Эрин Уатт - Сломленный принц

Разве это не удобный предлог?

В тумане нарастающего желания я поддаюсь ему всего лишь на мгновение, но Рид тут же пользуется им, берет меня на руки и несет в свою спальню. Пинком закрывает за собой дверь и опускает меня на кровать.

– Я скучал по тебе, – шепчет он, и когда я открываю глаза, то вижу блеск его глаз. – Скажи, что тоже скучала по мне.

Я проглатываю слова, прежде чем они успевают слететь с языка.

На лице Рида мелькает разочарование.

– Хорошо, необязательно говорить. Можешь показать.

Его рука оставляет мои волосы и опускается между моих ног. Когда его пальцы сжимаются, я невольно приподнимаю бедра им навстречу. Он мычит от удовольствия и ласкает ноющий от желания бугорок, заставляя меня молить о большем.

Я ненавижу его власть надо мной. Ненавижу, что больше не могу ничего контролировать. Ненавижу, что я здесь. Что мамы больше нет. И что когда-то я влюбилась в Рида.

Я начинаю плакать, и слезы скользят по щекам к нашим слитым губам.

– Ты плачешь? – Рид тут же отстраняется от меня.

Я невольно сжимаю его сильнее. Как будто часть меня говорит, что в моей жизни и так было слишком много потерь, так почему бы не уцепиться за те крохи, которыми хочет поделиться со мной Рид Ройал.

Но и перестать плакать я тоже не могу. Безудержные слезы продолжают течь по лицу. Рид вытирает их, но они льются и льются.

– Пожалуйста, перестань плакать, детка. Пожалуйста, – умоляет он.

Я пытаюсь. Сдерживаю дыхание, но тело все равно сотрясается от всхлипов.

– Это невыносимо. Я больше не трону тебя. Обещаю. Элла, ты убиваешь меня.

Он притягивает мою голову к своей груди и гладит по волосам. Стыдно признаться, но я очень долго не могу взять себя в руки, и все это время Рид извиняется и повторяет свое обещание не прикасаться ко мне.

Я говорю себе, что именно этого и хотела, но от его клятвы не трогать меня плачу еще больше.

Наконец я прихожу в себя, отталкиваю его и шепчу:

– Извини.

Он смотрит на меня печальными глазами.

Я поднимаюсь с кровати и отхожу от нее, потому что мне нужна дистанция. Чем дальше я нахожусь от Рида, тем лучше соображает голова.

– Нам нужно оставить друг друга в покое. Мы только вредим друг другу.

– Что это значит?

– Ты знаешь, что это значит.

Он встает и упирается руками в бедра. Я стараюсь не смотреть на его совершенное тело и прекрасное лицо. Если бы он вдруг стал уродом, мне было бы намного легче.

– Значит, тебе все равно, если я стану встречаться с кем-то? Поцелую другую девушку? Ее руки будут ласкать меня?

Меня чуть не выворачивает на бежевый ковер, поэтому я заставляю себя дышать поглубже и вру:

– Да.

Я ощущаю на себе его тяжелый взгляд, и это кажется бесконечным. Мне хочется броситься к нему, умолять остаться со мной, но ради собственной безопасности я продолжаю стоять на месте, опустив голову.

– Нет, – тихо говорит Рид. – Ты делаешь мне больно, отталкиваешь меня, но я не собираюсь сдаваться.

Он подходит ко мне, и я вся напрягаюсь. Но он лишь целует меня в лоб и уходит, оставляя одну в своей комнате.

Его последние слова висят в воздухе. Я опускаюсь на пол и подтягиваю колени к груди. Мне горько: он не стал настаивать. Я знаю, что поддалась бы. И одновременно я расстроена тем, что он по-прежнему намерен добиваться меня.

Нет, не так. Я расстроена из-за того, что тело возликовало, когда он объявил, что собирается вернуть меня, несмотря ни на что.

Я тащусь в свою комнату, и мне даже удается поспать два часа, прежде чем звонит будильник, чтобы мы не проспали в школу. Я вытаскиваю из-под одеяла руку и нащупываю телефон. Включив повтор сигнала, я украдкой смотрю на другую сторону кровати. Вэл чуть не падает с кровати – одна нога высунулась из-под одеяла, рука свисает через край.

Я трясу ее за плечо.

– Пора вставать, спящая красавица.

– Не хочу, – ворчит она.

– Занятия начнутся… – мозг соображает медленно, и на расчеты уходит целая минута, – через час и десять минут.

– Тогда разбуди меня минут через двадцать.

Я заставляю себя вылезти из кровати, беру бутылку воды из мини-холодильника и захожу в ванную. Приходится несколько раз моргнуть, чтобы отражение в зеркале приобрело четкие очертания.

Рид как будто и не касался меня. На шее нет следов от засоса. И вообще нет никаких внешних доказательств моей слабости. Я прижимаю палец к нижней губе, воображая, что это Рид.

За моей спиной появляется Вэл, спасая меня от моего глупого воображения. Синяк у нее под глазом стал выглядеть еще хуже.

– Я помню, как ты вчера сказала Риду, что сама ввязалась в драку, но если кто-то причинит тебе боль, я убью его. – И я не шучу.

– Тогда тебе придется начать с меня, потому что это, – она показывает на свой лоб, – я получила, когда ударила головой бывшую Тэма.

Я морщусь.

– Может, в следующий раз используешь пивную бутылку? А еще лучше – возьмешь меня с собой. – Я ловлю ее взгляд в зеркале. – В школе ты ничего не говорила насчет подпольной вечеринки. Почему не попросила меня поехать с тобой? Я бы помогла.

– Я сама ничего не знала до позднего вечера. Мне пришло сообщение от девчонки, которая учится в Джефферсоне, – Тэм ходил в местную школу, – и она клялась, что видела его там. Я не соображала, что делаю. Оделась, попросила Джордан, которая ехала к Гастонбургу, подвезти меня, и потом вдруг – бац! – и я дерусь с какой-то незнакомой девицей из-за Тэма.

– По-моему, ты говорила, что она – его бывшая, а не какая-то незнакомка. Она из его колледжа?

У Вэл такой вид, словно ее ударили под дых.

– Нет. Мне кажется, он давно изменяет мне. Поэтому я назвала ее его бывшей.

– О, нет.

Я обнимаю Вэл, и она прижимается к моей груди.

– Я такая дура.

Не ты одна.

Я откашливаюсь.

– А я вчера поцеловала Рида.

– Серьезно? – Ее голос даже полон надежды.

– Да. Он все это время спал около моей комнаты. Дикость, да?

Вэл отстраняется, чтобы я могла видеть ее изумленные глаза.

– Еще бы, – соглашается она, но звучит не очень убедительно.

Я прислоняюсь к столешнице.

– Вообще-то, я так не думаю. Должна бы, но мне кажется… милым, что он так настойчив в своем стремлении… не дать мне снова сбежать и поэтому в буквальном смысле спит на полу перед дверью. – Я потираю лоб, смущенная собственной слабостью.

– Вчера он отделал Скипа Хенли из-за тебя.

Я удивленно моргаю.

– Что?

Вэл неловко переминается с ноги на ногу.

– Я ничего не говорила, потому что знаю, тебе не нравится, когда упоминают о Риде, но… да. Он ударил его прямо в столовой за то, что Скиппи издевался над тобой на практике речи.

Во мне взмывает целый вихрь эмоций. Радость. Удовлетворение: вчерашние мерзкие комментарии на уроке были откровенно жестокими. И еще чувство вины. Проклятье, я отталкиваю Рида с момента своего возвращения, а он, оберегая меня, спит под дверью и дерется с парнями, чтоб отстоять мою честь.

Может, я… Боже, заслуживает ли он второго шанса?

– Решила, вдруг тебе станет легче, когда ты узнаешь, – пожав плечами, говорит Вэл. – Рид не изменял тебе и не пытался обрубить с тобой все контакты. Он не лжец, в отличие от Тэма.

Вэл сжимает мою руку.

– У тебя есть запасная зубная щетка? А то у меня такое ощущение, что во рту кто-то умер.

Я роюсь в шкафчике, где нахожу корзинку с красиво упакованными брусочками мыла и запасом новых зубных щеток. Протягиваю одну Вэл, а затем выдавливаю пасту на свою электрическую. Пока Вэл чистит зубы и умывается, я возвращаюсь в комнату и смотрю на шкаф, забитый купленной Брук одеждой. Но ничего не вижу. В голове крутится одна и та же фраза: «Рид не изменял тебе».

Когда Вэл произнесла ее, мне даже не захотелось возразить ей.

Потому что это правда.

Я больше не считаю, что Рид изменил мне. Не знаю, его ли это ребенок. Но… если я верю, что он мне не изменял, значит, должна поверить ему, когда он говорит, что не он отец ребенка.

Вэл права еще в одном: Рид не лжец. Когда мы были вместе, он никогда не врал мне. Он предельно откровенно говорил мне, что планирует уехать из города сразу после окончания школы, что отношения – не сильная его сторона, что он рушит жизни людей, окружающих его.

Он не имел в виду девушек, и это был не просто юношеский максимализм. Я вдруг осознаю, что он говорил о своих родителях. Он отчаянно любил их, а они оба подвели его.

Его мать покончила с собой, оставив пятерых сыновей справляться с горем утраты. Отец топит себя в алкоголе и ужасных женщинах. Чему было удивляться, когда Рид заявил, что секс – это просто секс, что он пытался использовать его как оружие, чтобы наказать себя и других. Он следует примеру слабых родителей, но внутри него идет борьба – и именно это притягивает меня к нему.

– Ты сейчас обляпаешься, – говорит Вэл, выходя из ванной.

Я виновато вытираю рукой лицо и бегу к раковине, чтобы выплюнуть пасту и прополоскать рот. Признаться Вэл, что у меня по-прежнему есть чувства к Риду, – это одно, но признаться, что я начинаю думать о том, чтобы простить его, – совсем другое! Тем более что я не знаю, чем все может кончиться.

– Как думаешь, что сегодня окажется в моем школьном шкафчике? – спрашиваю я, встав рядом с подругой напротив шкафа. – Мусор? Испортившаяся еда? Использованные тампоны?

Вэл показывает на свой синяк.

– А это? Я будто сошла с плаката против домашнего насилия.

– Я могу замаскировать его. Не раз такое делала. – Увидев на ее лице возмущение, я спешу объяснить. – Не маме и не себе – девушкам, с которыми она работала.

– Уф.

– Знаю.

Я отворачиваюсь от шкафа.

– А давай сегодня опять пропустим занятия и наведаемся в торговый центр? Что думаешь?

Ее губы медленно расползаются в улыбке.