Я довольно-таки уверена, что Мик бормочет себе что-то под нос, однако он тут же выкатывает чемодан из кухни, утвердительно кивая на инструкции Линди о том, что меня нужно разместить в Зелёной Комнате.

— Там фантастический вид на водоём, — говорит она, одёргивая передник. — И комната расположена недалеко от комнаты Мистера Пола на тот случай, если ему что-нибудь понадобится.

— А где, эм, Мистер Пол? — интересуюсь я, следуя за их именованием, хоть и чувствую себя в каком-то другом веке.

Уверенное выражение соскальзывает с лица Линди, и на секунду мне кажется, что она хочет меня о чём-то предупредить, но её улыбка тут же возвращается на место.

— Он проводит бóльшую часть утра в библиотеке за книгами, — объясняет она, показывая кивком головы, что я должна последовать за ней. — Должно быть, он там.

— А разве сейчас не день? — спрашиваю я.

Линди не поворачивается./

— Он и днём проводит там много своего времени. Как и вечером.

Упс.

— Эй, Линди, — зову я, преграждая ей путь к, как мне кажется, двери библиотеки, прежде чем она в неё постучит. — Что, эм… что я должна делать? Никто не сказал мне ничего определённого.

Она поджимает губы.

— Мистер Лэнгдон не обрисовал в общих чертах свои ожидания?

— Да, конечно. Он сказал мне воодушевить его сына на физиотерапию…

Линди фыркает.

—… и что я должна убедить его регулярно питаться.

Ещё раз.

— Но главным образом я должна быть партнером. Должна поддерживать мужскую компанию.

Линди не реагирует на последнюю часть, и я слишком поздно понимаю, что она вообще не смотрит на меня. Она смотрит за меня.

Я оборачиваюсь и с трудом подавляю вопль, когда вижу силуэт стоящего в дверном проёме человека.

Я не могу увидеть его лицо, но голос у него ледяной.

— Похоже, мой отец забыл упомянуть самую важную часть вашей работы. Впрочем, он никогда не говорит моим нянькам, зачем они здесь на самом деле.

Я делаю небольшой шаг вперёд, желая взглянуть на человека, с которым разговариваю, но он отступает назад, скрываясь в темноте.

— И что же это? — спрашиваю я, сузив глаза.

— Надзор с целью предотвращения самоубийства.

Дверь захлопывается перед моим лицом.

Глава четвёртая

Пол

Да пошло всё на хрен.

Пропади оно всё пропадом.

Прежде чем я успеваю сообразить, моя рука взлетает, и хрусталь вдребезги разбивается о стену. До меня с трудом доходит, что по стене в лужу на полу стекает Пеппи Ван Винкль (прим. ред.: «Pappy Van Winkle» марка бурбона).

Мне казалось, что я был готов.

Чёрт, я был готов.

Я был готов поприветствовать любую почтенную и благочестивую благодетельницу, которая была следующей в бесконечном списке нянек, подготовленном моим отцом, и заставить её почувствовать себя, как дома. Ладно, это преувеличение. Но у меня было намерение не быть мудаком. Я собирался продемонстрировать ей свою хорошую сторону, порядочную. Может, даже заставил бы себя улыбнуться. Радушно принял бы её. Я всю ночь уговаривал себя, что старой карге будет всё равно, как я выгляжу.

Но женщине по ту сторону двери? Нет, девушке. Она не старая карга. Эта сиделка… красивая.

И вряд ли дело в настолько большой давности отсутствия отношений с женщинами, что даже думать не хочется, или же в том, что я так же давно не видел сверстниц. Она горячая. Большие зелёные глаза, длинные светлые волосы, в которые хочется вплести пальцы. Крупный, пухлый рот, который я хочу…

Нет. Ни за что, чёрт возьми.

Ей не может быть больше двадцати двух. Всем остальным было как минимум тридцать пять. Эта женщина — эта девушка — относится именно к тем людям, из-за которых я сбежал, сослав себя в Мэн.

Она соблазнительна. Не только в сексуальном плане, хотя да, есть и такое. Но этими краткими проблесками она искушает меня чем-то худшим — жаждой нормальности.

Она должна уехать. Немедленно.

Я сжимаю кулак и с силой впечатываю его в собственное бедро, ударяя самого себя в наказание. Из всего на свете, ты должен был пойти и признаться ей, что готов на самоубийство? Но это было инстинктивно. Я хотел прогнать её грубо и быстро, и это показалось мне самым верным способом напугать новичка в этом деле.

Она сейчас же рванет к машине, и я убеждаю себя в положительности моих действий. Мне не нужна шикарная блондинка в напоминание о том, чего я не могу иметь.

Разве что…

Мои глаза распахиваются.

Этот чёртов ультиматум.

Сказать, что мой отец в очередной раз меня обставил, — преуменьшение. Трёхмесячное обязательство играть по правилам и так казалось ужасным, когда я думал, что буду иметь дело с капризной старухой, но это? Предлагать мне провести три месяца в компании этой офигительной блондинки?

Откровенная провокация. Мой отец не просто пытается заманить меня обратно в реальный мир, он швыряет меня в него.

Я нажимаю пальцами на глаза, подобно реальности ситуации, что обвивает мой мозг и сдавливает его. Какой у меня выбор?

Я могу сказать отцу отвалить — пусть девчонка возвращается в машину с Миком, а в результате моя задница окажется на улице без единого цента в кармане. И я оставлю жену и дочь Алекса ни с чем.

Или же… я могу погнаться за Златовлаской и притвориться, что хочу видеть её здесь. Притвориться, что она нужна мне. Следовательно, дочь моего лучшего друга сможет жить.

К чёрту. Выбора нет. Не на самом деле.

Я движусь к двери, замешкавшись, когда боль простреливает голень. Дерьмо. Прошло слишком много времени с тех пор, как я последний раз забывал о пользе своей левой ноги. Что подсказывает мне наверняка, какие у меня неприятности. На секунду я забыл, кем являюсь. Чем являюсь.

Я больше не Пол Лэнгдон, отчаянный квотербек и герой всея Америки. Я Пол Лэнгдон, обезображенный и никому не нужный затворник. Чёрт, я даже не могу быть собой. Не могу даже, чёрт возьми, ходить.

Прежде чем я выдам отцу общеизвестный палец и скажу ему, что не нуждаюсь ни в его доме, ни в его деньгах, мне нужно собраться. И чтобы это сделать…

Я отворачиваюсь от стола и пробираюсь через комнату так быстро, как только могу. Я недолго колеблюсь у дверной ручки, прекрасно понимая, что моя жизнь перевернётся с ног на голову.

Сердце гремит, и я пытаюсь убедить себя, что дело в гневе, но подозреваю, что здесь нечто похуже. Кажется, страх. Я знаю, какое зрелище предстанет перед этой девушкой, и оно не очень-то прекрасное. Далеко не такое.

Я открываю дверь, раздумывая над тем, как буду гнаться за этой девчонкой с такой ногой.

Оказывается, мне и не нужно бежать за ней.

Она и так меня ждёт.

Глава пятая

Оливия

Те пять минут, что я стою возле библиотеки и пялюсь на дверь, которую он захлопнул перед моим носом, меня интересует только одно: кто такой — или что такое — Пол Лэнгдон.

Должна сказать, я не ожидала плюшевого мишку, которому нужно, чтобы его обняли и выслушали, однако это создание больше похоже на замученного варвара, чем на искалеченного войной человека. Так и продолжается, пока дверь вдруг вновь не распахивается, что подталкивает меня на мысль о том, насколько по-идиотски я неподготовлена.

До этого он был полностью укрыт тенью, но на этот раз свет коридора вылавливает его черты, и меня поражает ощущение ухающего к ногам желудка.

Пол Лэнгдон не пожилой обезображенный отшельник, которым он по идее должен быть.

Он отступает в полумрак прежде, чем я успеваю его разглядеть, хотя беглый взгляд выхватывает широкий разворот плеч, светлые, по-военному коротко остриженные волосы и пронзительные голубые глаза. А ещё он молодой. Примерно моего возраста.

— Какого чёрта ты здесь делаешь? — спрашивает он, отступая назад, во мрак библиотеки.

Я инстинктивно ступаю вперёд, а он столь же поспешно отходит ещё на шаг, и впервые мне бросается в глаза, что, несмотря на общее впечатление молодости и жизненной силы, он двигается не слишком проворно.

Я останавливаюсь в полушаге, будто побоявшись напугать раненого зверя. Разве не раненные звери нападают чаще всего? А этот парень однозначно ранен.

— Какого хрена ты всё ещё здесь делаешь? — повторяет он, на сей раз с рычанием.

Что ж. По меньшей мере, ещё несколько минут назад я даже представить себе не могла итог происшествия с этим неприветливым неандертальцем. Спустя мгновение после того, как он обрушил маленькую бомбочку насчёт самоубийства, Линди тяжело вздохнула и похлопала меня по плечу, сказав мне быть «терпеливой с мальчиком».

В задницу терпение. Разумеется, он насмотрелся больше ужасов, чем я могу себе вообще вообразить, но если и есть что-то, с чем может быть так близко знакома богатая манхэттенская девушка, так это с тоном потакающего своим желаниям придурка. В Поле Лэнгдоне без сомнений есть нечто подобное.

Наверное, мне стоит ответить на его раздражённый вопрос о том, почему я ещё здесь, чем-то невозмутимым, простым и успокаивающим. Но на ум ничего не приходит, и поэтому я продолжаю молчать.

Он так и держится в тени, отчего у меня возникает отчаянное желание узнать, что же он скрывает. Что может превратить кого-то, похожего на него, в затворника с суицидальными наклонностями?

— Хотя бы брось доллар в шляпу, — огрызается он, прежде чем отвернуться и двинуться к столу. Он ходит немного прихрамывая, однако…

Это всё моё воображение или хромота появилась уже после того, как он начал двигаться? Как если бы он напомнил себе хромать?

Наверное, мне нужно пойти к нему и как-нибудь помочь, но некий тёмный неизведанный инстинкт подсказывает мне, что не стоит. Именно этого он и ждёт, а быть предсказуемой с этим парнем — ошибка.