- Как тебя зовут? - спросила она, жадно вглядываясь в такие знакомые синие глаза.

- Пашка, - охотно ответил тот и снова улыбнулся.

Переднего молочного зуба у мальчика не хватало, и щербатая улыбка становилась до того трогательной, что сердце Светланы едва могло выдержать это. Она разрывалась меж желанием бежать отсюда немедленно, без оглядки - и смотреть на этого мальчика, покуда хватит сил. Господи, до чего же он был похож…

- Пашка, - проглотив ком в горле, повторила она. - А меня Светлана.

- Чудное у вас имя.

- Да, чудное… Хочешь карамельку?

Но улыбка мальчика неожиданно померкла - он поглядел куда-то в сторону, и тотчас на его плечо властно легла женская рука, унизанная крупными перстнями. Светлана, обмерев, поднялась во весь рост.

Да, это была та женщина, его мать. Светлана некстати подумала, что замену ей Павел нашел весьма достойную: его любовница была очень красива. Сейчас, правда, ее лицо портили выплаканные глаза - узкие, бесцветные от слез. Она так ничего и не сказала Светлане, не сыпала проклятиями и не устраивала сцен. Однако этот ее взгляд был красноречивее многих обвинений.

Светлана очень четко осознала в тот момент, сколь сильно ее ненавидят. Ненавидят так, что, наверное, искренне желают смерти. И вполне обоснованно - она не могла оправдаться перед этой женщиной даже мысленно. Осознавая только, что другого шанса у нее не будет - а сказать непременно надобно - Светлана произнесла без голоса:

- Простите меня.

И сразу поняла, что напрасно сказала это - прощения своего Светлана не получила бы в любом случае, такое не прощают. Но просьба эта стала словно спусковым крючком для женщины: бесцветные глаза расширились, лицо исказилось, и вот-вот с ее губ должны были сорваться те проклятия, которых так боялась Светлана…

От скандала ее спас Викторов, возникший ниоткуда, и, прежде чем женщина успела открыть рот, он быстро взял ее под локоть:

- Елена Петровна, голубушка, пустое это… умоляю вас, пойдемте.

Та поддалась, обессилив разом, и, держа за руку Пашку, позволила увести себя в столовую.

Гости теперь и не трудились отводить любопытствующих взглядов, когда Светлана, вконец измученная, эти взгляды на себе ловила. Она напрасно сюда явилась, совершенно напрасно… Уже половина шестого: с минуты на минуту здесь будет Кошкин - и тогда она сразу уедет. Ах, скорее бы! Как же невыносимо медленно тянется иногда время. Бог с ним, с Викторовым, она найдет другого поверенного, чтобы сделать распоряжения.

Однако господин Викторов именно теперь и подошел к ней с явным желанием поговорить долго и обстоятельно.

- Что ж, Светлана Дмитриевна, вы все же приехали… - вздохнул он, лишний раз давая понять, насколько ее визит нежелателен. Контора Викторова находилась в Новгороде, но Светлана знала, что сам он в Ермолино был частым гостем - Павел считал его другом. - Вы уж подождите меня, голубушка, в кабинете покойного Павла Владимировича - я задержусь на минуту и тотчас к вам загляну.

Светлану покоробила фамильярность, с которой он говорил с нею, но, не показав этого, она кивнула и покорно направилась к двери, на которую указал Викторов.

Кабинет Павла был Светлане, по крайней мере, знаком.

Здесь, в Ермолино, он обустроил его так же, как и в их петербургском доме когда-то - на мгновение Светлане показалось, что она попала в прошлое. Над столом был повешен портрет любимой матушки Павла в светлом воздушном платье по моде шестидесятых годов; напротив стола располагалась оттоманка в восточном стиле, над нею - два скрещенных турецких ятагана. Оружие Павел не жаловал, но это был подарок графа Шувалова, который полагал, что всякий мужчина обязан любить подобные вещи.

Всю боковую стену здесь занимали стеллажи с книгами - нарядные издания античных и немецких философов бросались в глаза каждому. И лишь на нижней полке, скрытой от лишних глаз, притаилось собрание сочинений Пушкина - томики вовсе не такие красивые и аккуратные, как труды Канта и Шопенгауэра, а потрепанные и зачитанные до дыр. Граф Шувалов, человек, мнением которого Павел чрезвычайно дорожил, не жаловал «писульки щелкоперов» - в особенности таких вольнодумных, как Пушкин, и Павел ни за что бы не признался вслух, что любит его поэзию…

«Интересно, - отстраненно подумала вдруг Светлана, - а её он тоже будил, вихрем врываясь в комнату, одергивая шторы и бодро оповещая:

- Мороз и солнце; день чудесный!

И наклонялся ли потом над нею, чтобы ласково, в самое ухо, договорить:

Еще ты дремлешь, друг прелестный -

Пора, красавица, проснись:

Открой сомкнуты негой взоры

Навстречу северной Авроры,

Звездою севера явись!»

Светлана, едва касаясь кончиками пальцев, провела рукою по потрепанным корешкам. Выбрала наугад одну и раскрыла, сразу ныряя в притаившийся меж страницами терпкий запах папиросного дыма. Павел много курил и всегда посмеивался, что это-то его и погубит.

- Прощай, Павлуша, - торопливо произнесла она, дыша запахом этих страниц. - Прощай… ты и сам все знаешь.

Сказав так, она поскорее стерла влажную дорожку со щеки и поставила книгу обратно - вот только, неловко задетые рукою, с полки соскользнули какие-то бумаги. Светлана наклонилась, было, за ними, но - заглядевшись, так и не положила на место.

Верхняя из них была бумажным конвертом, подписанным неуклюжим почерком Нади. Зачем Надюша писала Павлу? Датировано началом августа…

За дверью совершенно некстати послышались шаги, и Светлана, комкая конверт, поспешила сунуть его в свой ридикюль. Она была уверена, что поступает правильно.

Дверь отворилась, и вошел Викторов.

- Ох, какой же суматошный день… - вздохнул он, прикрывая за собою. - Вот уж не думал, что столько народу явится. Еще и поп все утро кочевряжился, что, де, не своей смертью умер Павел Владимирович да без покаяния - так что отпевать он его не станет! Пришлось заплатить в три раза больше. С-с-собака…

Светлана не знала, что и сказать.

- Я должна поблагодарить вас, что вы взяли на себя организацию. Расходы вам, разумеется, возместят…

Викторов отмахнулся, не дав договорить:

- Пустое, право слово! Это мой долг, Светлана Дмитриевна - перед покойным Павлом Владимировичем и его семьею.

Светлану снова покоробил его тон, и снова она смолчала. Только вспомнила, что когда она приезжала сюда вместе с Павлом - тот лебезил и заискивал перед нею до тошноты приторно и иначе, как «Ваше сиятельство», не обращался.

- Я не видела среди гостей Платона Алексеевича, графа Шувалова, - сказала она, чтоб не молчать. - Он, должно быть, раньше уехал?

- Дела государевы превыше всего, - Викторов развел руками. - Были-с с утра - вы чуть-чуть с ними разминулись.

«И слава Богу, что разминулись», - невесело подумала Светлана.

И, дабы не терять больше времени, вынула из ридикюля конверт с бумагами.

- У меня нет знакомых в суде, - начала она, - нет поверенного или адвокатов, но, помнится, вы всегда говорили, что я могу пользоваться вашими услугами при надобности. Словом, здесь распоряжения о моем имуществе на случай… - она запнулась, - на всякий случай. Ведь вы наслышаны, должно быть, обо всем?

- О да, наслышан. Да и много кто наслышан, - он принял бумаги, бегло взглянул и заверил, - но вы не волнуйтесь, Светлана Дмитриевна, голубушка, все будет сделано в лучшем виде.

С последними словами он шагнул ближе к ней и покровительственно накрыл ее руку своею. Светлану тотчас окутало запахом дешевого алкоголя и квашеной капусты. Разговор обещал пойти совсем не в том русле, на которое она рассчитывала, и, решив это изменить, она не спеша вытянула свою руку. Отходить, однако, и не подумала, ответив ему бесстрастно:

- Вы уж постарайтесь, чтоб и правда в лучшем виде. Голубчик.

И под голосом этим низенький Викторов стал как будто еще ниже - он сам отошел от нее.

- Счет за услуги вам пришлют, Светлана Дмитриевна, - буркнул от двери, собираясь выйти.

- Адрес, куда слать, там указан, - вдогонку сказала Светлана, несколько смягчая голос. - И не спешите так, голубчик, присядьте, у меня к вам еще одно небольшое дело.

Тот задержался, не скрывая любопытства, а Светлана продолжила, аккуратно подбирая слова:

- Скажите-ка, а эта женщина с детьми… много у нее ребятишек?

- Четверо уж, - понимающе улыбнулся Викторов. Наверное, стараясь угадать ее мысли, он не отводила взора от глаз Светланы. - Три девки да один парень.

- Парень - Пашка, стало быть, старший… И кто она? Чьих будет?

Викторов продолжил рассказ весьма охотно, слова из него вытягивать не приходилось:

- Да дочка управляющего местного, горничной ее сюда папаша устроил - как раз в том месяце, когда Павел Владимирович, Царствие ему Небесное, приехал в Ермолино за какой-то надобностью. Октябрь был на дворе - а в октябре здесь такие дожди, что и не разберешь, где дорога, а где речка. Вот и сидел он, Павел Владимирович, взаперти с нею две недели аж… - во взгляде Викторова Светлане померещилось сочувствие. - Со скуки все, Светлана Дмитриевна, вы близко к сердцу-то не принимайте. Она женщина хорошая вообще-то. Хозяйственная и грамоте обучена.

Светлана уяснила лишь, что рассказ сей ее совершенно не тронул. Ей даже лень было припоминать, что она сама делала в тот октябрь, да почему не навязалась ехать с Павлом. Она только кивнула, давая понять, что нечто подобное и ждала услышать.

И спросила:

- А есть ли им, где жить?

Викторов как будто задумался на мгновение и уклончиво ответил: