8

После троекратного «нет», услышанного от подруги в ответ на предложение сходить вместе на поэтический вечер, Белла упорно не теряла надежды.

Вив всегда говорила, что у нее аллергия на стихи. В школе она однажды уснула на уроке литературы, пока миссис Доринг, поднимаясь для надлежащего эффекта на цыпочки, декламировала им «Леди Шэллот»[13]. Вив тогда впала в сонный ступор и пребольно стукнулась головой о парту.

— Но, Вив, это не такие стихи, как ты думаешь. Поэтесса прогрессивная, современная женщина. Там будет очень весело!

— Нет, не могу. По пятницам у нас семейный вечер — фильм на видео и китайская еда с доставкой на дом.

— Вив, но это же Культура! Припоминаешь такое слово? Года четыре назад ты тоже считалась культурной девушкой!

Но Вив не поддавалась. Семейный вечер — это святое. Все пары в пятницу вечером сидят, приклеившись к телевизору, и тычут палочками либо в цыпленка «чоу мейн», либо в комплексный заказ номер 2. Это закон, вроде закона гравитации или е = mc2.

Патрик, например, всегда с воплем лез в кухонный ящик за меню ресторанчика Вонг Кей, вопрошая:

— Куда ты опять подевала этот китайский свиток, Бел?

— Зачем он тебе? Мы всегда заказываем блюда под номерами 5, 8, 27, 41, 63 или 66! И бесплатные креветочные чипсы, — отвечала Белла.

Боже, она до сих пор наизусть, как код банковского сейфа, помнит номера этих блюд! Когда же все наконец уйдет из ее памяти?


— Вив, так ты превратишься в недобитую хиппи! И нечего оправдываться! К следующему Рождеству я тебе куплю оранжевый балахон с таким миленьким капюшончиком, — не сдавалась Белла.

— Иди одна, — смиренно отвечала Вив. — Вдруг там будут мужчины?

— Да уж, конечно! Какой нормальный мужчина пойдет на поэтический вечер?

— Белла, ты неисправима! Ну, не ходи, только потом не жалуйся, что так и не встретила его, своего… Единственного! — закончила Вив мелодраматическим голосом героини плохого триллера.


Единственный… Каждая женщина знает — он где-то есть, он страдает от одиночества, потому что еще не встретил ее, свою принцессу. Рассудком Белла понимала, что в мире все не совсем так. Может быть, на каждую женщину приходятся сотни, даже тысячи мужчин, которые с одинаковым успехом могли бы составить ей хорошую пару. Большинство из них так никогда и не повстречаются на ее пути, но некоторые из оставшихся вполне могут подойти на роль мистера Совершенство. Но что делать, если все-таки существует лишь один, предназначенный тебе судьбой мужчина? Тогда, пропустив однажды утренний автобус, ты так никогда и не встретишь его, потому что он сидел там и ждал, а ты так и не явилась! Или, возможно, ты встретишься с ним глазами, где-нибудь на вечеринке, но другая женщина решится подойти к нему первой и вскоре навсегда заточит его в брак по расчету. Может быть, в эту самую минуту, так и не встретив тебя, он кувыркается в постели с другой (а она, сучка, наверняка ему изменяет!) и пытается подавить смутное, мотыльком порхающее в груди чувство, словно он что-то упустил в своей жизни.

Но если вы все-таки каким-то чудом встретитесь, то он, без сомнения, сразу узнает тебя и полюбит, несмотря на выпирающий живот и дряблые руки!


— Пойду одна, — решила Белла.

А почему бы и нет, в самом деле? Она независимая женщина и сама предпочла одиночество, как говорила одна старая дева. И вообще, поэтический вечер — это намного интереснее, чем сидеть перед телевизором, гадая: заказать старый добрый номер 63 (цыпленок с китайскими грибами) или все-таки рискнуть, выбрав неизведанное — номер 67 (цыпленок с орешками кешью).

Белла задержалась, обсуждая с начальницей заманчивые перспективы партнерства в фирме. Она надеялась оттянуть момент принятия этого решения как можно дальше. Максимально дальше. Она и сама еще не знала, чего хочет (кроме того, что не хочет принимать решение о партнерстве). Когда она наконец вошла в зал, почти все места были заняты. Белла вооружилась бокалом вина и осторожно осмотрелась в поисках одиноких симпатичных особей мужского пола. Ах, как было бы удобно, если бы они носили бейджики с надписями: «Ищу подругу» или «Женат, но не прочь развлечься», или «Подруга есть, но рассмотрю варианты».

На поэтический вечер тем временем набилась целая толпа народу. Когда она в последний раз посещала подобное мероприятие, там кроме нее самой присутствовали еще только двое (очевидно, жена и друг поэта). Из жалости Белла весь вечер изображала повышенное внимание, хлопала за всех и старалась показать, как глубоко проникли в ее сердце поэтические строки, так что жена и друг начали оборачиваться на нее в конце каждого стихотворения в ожидании ее реакции. И зачем она так старалась? На самом деле ей хотелось им сказать, что сегодня, вообще-то, выступает не она, а поэт.

Белла устроилась за столиком, заваленным книгами Нелл Калдер, и осмотрелась в поисках места, куда бы пристроить бокал. На краешке соседнего стола оставалось немного места. Она, не глядя, протянула руку и столкнулась своим бокалом с бокалом какого-то мужчины.

— Ой, простите, — одновременно произнесли они оба.

— Ну что, еще раз чокнемся? — с улыбкой добавил мужчина, глядя ей прямо в глаза.

«Лицо приятное, а такой нахал», — пронеслось в голове у Беллы.

Смутившись, она потупилась. А то еще подумает что-нибудь. Волосам незнакомца не помешала бы расческа, они торчали во все стороны, как пружинки. Она еще раз, исподтишка, взглянула на него, и тот, поймав ее взгляд, снова улыбнулся.

Раздался скрежет микрофона, который наконец вынесли вперед и установили на место.

— Внимание, снимаем! — подмигнул ей Пружинкин, наклонившись к ней за спиной дамы в странной лоскутной шляпе с огромной тульей.

— Как ты думаешь, а для шляпы тоже куплен билет? — прошептал он. — Ей определенно нужно отдельное место.

Белла невольно фыркнула и тут же поперхнулась вином:

— О, черт!

Опять смутившись, она устремила взгляд на сцену. Наконец представили Нелл Калдер. Зрители зааплодировали.

— На это стихотворение меня вдохновил мой бывший муж, — начала поэтесса. — Оно называется: «Можно я останусь опекуном нашей яйцеварки?».

Скованная присутствием незнакомца с волосами-пружинками, Белла притворилась, будто оглядывает зал в поисках знакомых. Неожиданно у противоположной стены она увидела мужчину, ужасно похожего на Патрика. Темные волнистые кудри, очки в роговой оправе. Патрик? Но его уже заслонила какая-то женщина с бокалом в руках, протиснувшаяся поближе к сцене. Белла еле перевела дыхание, сердце ее колотилось. Господи, столько времени прошло, а ей до сих пор всюду мерещится Патрик, в любом похожем на него мужчине.

* * *

Белла вдруг понимает, что ищет среди пришедших Патрика. Может, он вышел на кухню, разжиться в холодильнике кусочком сыра? Или сидит в туалете, зачитавшись, как обычно, старым номером «Нэшнл джеографик»? Но его нет в доме — и она знает это. Здесь собрались только самые близкие ему люди. Его сестра, Софи, еле сдерживается, чтобы не заплакать. Стоит, заложив руки за спину, и выглядит так, словно может упасть от малейшего дуновения ветерка. Джеймсу, одному из самых старых друзей, явно неудобно в чужом парадном костюме. Безупречно одетая мать Патрика, Роуз, словно ждет, что похороны вот-вот превратятся в венчание и она сможет наконец сыграть привычную роль радушной хозяйки: «Еще стаканчик шерри? Возьмите канапе. Ах, какие вы все молодцы. Ну, съешьте же что-нибудь!» Его отец, Джозеф, одетый в угольно-черный костюм, уставился в свой стакан со скотчем. Он с удовольствием превратился бы в один из тающих там кусочков льда и потихоньку растворился бы в алкогольной анестезии, не оставив и следа от своей измученной души.

В уголке сбились в кучку коллеги Патрика. Они виновато прикусывают слишком вкусные для такого случая канапе, на весу жонглируя тарелками, салфетками для коктейля и бокалами. Брат Патрика Алан с энтузиазмом кивает, слушая тетю Пэтси, и, не замечая этого, то и дело выгребает из кармана мелочь, подбрасывает ее на ладони и ссыпает обратно. «Динь-динь, звяк-звяк», — стучат монетки. Они-то здесь, они никуда не денутся.


А Патрика больше нет. Белла знает это, но все надеется, что он вот-вот появится среди своих близких. Ведь они учили его делать первые, робкие шажки, мазали йодом разбитые коленки, кашляли вместе с ним над первой сигаретой, работали в одном офисе, ссорились с ним, смеялись вместе с ним, целовали и любили его. Они все собрались здесь ради него. Неужели же он так и не придет?


— Белла, покушай что-нибудь, — кто-то сует ей под нос тарелку со спаржей, каждая спаржинка завернута, словно в пеленку, в тонко нарезанный хлеб.

— Очень вкусно, — слышит она чей-то голос, — и хлеб не хрустящий, а такие мелочи очень важны на поминках.

Белла послушно подносит спаржу ко рту. Она справится. Она сможет вести себя прилично. Механически подвигав челюстями, она промокает губы голубой салфеткой. У Патрика была старая, заношенная рубашка такого же цвета. Белла все порывалась пустить ее на тряпки, чистить обувь. Теперь эта нестираная, пахнущая Патриком рубашка лежит у нее под подушкой и терпеливо ждет, когда Белла придет и зароется лицом в мягкую голубую ткань.


«Тинь-тинь», — раздается странный тонкий звук. Это Алан постучал ножом по бокалу с вином. Сколько раз она слышала этот, такой обычный на праздниках, сигнал. Он сопровождал свадьбы, юбилеи и поздравительные речи. Вот и Алан тоже начал свою речь. Все лица, и лицо Беллы тоже, разом повернулись к нему, словно подсолнухи к солнцу.

— …спасибо всем, кто пришел сегодня. Многие приехали издалека. Мы очень, очень тронуты. Здесь вся наша семья и друзья. Я… — он откашливается и плотно сжимает губы, — я знаю, Патрик не хотел бы, чтобы мы здесь без конца рыдали.