«Она стала неважно выглядеть, - подумала Надя. - А что, если она и правда больна? А если она умрет? Как папенька…».
Против собственной воли Надя живо вспомнила похороны папеньки: ссохшееся желтое лицо на полушках и сложенные на груди руки. Только воображение ее навязчиво подрисовывало вместо папы - Светлану. Такую же измученную. Мертвую.
«Нет-нет, не хочу… Так - не хочу!».
Сама не понимая зачем, Надя тотчас опустила ноги на пол, долго и нервно искала под кроватью туфли, хоть какие-нибудь; потом еще плотнее закуталась в одеяло и выскользнула за дверь. О полицейских, расставленных по дому, Надя помнила, но ей казалось, что выглядит она вполне прилично - впрочем, едва ли она об этом вообще думала. Жизненно важным сейчас для Нади казалось немедленно увидеть сестру; убедиться, что возникший минуту назад перед глазами мираж - лишь игра воображения. Не может же Светлана в самом деле взять и умереть?!
Но, чем ближе Надя подходила к дверям Светланиных комнат, тем страшнее ей становилось. В коридоре стояли полутьма и холод - настоящий могильный холод. Свеча горела лишь в конце коридора, на столике возле поста караульного - да и та уж дотлела почти и, затухая, отбрасывала на стены жуткие беспокойные тени. Будто черные люди, заточенные коридорах старинного дома, танцевали какой-то бесовской танец.
Полицейского, если он и был здесь, Надя не видела в этом зловещем полумраке.
- Светлана… Светлана, открой, - Надя робко, боясь собственного голоса, постучала по двери кончиками ногтей. Потом поняла, что, если сестра спит - а спит она в дальней комнате, а не в будуаре - она ее не услышит. И, решившись, постучала по дереву костяшками пальцев - гораздо громче. - Светлана, открой, пожалуйста!
Голосом она не звала, а, скорее, молилась.
Завозился, просыпаясь, полицейский:
- Что… почему так холодно? - спросонья не понял он.
Потом, заразившись, должно быть, Надиной тревогой, которая уже почти плакала под дверью, он в два шага преодолел коридор и тоже принялся колотить по дереву.
А Надя, кусая от отчаяния губы, все более и более убеждалась, что видение ее не случайно. Оно сбывается… полицейский уже кулаком бил в дверь, что разбудило бы и мертвого. На первом этаже и то вспыхнул свет - наверное, слуги проснулись.
Из-за двери же Светланы не доносилось ни звука.
Только через щели дули тугие струи холодного воздуха. Пронизывающего и доводящего Надю до истерики.
Откуда-то уже взялся Кошкин, который сдержанно велел любопытствующим расходиться, а подоспевшую Василису спросил о запасных ключах. Но на Надю его кажущееся спокойствие не действовало: она отлично видела его ужас оттого, что весь дом проснулся, а в комнате Светланы - ни звука.
Он уже два раза попытался высадить дверь плечом - бесполезно, разумеется, потому как все в этом доме делалось на века… И вдруг - внутри комнаты два раза повернули ключ.
Створка медленно уплыла внутрь, и из тьмы показалось лицо Светланы. Одной рукой она пыталась прибрать волосы, второй судорожно перехватила полы пеньюара на груди.
- Простите… - произнесла она с запинкой, - я крепко спала, потому не сразу открыла.
Светлана была немного бледной сейчас, чуть заторможенной в движениях и с застывшим в глазах ужасом. Впрочем, как еще должен выглядеть человек, разбуженный среди ночи диким стуком в дверь? Разумеется, она и правда лишь спала, и Надя, которая подняла такой переполох на ровном месте, почувствовала себя вдруг величайшей дурой на свете.
Еще более это чувство усилилось, когда Светлана спросила, оглядывая ее с головы до ног:
- Надюша, что с тобой?
Надя только теперь устыдилась, что волосы ее растрепаны и не заплетены даже в косу, одеяло прикрывает ночную сорочку лишь на плечах, а ноги обуты - одна в домашнюю туфлю, а вторая в шелковую, на каблуке, от розового платья.
Она тотчас покраснела, кожей чувствуя, как оба полицейских смотрят на нее и ухмыляются.
- Я… я замерзла. У тебя окно открыто, и во всем доме ужасный холод - из-за тебя! - выпалила она зачем-то с упреком.
- Сейчас закрою, - спокойно ответила Светлана. - Ступай к себе и ложись спать.
И Надя, которая всего минуту назад готова была броситься на сестру с объятьями за то лишь, что она жива - сердито фыркнула, возненавидев ее с удвоенной силой, развернулась и ушла.
Глава XXII
Светлана проводила сестру жадным взглядом - все ее существо требовало, чтобы она окликнула Надю, побежала за ней, обняла. Только сил на это совершенно не было. И в голове шумело, будто после шампанского. Разумеется, Светлана поняла, что не холод беспокоил сестру, когда она плакала и колотила руками по двери…
А та уже скрылась в своей комнате. Ругая себя, что так и не окликнула Надю, Светлана вернулась, отыскала взглядом графин с водою и алчно, будто к сосуду с амброзией, припала к нему, даже стакана не взяла.
Шум в голове хоть понемногу, но начал стихать.
Светлана теперь смогла уловить, по крайней мере, что Кошкин отослал от порога ее комнат Василису и прочих, а после сам вошел в будуар, закрывая за собою дверь. Однако здесь он даже не задержался, а прямиком, будто так и надо, направился в спальню. Светлане, впрочем, и в голову не пришло возражать. Происходящее она вообще понимала с некоторой задержкой.
Вот и сейчас бросилась следом, когда было уже поздно: Светлана похолодела при мысли, какую картину он там застал…
Окно в спальне было распахнуто настежь, два горшка с геранью, любовно взращенной Василисой - на полу. Один разбит, а земля из них рассыпана под подоконником. Еще и портьера надорвана и вместе с тюлем колышется на ветру где-то снаружи дома - того и гляди окончательно оторвется.
Над этим всем стоял Кошкин, не решаясь отчего-то закрыть рамы, хотя у Светланы уже зуб на зуб не попадал от холода.
- Что здесь произошло? - наконец спросил он, впиваясь взглядом в ее глаза.
- Ничего… я просто открыла окно и случайно уронила горшок.
Светлана судорожно сглотнула. Следовало подойти, закрыть рамы - но она не могла заставить себя приблизиться к окну.
От одного взгляда на черный его проем, она будто наяву чувствовала, как снова стоит босыми ступнями на самом краю подоконника. Как ветер подхватывает подол ночной рубашки, как до озноба морозит кожу, как треплет волосы. А руки Светланы были распростерты вперед - куда звал ее отец. Одно неловкое движение, один лишь раз стоило ей качнуться вперед… полтора этажа и кованый с узорчатыми пиками заборчик вокруг клумбы прямо под окнами.
Светлана поймала себя на том, что почти чувствует, как остры эти пики на ощупь, и как они врезаются в ее тело, насквозь пробивая грудную клетку.
И ведь она действительно покачнулась, стоя на том подоконнике. Когда сквозь сладкий и зовущий голос отца во сне, сквозь переливчатое пение птиц из чудесного сада - Светлана услышала вдруг истеричный, пронизанный слезами голос своей сестры. И шум за дверью - слабый, доносящийся как будто с другой улицы. Этого, однако, хватило. Отец, Серж, яблоневый сад начали таять среди ночной прохлады августовской ночи.
И, разумеется, Светлана тотчас пошатнулась: одна нога ее ступила в бездну за окном, и ощущения этого свободного полета, страха неминуемой смерти, отчаянного, поглощающего все прочие инстинкты желания жить - Светлана, верно, не забудет уж никогда.
Она ухватилась тогда рукою за развевающуюся рядом портьеру, ткань угрожающе затрещала, но благодаря ей лишь Светлана устояла на подоконнике. И потом долго еще не могла отпустить пыльный бархат, даже когда дрожащие ее ноги ступили на паркет, и она, обессилив разом, сидела, прижавшись спиной к стенке.
Светлане пришлось долго так сидеть, прежде чем ноги окрепли настолько, чтобы она сумела хотя бы подняться и открыть дверь.
Здесь, в реальности, когда Кошкин прямым и жестким взглядом смотрел ей в глаза, у Светланы не оставалось сомнений, что и он будто наяву увидел все, что произошло только что.
Потом он пожалел ее. Втянул портьеру в комнату и тщательно закрыл обе рамы. Потуже вогнал засов, надеясь, быть может, что Светлана больше не сумеет его открыть.
- Зачем? - зло спросил он. - Зачем вы это сделали? Ведь вы обещали, что напишите признание - у нас с вами уговор был!
- Я не понимаю, о чем вы… - Глаза Светланы забегали, и она почти что заикалась теперь от волнения. Ей вдруг захотелось сделаться маленькой-маленькой, раствориться в воздухе, лишь бы спрятаться от его взгляда. Но она взяла себя в руки и попыталась говорить увереннее. - Уж не думаете ли вы, что я хотела… выброситься? Здесь всего лишь второй этаж.
Аргумент по поводу второго этажа действительно был веским, однако, Светлана так и не узнала, принял ли его Кошкин. Словно забыв о ней, он вдруг решительно вернулся в будуар, повозился, зажигая свечу, и, оглядевшись, принялся выдвигать ящики ее секретера, перебирать бумаги - словно искал что-то.
И снова Светлана слишком поздно сообразила, что именно ему нужно.
- Завещание! - гаркнул он, взбесившись, и потряс в воздухе бумагой.
- Вы не понимаете… - торопливо ответила Светлана. - Это лишь документ для поверенного. Я ведь должна была сделать распоряжение насчет своего имущества.
Хотя она все же лукавила. Да, она отказывалась прежде размышлять о том, чтобы покончить с собой, но, видимо, где-то глубоко в мыслях имелось у нее понимание, что это единственный шанс для них с Надей избежать позора, связанного с удом и оглаской.
Наверное, здравомыслящий человек так бы и поступил на ее месте. Отец бы точно так поступил - не задумываясь. А Светлана…
"Слезы черной вдовы (СИ)" отзывы
Отзывы читателей о книге "Слезы черной вдовы (СИ)". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Слезы черной вдовы (СИ)" друзьям в соцсетях.