– Какие проблемы? – тут же встрепенулась Рая.

– Рая, перестань! – одернула ее Лиля. – Молодец, Надюша, так держать! Вот именно это ты и должна сказать Альке. Думаю, ее успокоит, что ты раскаиваешься и что даже смотреть в его сторону не будешь… Впрочем, между вами ничего и не было, как я понимаю?

– Да, – сказала Надя, вспомнив, как они прижимались с Леоном друг к другу, обнаженные, но в последний момент она смогла его оттолкнуть. И во второй раз – вчера. Они уже стали ловить машину, чтобы поехать к Наде домой, где грехопадение, несомненно, произошло бы. Но в последний момент они увидели Альбину. Выходит, Райка не зря подслушала тот разговор, не зря рассказала обо всем Альке… Судьба была против их с Леоном союза.

– Ты в этом точно уверена? – строго спросила Рая. – А то Билл Клинтон тоже сказал, что секса у них с Моникой Левински не было, хотя…

– Рая! – рявкнула Лиля.

– Не ори на меня! – обиделась Рая. – Я же во всем точности добиться хочу…

– А вдруг Алька не захочет говорить со мной? – с тревогой спросила Надя.

– Захочет! Ей именно такие слова сейчас и нужны! Она в два счета после них выздоровеет!

– А если врачи будут против? – не могла успокоиться Надя.

– Вот что… – нахмурилась Лиля. – У меня есть один человек в Министерстве здравоохранения. Мы с ним прошлой осенью на Кипре отдыхали, когда Адам в какой-то командировке был…

– Высокие отношения… – пробормотала себе под нос Рая.

– Без комментариев! Так вот, я с этим человеком поговорю, а он, в свою очередь, побеседует с больничным начальством. Надю пустят к Альке, а Алька, выслушав извинения и объяснения, в два счета пойдет на поправку…

В это время в конце длинной аллеи показался Леон.

Надя вздрогнула – она продолжала любить его. Он выглядел не лучшим образом – черная ветровка кое-как застегнута, капюшон сбился на сторону, золотисто-рыжие волосы буйно торчат в разные стороны, очки на носу сидят тоже как-то криво. Он нес большой пакет – наверное, в нем была передача для жены. Лицо мрачное и напряженное…

«У нас бы ничего не получилось, – вдруг подумала Надя. – Да, точно… Что бы я стала с ним делать? Он – как дитя, и только Альбина с ее педантизмом могла создать ему все условия для творчества, хоть он и говорил, что тяготится ее заботами. А что я? Я сама сижу над своими переводами до половины ночи, у меня вечный бардак, я ничего не успеваю…»

– Идет… – буркнула Рая. – Нет, вы только посмотрите на него! Надька, и что ты в нем нашла? Он же чучело, самое настоящее чучело!

– Райка! – раздраженно прикрикнула на нее Лиля, а потом повернулась к Наде: – Слушай, Надюш, тебе, наверное, надо с ним поговорить.

– Да о чем им говорить? Он же чучело…

– Райка!!!

– Ты права, мне надо с ним поговорить, – с трудом произнесла Надя. – О том, что между нами все кончено. И что мы никогда – ни при каких обстоятельствах! – больше не встретимся…

– Только недолго, – предупредила ее Лиля. – Если слишком рассусоливать, то эффект получится совершенно противоположный, уж я-то разбираюсь в этом…

Надя пошла навстречу Леону.

– Ты… – сказал он и посмотрел на нее с такой мукой, с такой любовью, что Надя едва не заревела.

– Молчи, пожалуйста, молчи! – торопливо перебила его она. – Я сама тебе все скажу… То, что мы сделали, – ужасно. Мы едва не убили ее. Я буду просить у нее прощения, скажу ей, что мы с тобой расстались…

– Надя! Милая… – Он переложил пакет из одной руки в другую. – Пусть она умрет. Пусть мне потом гореть в аду… Но я люблю тебя, и мне все равно…

– Леон! – с ужасом воскликнула Надя. – Нет!

Его слова показались ей поистине чудовищными.

– Я так люблю тебя! – угрюмо продолжил он. – Мне ничего не надо… только ты…

– Зато ты мне не нужен. Я тут подумала – мы слишком разные, чтобы быть вместе! И еще – если с Альбиной что-то случится, я сама умру. Я не могу жить с чувством вины. Я не такая, как ты…

Леон смотрел на нее во все глаза, словно не понимая.

– Надя…

– Молчи! Пожалуйста, молчи! – нетерпеливо воскликнула она. – Любовь, любовь… Да что она такое, эта любовь? Что, выше нее ничего уже нет? И ради нее возможны любые жертвы, можно даже человека убить? Да чушь собачья! Есть долг, есть бог, есть совесть… Да, представь себе, я верю в бога! – крикнула она. – И не хочу, чтобы ради любви, ради этой дурацкой страсти погиб живой человек, мой единственный настоящий друг. Алька то есть… – Надя не выдержала и все-таки заревела.

– Не плачь, – тихо произнес он и ладонью осторожно смахнул с ее щеки слезу.

– В общем так, Леон, – ты мне больше не звони, и…

– Я понял, я все понял, – перебил он. – Можешь не продолжать.

– Все, тогда спасибо за внимание. – Она резко повернулась, но Леон схватил ее за локоть. И тогда Надя спросила, не оборачиваясь: – Ну, что еще?

– Я должен тебе кое-что отдать, – тихо сказал он и вытащил из кармана небольшой плоский квадрат.

– Что? Зачем?

– Это диск с моей музыкой. Ты… Он твой, словом. О тебе и для тебя. Композиция под названием «Золотой дождь». У тебя есть где его послушать?

– Да, – растерянно произнесла Надя. – Спасибо…

– Прощай, Надя.

– Прощай, Леон.

Они разошлись в разные стороны. Надя свернула за угол – там был лабораторный корпус – и полезла в какие-то кусты, где ее никто не мог видеть. И только там, вдали от чужих глаз, в этом тихом, заброшенном месте, она дала волю слезам. Тут она могла реветь сколько угодно – всласть, захлебываясь слезами, не видя ничего вокруг… Веточка рябины качалась перед ней, плавая в тумане, и в красных осенних ягодах заключалась вся безнадежность Надиного существования.

– Ну кто бы мог подумать, что в начале двадцать первого века… – обиженно и чуть капризно зашептала она этой веточке рябины, – что в наше время, когда есть Интернет, космические технологии, не сегодня-завтра клонируют человека и вообще почти ничего нет невозможного, я страдаю такой ерундой?! Тоже мне, Тристан и Изольда! Или еще хуже – древний миф о Данае… До нашей эры какой-то золотой дождь выдумали! Сейчас, между прочим, и дождей-то приличных нет, одни кислотные… – Она вдруг засмеялась сквозь слезы. А потом снова заревела.

Она плакала из-за Леона. Она плакала о нем. Она прощалась с ним…

Стояла полная, абсолютная тишина. Больничный сад замер.

Постепенно Надя успокоилась, и высохли слезы на ее щеках. Но она продолжала стоять в кустах и смотрела на веточку рябины, качавшуюся перед ее лицом, словно зачарованная.

«Скоро все пройдет, я это знаю. Проходит все – потому что человеческая психика очень гибкая, ко всему приспосабливается. Я забуду Леона, забуду о том, что когда-то любила его… Забыла же я в конце концов Прохорова, хотя мне всерьез казалось, что буду страдать до конца жизни, – тогда, когда он ушел от меня! И Леона тоже забуду…»

Внезапно зацокали каблучки по асфальтовой дорожке и еще чьи-то шаги. Лиля и Рая – догадалась Надя, подруг она давно научилась узнавать по шагам. У Лили всегда обувь на шпильках с металлическими набойками, а у Раи – практичные и устойчивые туфли с пластмассовыми каблуками копытцем.

– У меня от всех этих потрясений просто зверский аппетит, – говорила Рая. – Здесь кафешка одна неподалеку… Пойдем туда, а, Лиль?

– Надо Надю найти, – ответила Лиля мрачно. – И вообще, Колесова, я на тебя страшно зла. Эти твои намеки… Она могла догадаться!

– Ничего она не могла! – проворчала Рая. – Она у нас вроде блаженной – очевидных вещей не замечает… Если только ей не сказать прямым текстом.

«Это кто, я – блаженная? – растерянно подумала Надя. – Они обо мне или о ком-то другом? Интересно…»

– «Объясни ей, Лиля, что встречаться с чужими мужьями – нехорошо…», – передразнила Лиля. – Я прямо чуть в обморок не упала, когда ты это выпалила! Ну все, думаю… Райка, ты же мне страшную клятву давала, что ни о чем ей не расскажешь!

– Я и не рассказала… Целый год терплю.

– Колесова, тебе до конца жизни терпеть! У этой истории срока давности нет…

Голоса затихли, исчезли вдали.

Надя сорвала гроздь рябины, разгрызла пару ягод – на вкус они оказались горькими и невкусными. И она тут же сплюнула.

Еще несколько минут Надя стояла в растерянности, а потом вылезла из своего укрытия. «О чем они говорили? Что было год назад? Ой, Лилька?.. Господи, нет, в это невозможно поверить!»

Отгадка была совсем близко, и Надя уже знала ее. Но оформить ответ на собственные вопросы в слова, сделать его реальным и осязаемым было так страшно, почти невозможно!

На языке еще долго держался горький, вязкий вкус рябины…


– Мне лучше, девочки, мне уже гораздо лучше… – растроганно говорила Альбина.

Надя стояла в коридоре и напряженно прислушивалась к разговору, который происходил в палате. Там возле больной были Лиля и Рая.

– А кормят как? – строго спросила Рая.

– Да все замечательно! Через две недели обещали выписать… – голос у Альбины был преувеличенно бодрый.

– Леонтий твой тебя навещает?

– Да, конечно, вчера вот был… – Альбина всхлипнула.

– Алька, ты чего?

– Не вздумай расстраиваться!

– Никак не могу поверить, девочки… – голос у Альбины предательски задрожал, – что он мог так со мной… Нет, он-то мог – потому что все мужчины такие, но Надя…

Надя, прижимаясь спиной к холодной стене, застонала сквозь стиснутые зубы. То, что она сейчас так больно ощущала, называлось муками совести.

– Это Райка во всем виновата, – сказала Лиля. – Райка, зачем ты Альбине рассказала?

– Нет-нет, Раечка, ты поступила как настоящий друг! – спохватилась Альбина. – Я сначала даже не поверила… Поехала на Новокузнецкую – к тому времени, как ты мне, Раечка, сообщила, и вижу… Ах, нет, не могу говорить о том, что видела!

Рыдания, всхлипывания, сморкания, причитания… «Чего они тянут! – с тоской подумала Надя. – Альке от этого только хуже…»

– Альбина, мы знаем еще кое-какие обстоятельства, – многозначительно произнесла Лиля. – Те, от которых тебе станет лучше.