он не думал ни о чем, кроме как о ней. Не думал потому, что перед его глазами, ни минуты не померкая, стояло милое, обрамленное темными волнистыми волосами личико, смотрели блестящие смеющиеся чуть наивные глазки, и ротик полуоткрытый, и ждущие поцелуя губы. Он внутренне смотрел на неё и беспричинно радостно смеялся.

А вот и развесистый вяз. Сережа подошел к нему, прижался спиной к толстому шершавому стволу, точно так, как прижималась к нему вчера Юля, а затем вдруг, также как она вчера, побежал к стогу и повалился на сено. Здесь он её целовал, обнимал, ласкал. Это он называл любовным блаженством.

И опять тот же безудержный радостный смех внутри, наполняющий все сердце, всю грудь!

Как пройдет их встреча?! Ему казалось, что полунамеками она дает ему понять, что желает и согласна на «это». За эти дни они так сблизились в любовной игре! А, может быть, «это» произойдет сегодня?! От волнения он встал и вновь направился к реке.

Ветер, который гнал днем по воде волны, стих и сменился удивительно недвижным вечером. Солнце уже село, но еще было видно, как у берега толкались в танце над водой комары и мошки. С только что выкошенного луга сладко тянуло сеном и, сливаясь с пряным запахом воды, эти запахи висели здесь тяжелым ароматом. Воздух был недвижим и тепел. Сереже казалось, что он вибрирует у его щек, так велико было его волнение.

Над ним вдруг, шумно махая крыльями, низко пролетела дикая утка, всплеснула, приземляясь у берега, водную гладь и издала резкий крик.

Когда придет она, если она на самом деле придет (почему-то он в этом каждый раз сомневался), они не останутся здесь. Он её увезет на лодке вниз по течению километра за полтора. Они сойдут на другой берег и пойдут лугами вдоль леса.

Но минуты проходили, а сердце все сжималось и сжималось. Вот прошло пять минут, десять. Она должна была уже подойти. Только почему он все еще здесь? Он должен её встретить.

Сережа вскочил и, переходя с быстрого шага на бег, «полетел» навстречу своей любви.

Поравнявшись с местом, где Мамон удил сазанов, он остановился. Что же он так спешит, словно на свидание опаздывает не он, а она? Сережа, вглядываясь в темноту, прошел еще метров сто и встал за кустом так, чтобы его не было видно.

Он ждал не более десяти минут, как сердце его застучало. По тропке бесшумно приближалась тень – кто-то в темном с непокрытой головой. Это она! Никто кроме нее не ходил так.

Юля шла быстро и еще не замечала его. Казалось, она скользит, стройная и, как пишут в романах, «гибкая как тростинка». Вид у нее был весенний, и она улыбалась, словно с ней только что произошло что-то очень приятное. Он смотрел на неё, еще не подозревавшую, что он её видит, и на душе у него стало легко. Если она может выглядеть такой беззаботной, что же он волнуется?

Она вдруг остановилась и, видимо чувствуя, что на неё кто-то смотрит, стала озираться по сторонам, явно разыскивая его. Получилось у нее это очень мило, но лицо стало чуть-чуть встревоженным. Сережа вышел из-за куста. Она помахала рукой и направилась к нему.

Глядя на неё, он инстинктивно почувствовал, что «это» в этот вечер, как, может быть, и вообще, не произойдет. Ему показалось, что сегодня она какая-то не такая. А если бы у него спросили: «Какая?» – ах, если бы он знал, какая!

– Я пришла, – сказала Юля и вскинула на него озорные глазки.

Сережа приблизился к ней, желая обнять, потянулся, но она, видимо понимая его состояние, отступила на шаг.

– У-у, какой хитрый! – блестя глазками и улыбаясь, заметила она.

Было видно, что ей вдруг захотелось покапризничать, загорелось его немного помучить. Опоздала на свидание, но у нее и в мыслях не было попросить у Сережи извинения или просто объясниться, а у него также не возникло мысли, чтобы спросить, почему она опоздала.

– Хочу на лодке покататься, вы не забыли? – спросила она.

– Баркас у берега, – ответил Сережа. Глядя на Юлю, он перестал волноваться. Ему передалось её легкое беззаботное настроение, в котором было под стать красоте наступающей ночи свое, свойственное только юности, очарование.

– Я так и знала. Вы настоящий друг, – сказала Юля, и не оглядываясь на Сережу, зная, что он последует за ней, пошла по узкой тропке. Сережа взял её за руку и пошел рядом по влажной от росы траве.

– А вас тетя не будет ругать?

– За что?

– Что вы из дома ушли не спросясь.

– Не спросясь?

– Да.

– А она и не знает. Я же сплю на веранде. Она засыпает, а я убегаю.

«К ней, между прочим, можно на ночь залезть в окно», – мелькнуло у Сережи в голове.

– А если заметит?

– Скажу, что ходила в кино. Я же уже взрослая.

– Она, выходит, ничего и не подозревает? Вы с ней не говорили обо мне?

– Еще не хватало. Да тетя ничего не поймет.

Увидев лодку, Юля в нерешительности остановилась. Ей приходилось кататься на лодках, в которых могло разместиться сразу несколько человек, а это была всего лишь узкая, метра три с небольшим в длину, сбитая из досок, просмоленная одноместная рыбацкая лодчонка.

– Мы не опрокинемся? Мне купаться совсем не хочется, – заметила она.

– У нас в деревне все лодки такие. Эта еще не протекает, а то бы пришлось вычерпывать банкой со дна воду. Садитесь на среднее сидение. Я сяду на корму.

– Здесь даже есть корма?

– Для рыбалки, чтобы поставить сети или закинуть удочку – это в самый раз. – Сережа оттолкнул лодку с берега в воду и стал искать спрятанное им в траве весло.

– Садитесь, только осторожно. Я лодку держу.

– На середку?

– Да. Держитесь за меня. Я буду грести.

Юля осторожно и неуверенно ступила в лодку, но чуть не поскользнулась и, теряя равновесие, вовремя ухватилась за Сережу, прошла и села на среднее сидение, которое представляло прикрепленную к бортам половую нестроганную доску.

– Как интересно!

Сережа занес левую ногу в лодку, правой оттолкнулся от берега и сел на заднее сидение, где мог поместиться всего один человек.

– Садитесь строго посередине, держитесь руками за борта и не двигайтесь, а то опрокинемся, – предупредил он, но Юля уже наклонилась, зачерпнула ладошкой за бортом воду, и не успел он опомниться, как в него полетели брызги.