Он вздохнул драматически:

— Слава тебе, Господи, я уж думал, ты собираешься сказать, что ты мужчина, заключенный в женском теле, или что-нибудь вроде того.

— Очень смешно… но я всерьез. В школе я была «умным ребенком», потому что предпочитала трудные предметы и училась хорошо, а потом уехала из Техаса, чтобы продолжить учебу в колледже. Но в то же время мне всегда нравились мода, и одежда, и кино, и хотелось знать, кто из английских поп-звезд на какой актрисе женился, и какие песни они исполняли на своей свадьбе… Это образование совсем другого рода, — засмеялась я. — Как обозреватель моды я занимаюсь этим все время, и это заставляет меня чувствовать, как будто моя жизнь совершила нелогичный и глупый поворот…

— По крайней мере, ты до сих пор используешь многосложные слова, — заметил он язвительно. — Твой интеллект погиб еще не окончательно.

— Правильно. Не полностью, разве что на одну двадцать третью — двадцать четвертую часть.

— Но ведь все мы многогранны — разве каждый не объединяет в себе разные стороны? — спросил Ник. — К тому же даже неудачный опыт имеет не одно измерение. Я не собираюсь выискивать чужие ошибки и сообщать людям, которые без малого тридцать лет выполняют свою работу, что знаю, как им это сделать лучше.

— А твоя темная сторона… тебе тоже понравилось срывать показы модной одежды!

— Признаю себя виновным, — парировал он, наклонив голову с притворной серьезностью.

Мы говорили и говорили, понизив голоса до шепота, когда медленно начало восходить солнце. Он рассказал мне о своем детстве на Манхэттене, о гастрономе своей матери в Уэст-Виллидже, о резиденции, где он занимал целый этаж, внизу направо от шведа, испанца и итальянца — «девочек», как он выразился, с которыми он жил.

— Похоже на Организацию Объединенных Наций, только членов поменьше, — рассказывал Ник. — Или международную команду, выступающую под объединенными цветами «Бенетон»[27].

— О-о-ох, слишком низкокачественно, — в шутку посетовала я.

Я рассказала ему, почему туфли от Маноло такие возбуждающие. А он украдкой разглядывал мою обувь. Я заставила Ника поклясться, что он сохранит в тайне мое расписание одежды на неделю. Подробно рассказала, как начала работать в качестве обозревателя раздела моды, после того как последняя «хозяйка» этой рубрики оставила ее, чтобы «найти себя» на Фиджи, потому что в журнале, неточно цитируя Пош Спайс, она «была слишком шикарна по сравнению с остальными».

Мы непринужденно болтали о том, что серьезные фильмы, выдвинутые на «Оскар», получили настолько завышенную оценку, что иногда лучше было просто выбрать низкопробную пищу — копии «Скотного двора», — что наверняка превзошло бы все ожидания. Мы вспоминали песенную лирику 1980-х. Спорили о политике и внедорожниках. Я пускала пыль в глаза, показывая свои знания поп-культуры. Он тоже был хорошо информирован. Никому раньше не удавалось подняться до моего уровня.

Мы разговаривали обо всем. И даже немного больше.

Когда мы услышали трезвон будильника за дверью номера напротив, то все еще продолжали сидеть на кровати, как в начале ночи, только мои расшнурованные сандалии лежали на полу, а сама я поджала ноги. Мы сидели лицом к лицу, опираясь на руки, головы сблизились во время беседы.

— Боже мой, который час? — Вздрогнув, я отпрянула от Ника и посмотрела на часы. Ахнула… — Угадай.

Он бросил взгляд на окно, где сквозь плотные шторы пробивалась полоса света.

— Шесть?

— Попытайся еще раз… семь тридцать.

Дневной свет, казалось, принес с собой неловкость. Я услышала звук катящейся тележки по коридору — кому-то в номер доставили завтрак.

Ник недоверчиво посмотрел на свои часы.

— О Боже, я не собирался задерживать тебя на всю ночь. Не предполагал, что уже так поздно… рано…

Он посмотрел на меня таким щенячьим взглядом, который мог бы любую живую, дышащую женщину заставить простить ему все прегрешения, что Ник Сноу когда-либо собирался совершить, включая смертные грехи.

— Я виновата не меньше. — Я с улыбкой подавила зевок. — К тому же тебе, наверное, пора на работу. Я то по меньшей мере успею пару часов поспать до начала первого показа.

— Надеюсь… Нет, я не хотел сказать, что тебе необходимо хорошенько выспаться, просто хотел принести свои извинения…

— Не говори глупостей. Я отлично провела время, — сказала я нежно. — Кроме того, у меня есть защитник, который обо всем позаботится.

Он поднялся, и я проводила его до двери. Должна ли я сказать что-то? Или лучше быть правильной девочкой? (Вовсе не означает, что я одобряю эту бессмыслицу.) На самом деле хотелось поцеловать его… а еще точнее, я очень хотела, чтобы он поцеловал меня.

— Я тоже. — Он резко остановился.

Я почти налетела на него. Он, должно быть, тоже проиграл в голове разные варианты, потому что после нескольких неудачных попыток каждого из нас только немного наклонился — чтобы поцеловать меня, подумала я, — но потом отступил и на несколько мгновений задержал мои руки в своих руках.

— Я увижу тебя снова, — просто сказал он, прежде чем открыть дверь и исчезнуть в холле.

Я заперла за ним дверь и прошлась в идиотском танце по гостиничному номеру, прежде чем стащить с себя платье и упасть на кровать. «Я так очарована», — вздохнула я.

А ведь мы даже ни разу не поцеловались.

4

— Что, черт возьми, случилось вчера вечером?

Лола. Ее телефонный звонок опередил мой будильник на семь секунд.

— Слушаю, — пробормотала я, перекатившись в кровати, чтобы выключить будильник. Подложила под себя пару подушек. — М-м… Ты о чем? — невинно уточнила я.

— О чем, о чем? — В ее голосе звучала откровенная злость. — Я думала, вы все в экстазе из-за Луиса-Хайнца, хотела узнать, что ты думаешь по поводу показа, а ты вдруг испарилась! А я планировала взять тебя сегодня утром впервые в это кафе в Двадцатом районе, но теперь я даже не уверена, интересует ли тебя еще все это и намерена ли ты…

— Лола, я ужасно хотела тебя найти, но после того как вынырнула Рената, добраться до тебя стало невозможно… — начала я.

Она не слушала, продолжала наезжать на меня. Хорошо зная, что есть лишь один способ привлечь ее внимание, я выдержала паузу для пущего драматического эффекта, прежде чем выпалить:

— О'кей, я встретила парня.

— Выкладывай. — Она мгновенно успокоилась. — Сейчас же!

— Ладно, ладно, но что делать с этими показами, — Теперь я окончательно проснулась, сидя за своим ноутбуком и стараясь сообразить, что было запланировано на сегодня. Демонстрации следовали впритык — в полдень и в час, — и это даже без учета более раннего шоу, которое я все равно проспала. Я поняла, что, по правде говоря, не собираюсь писать ни об одном из них. Кроме того, наметился гораздо более перспективный материал — тот, о котором необходимо поговорить с Лолой в любом случае. Тогда я смогу решить несколько задач сразу. Плюс всегда есть «Мода-ТВ». Я лишь надеялась, что источники Родди пропустят этот показ. И тот… — Заметано, — сказала я, встряхнув головой в моем новом небрежном стиле. — Встретимся в кафе Марли через час.

Закончила разговор с Лолой, пошла в ванную комнату, надела роскошный белый махровый халат, нагревшийся на горячей стойке… Достаточно ли у меня времени, чтобы успеть помокнуть? Славная пенистая ванна сейчас была очень-очень кстати. Я закрыла слив и открыла кран, добавив в воду немного ароматизированных солей для ванны «Анник Гуталь». Пробуя пальцами ноги температуру воды и мечтая о некоем мистере Нике Сноу, вдруг вспомнила о письме, отправленном Джиллиан накануне вечером.

Ой-ой! Я перекрыла воду и сделала несколько шагов к компьютеру. Ванна почти наполнилась, всплывающие крошечные ароматные пузырьки соблазняли меня. Я посмотрела на ванну. Потом на компьютер. Снова на ванну. На компьютер…

Ванна. На самом деле и выбирать-то было незачем — на стене ванной комнаты висел второй телефон. Я погрузила ноги в очень теплую, почти горячую воду и плавно соскользнула вниз. М-м-м… О, это оказалось лучше, чем… Я улыбнулась. Возможно, скоро мои мысли на этот счет могут из-за кое-кого измениться. Я пристроила голову на подушку, лежащую на краю ванны, расслабилась, затем потянулась к телефону. Я чувствовала себя как мисс Пигги[28] — не хватало разве что белого с золотом телефона принцессы с наборным диском.

— Джиллиан слушает.

— Это Алекс.

— Слава тебе, Господи. Теперь я хотя бы знаю, что ты жива. Но вам придется многое объяснить, юная леди. Пожалуй, я закрою дверь.

До меня донесся звук плавного перемещения ее кресла на колесиках и щелчок.

— Все в порядке. Черт, у меня даже нет попкорна, но давай начинай!

— Немного рано для этого… кстати, что ты делаешь в офисе в такую рань? У вас ведь сейчас где-то около шести? Я забыла, что я в Париже, а не в Лондоне.

— О, бедненький завсегдатай модных кругов! Ну, кончай увиливать, рассказывай все. Ты обещала непристойные подробности, помнишь?

— Ладно-ладно! — Я почувствовала, как краснею, а вода становится прохладной. Выдернула на секунду затычку и включила горячую воду, поджав колени, чтобы не ошпарить ступни.

— Что за шум? Ты в водопаде или как?

— Ну-у… в ванне.

— Не хочу никаких объяснений. Говори. Я слушаю.

Не знаю, почему я вдруг почувствовала неловкость, собираясь рассказать своей лучшей подруге о Нике. Я не была человеком, готовым целоваться и рассказывать обо всем: я полагала, лучше скрывать некоторые вещи, и кроме того, воспринимая информацию, действительно не хотела знать детали, — например, того, чем Джиллиан и ее супруг занимались в постели. Ник и я, естественно, в постели вообще ничего не делали… пока. «Надо выходить из тупика», — приказала я себе.