Эрин Уатт - Сломленный принц

Я поднимаю руку к горлу.

– Вы и о нас знаете?

– Я не слепой, Элла. Да и вы двое не очень-то осторожны. Я подумал… что, наверное, так будет даже лучше для вас обоих. Рид будет с кем-то своего возраста, а в твоей жизни появится кто-то близкий. Я не знал до твоего побега, – признается он. – Но позже все понял.

– Тогда почему вы не поняли, что затеяла Брук? Почему не смогли защитить от нее сына?

Мой обвиняющий тон заставляет его глаза яростно вспыхнуть.

– Зато я защищаю его сейчас! Думаешь, я хочу, чтобы мой мальчик был привязан к ней до конца жизни? Лучше я буду растить этого ребенка как своего собственного, а у Рида будет жизнь, которую он заслуживает.

– Каллум, он не может быть его отцом. В последний раз они были вместе полгода назад, но она никак не может быть на шестом месяце!

Если, конечно, Рид не наврал мне о том, что случилось в его спальне в прошлом месяце.

Нет. Нет. Я отказываюсь в это верить. Я дала ему еще один шанс, потому что доверяю ему. Если он сказал, что той ночью между ними ничего не было, значит, между ними ничего не было.

Каллум смотрит на меня так, будто я маленький ребенок, глупое, ничего не понимающее дитя.

– Это его ребенок, Элла.

– Откуда вы знаете, что не ваш? – с вызовом спрашиваю я.

Он грустно улыбается.

– Потому что пятнадцать лет назад я сделал вазэктомию.

Я проглатываю ком в горле.

– Ой!

– Мария отчаянно хотела девочку, – рассказывает Каллум. – Мы не сдавались, но после рождения близнецов врачи запретили ей иметь детей. Еще одна беременность могла убить ее. Она отказывалась смириться, но… Я сделал вазэктомию и ничего ей не сказал. – Он печально качает головой. – Я не могу быть отцом ребенка Брук, но могу взять на себя ответственность за него. Если она втянет во все Рида, то они будут связаны навечно, связаны чувством вины, горечью, обязательствами. Я не могу этого позволить. Может, мой сын и ненавидит меня настолько, что лег в постель с моей девушкой, но я люблю его достаточно, чтобы спасти его от дальнейших мучений.

– Какой у нее месяц? – спрашиваю я.

– Третий с половиной.

От чувства бессилия я сжимаю кулаки. Мне хочется вдолбить Каллуму, что он пришел к неверным умозаключениям.

– Я верю Риду, а он сказал, что не трогал ее уже полгода.

Каллум просто смотрит на меня.

– Я верю ему, – настойчиво продолжаю я. – И хочу, чтобы вы тоже поверили. Вы не изменяли Марии, Рид не изменял мне, но это не значит, что Брук такая же.

– Брук слишком хочет носить фамилию Ройал, чтобы пойти по этому пути. Однажды я даже поймал ее на жульничестве с противозачаточными средствами.

Я провожу руками по лицу, потому что очевидно, что он уже сделал свой выбор.

– Ладно, но вы ошибаетесь. – Я встаю из кресла и понуро опускаю плечи. Но у дверей останавливаюсь и предпринимаю последнюю попытку. – Рид хочет, чтобы вы сделали тест на отцовство. Он заставил бы Брук, если бы мог.

Каллум, похоже, ошарашен.

– Он готов рискнуть и взять на себя такую ответственность?! Он ведь может стать законным отцом этого ребенка!

– Нет, он хочет доказать правду. – Я смотрю ему прямо в глаза. – Она лжет вам. Ребенок не от Рида, и если вы хотя бы немного доверяете своему сыну, то заставьте Брук… и покончите с этим дурацким бредом.

Я уже ухожу, когда Каллум поднимает руку.

– Подожди.

Нахмурившись, я наблюдаю, как он берет трубку стационарного телефона и набирает номер. Кто бы ни был на том конце провода, отвечают сразу.

– Дотти, – грохочет Каллум в трубку. – Когда утром приедешь в офис, запиши мисс Дэвидсон на прием к гинекологу, на пятницу, ровно в девять утра. И пришли за ней машину.

Мое лицо расплывается в улыбке. Может, мне удалось достучаться до него.

Каллум вешает трубку и тревожно смотрит на меня.

– Чертовски надеюсь, что ты окажешься права, Элла.

С тех пор, как меня выписали из больницы, Элла не отходит от меня ни на шаг. Что совершенно необязательно. Почти все время я нахожусь под обезболивающими, а пока не двигаюсь, то единственное, что причиняет дискомфорт, – это чешущиеся швы. Врачи велели не трогать их, чтобы не разошлись, поэтому я отвлекаю себя тем, что наблюдаю, как Сойер и Себастиан резвятся в бассейне с Лорен, перекидывая ее друг другу словно мячик.

Погода для плавания совсем неподходящая, но в нашем бассейне есть подогрев, а у Лорен есть близнецы, которые не дадут ей замерзнуть. Мы с Эллой лежим рядышком на одном из шезлонгов, а Истон сидит на стуле и переписывается с кем-то по телефону.

– Уэйд хочет знать, останется ли у тебя крутой шрам, – рассеянно произносит Ист.

Элла громко ворчит.

– Скажи Уэйду, чтобы он перестал думать о всяких глупостях и просто радовался тому, что его лучший друг остался в живых.

Я давлюсь от смеха.

– Так и процитирую, сестричка. – Ист что-то печатает, ждет, потом начинает смеяться. – Уэйд хочет знать, ты точно так же кричишь на Рида, когда вы занимаетесь сексом?

– У тебя есть смайлик со средним пальцем? – сладким голосом спрашивает Элла. – Если есть, отправь ему.

Я провожу пальцами по ее мягким волосам, наслаждаясь теплом ее тела, прижатого к моему. Если бы она только знала, как чертовски сильно я тогда испугался – не за себя, а за нее. Когда из темноты вдруг выскочил этот парень в капюшоне, моим первым и единственным инстинктивным порывом было защитить свою девушку. Я даже не помню, как в меня вошел нож. Помню лишь, как оттолкнул Эллу и опустился перед ней.

Господи! А если бы Дэниел послал кого-то за ней, а не за мной? Если бы ее серьезно ранили?

– Рид, – с беспокойством шепчет Элла.

– М-м-м?

– Ты вдруг так напрягся. С тобой все в порядке? – Она резко садится. – Нужны обезболивающие?

– Со мной все хорошо. Просто думал о Делакорте и о том, какой он псих.

– Точно, – мрачно поддакивает Ист. – Надеюсь, в той военной тюрьме из него вышибут дерьмо.

Элла вздыхает.

– Это не тюрьма, а военная академия для трудных подростков.

– Трудных подростков? – Ист фыркает. – Придурок вообще с головой не дружит. Он заказал моего брата!

– Ты и правда думаешь, что парень в капюшоне пытался убить Рида? А если он вернется и попытается снова? – Она кажется сильно расстроенной, и я сурово смотрю на Истона.

– Никто не пытался меня убить, – заверяю я ее. – Иначе он резанул бы меня по горлу, и все.

Эллу передергивает.

– О боже, Рид! Зачем ты так сказал?

– Прости. Я сглупил. – Я снова притягиваю ее к себе. – Давайте больше не будем об этом говорить. Дэниел исчез. И он дал полицейским имя парня в капюшоне, так что скоро его поймают. Договорились?

– Хорошо, – отзывается она, но в ее голосе нет уверенности.

Услышав пронзительный крик, мы поворачиваемся в сторону бассейна, где на мелководье Себ пытается развязать трусики купальника Лорен.

– Себастиан Ройал! Даже не смей! – Но она смеется и пытается уплыть от моего младшего братца.

Сзади к ней подплывает Сойер, хватает ее, и перебрасывание начинается заново.

Ист наклоняется к нам и понижает голос:

– Как думаете, как это у них выглядит?

Элла прищуривается.

– Что ты имеешь в виду?

– Лорен и близнецов. Все думаю: они трахают ее вдвоем или каждый по отдельности?

– Честное слово, я и знать об этом ничего не хочу, – откровенно отвечает Элла.

Я тоже. Я никогда не спрашивал Себа и Сойера об их отношениях. В глазах всего мира Лорен – девушка Сойера, и мне плевать, что происходит за закрытыми дверями.

За нашими спинами раздаются шаги, и я напрягаюсь, когда на террасе появляется отец.

– Рид, как дела?

– Хорошо, – отвечаю я, не глядя на него.

Повисает неловкая тишина. Элла рассказала мне, что говорила с отцом, и с тех пор я не могу смотреть ему в глаза. Сегодня утром она пришла в больницу с виноватым видом, сильно нервничая, и призналась мне во всем, а я, слушая ее, боролся с охватившими меня чувствами вины и изумления.

Папа знает про Брук. И про меня. Судя по тому, что рассказала Элла, ему все известно уже несколько недель – но он ничего не спрашивал у меня. Наверное, такой у Ройалов способ выживания: избегать разговоров начистоту, не говорить о своих чувствах. И часть меня даже рада этому. Не знаю, что бы я сделал, если бы отец заговорил со мной про Брук. Но он пока молчит. Зато Элла рассказала мне, что папа организовал проведение теста на отцовство, так что рано или поздно ему придется мне что-то сказать.

У нас будет очень странный разговор. Чем позже он случится, тем лучше.

Папа откашливается.

– Вы скоро нагуляетесь? – Он смотрит на бассейн и на шезлонги. – Я подумал, что нам всем неплохо было бы где-нибудь поужинать. Самолет уже заправлен и готов.

– Самолет? – Глаза Лорен становятся размером с блюдца. – Куда мы собираемся лететь?

Каллум улыбается ей.

– В Вашингтон. По-моему, там вам должно понравиться. – Он поворачивается к Элле. – Ты когда-нибудь бывала в Вашингтоне?

Она качает головой.

Я слышу, как Лорен шипит близнецам:

– Кто летает в другой штат, чтобы просто поужинать?

– Ройалы, – шепчет ей Сойер.

– Кажется, я еще не готов для путешествия, – признаюсь я неохотно, потому что ненавижу признаваться в собственной слабости, но обезболивающие уже перестают действовать. Меня совсем не привлекает мысль, что нужно вставать и куда-то лететь. – Но вы можете ужинать без меня. Я лучше останусь дома.

– Тогда я тоже останусь, – говорит Элла.

Я касаюсь ее колена и замечаю, как папин взгляд следит за движением моей руки.

– Нет, прогуляйся с ними, – хриплым голосом говорю я. – Ты не отходишь от меня с семи утра. Тебе не помешает смена обстановки.

Элла выглядит недовольной.

– Я не оставлю тебя одного.