Конечно он ее найдет, можно не сомневаться… едва ли Алине удалось уничтожить все следы. Может, даже и лучше, если он найдет свои доказательства: это избавило бы Светлану от необходимости лгать, а близким ей людям не пришлось бы идти на новые авантюры, дабы ее спасти.

- Что это?! - Проклятущую пулю Кошкин отыскал в самом углу спальни, между стеной и портьерой, и грубо, будто Светлана была нашкодившим котенком, поднес к самому ее лицу. Голос его был жестким, с ненавистью чеканящим каждое слово: - В кого вы стреляли? Отвечайте, что здесь произошло?!

Никто и никогда не позволял себе кричать на Светлану - даже учителя в детстве, даже гувернантка. Но порыв расплакаться от обиды и молить о пощаде быстро сменился вспыхнувшей в груди яростью: да как он смеет, этот холоп!…

Однако, неизвестно где отыскав силы, Светлана сдержалась. Проглотила уже готовые слететь с языка слова. Сделала глубокий вдох и выдох, а после невероятно спокойно в сравнении с бушующими в ней чувствами ответила:

- Я готова сделать признание. Чуть позже. После похорон мужа.

- Вы полагаете, что я стану делать вам одолжения?! - Светлана сдержалась и не вздрогнула от очередного окрика. Кошкин же, быстро вынув из-за полы сюртука конверт, представил перед носом Светланы новый предмет. Кулон. - Вам знакомо это?!

- Откуда?…

Не договорив, она жадно потянулась к свисающему на цепочке шарику, но Кошкин жестоко убрал его обратно в конверт.

Она прижала пальцы к груди, там, где всегда покоился кулон, который она уже сочла потерянным, и теперь не знала: радоваться ли, что он нашелся?

- Это ваше, - утвердительно сказал Кошкин и как будто решил что-то для себя. Но и тон своего голоса несколько сбавил. - Так вот, это нашли на берегу озера, там, где обнаружили тело вашего любовника…

- Боровской не был моим любовником, - зачем-то сочла нужным уточнить Светлана.

- Да-да, Сергей Гриневский, как я понимаю, тоже!

От нового окрика Светлана лишь утомленно поморщилась, но уже и не собиралась вздрагивать. Напротив, ей показалось забавным, что Кошкин так бурно отреагировал на то, что, кажется, совсем не должно его волновать.

Бросив на него короткий взгляд, Светлана несколько неловко признала:

- Гриневский - был. - И постаралась сказать как можно искренней: - Мне незачем лгать вам. Как незачем более отрицать свою вину. Единственное, о чем я прошу вас - дать мне похоронить мужа. После делайте, что хотите.

Пока она говорила, Кошкин боролся сам с собой, прежде чем вынести решение - так, по крайней мере, казалось Светлане. Но уступит ли он ей? Вообще мужчины редко возражали Светлане - точнее, никогда не возражали. И она даже с некоторым любопытством наблюдала: станет ли этот полицейский исключением?

- Когда назначены похороны вашего мужа? - наконец спросил он, сдаваясь также, как и все.

- В пятницу, - быстро ответила она, - похороны в его имении под Новгородом, я собираюсь выехать туда послезавтра, с утра.

Кошкин же, услышав эти подробности, решительно покачал головой:

- Нет, об этом и речи идти не может, вы никуда не поедете.

- Вы что, полагаете, я сбегу? - уточнила Светлана.

И подумала, отчего эта мысль не приходила ей раньше? Впрочем, Светлана ее довольно быстро отринула: куда ей бежать? За границу, как настоящей преступнице? Вздор!

- Напрасно вы так думаете, - продолжила она торопливо и заискивающе, - но, ежели сочтете нужным, то можете держать меня под надзором хоть круглые сутки, можете остаться здесь на эти два дня.

- В вашем доме? - уточнил Кошкин, не сумев скрыть некоторой опаски.

А Светлану черт дернул сказать:

- Если вы меня боитесь, вам постелют в другом крыле.

- Я вас не боюсь, - возразил Кошкин столь поспешно, что стало ясно - что-то его, несомненно, беспокоит. Еще более нахмурившись и буквально вцепившись взглядом в глаза Светланы, он продолжил: - Можете считать, что до похорон вы под домашним арестом. Дом под наблюдением, комнаты ваши обыщут, а после тоже станут охранять. Я… воспользуюсь вашим гостеприимством и прошу, чтобы вы отдали распоряжение подготовить комнаты для меня и моих людей.

- Мне что же и во двор выйти будет нельзя?

- Полагаю, уборная имеется и внутри дома.

Светлана смутилась:

- Я имела в виду - чтобы воздухом подышать…

- Захотите подышать - откроете форточку! - еще резче ответил ей полицейский.

А потом как-то совершенно некстати поклонился и вышел за дверь.

Глава XVI

К ужину Светлана не вышла, избегая лишний раз сталкиваться с полицейскими, оккупировавшими дом. Невероятно, но возле ее двери действительно выставили охрану… Светлане не верилось, что это все и впрямь с нею происходит.

За окном совсем стемнело, вдобавок и дождь начался - капли размеренно стучали по подоконнику и убаюкивали. Под такой дождь хорошо засыпать, и Светлана сама не знала, что мешает ей выпить одним глотком Василисино варево, переодеться ко сну и закутаться поплотнее в одеяло. Но что-то тревожило и заставляло глядеть за стекло: южнее, должно быть над самым Петербургом, бушевала настоящая гроза с белесыми нитями дождя и вспышками молний. Ветер южный, значит, меньше чем через час гроза пройдет и над Горками. Светлана поняла, что ее волнует: нужно сказать Алене, чтобы заперла ставни в доме - у Нади-то наверняка все открыто…

Надя! Сердце Светланы пропустило удар.

Не успев додумать мысль, она бросилась из комнаты - что если сестра так и не вернулась с озера?

- Куда?… - полицейский, дремавший в закутке возле ее двери, растерялся, вскочил на ноги, но не посмел, однако, даже прикоснуться к ней. - Ваша светлость… запрещено ведь…

Но Светлана не стала отвечать. Она спешила добраться до лестницы на первый этаж, когда - грозной тенью путь ей преградил Кошкин, вынырнувший неизвестно откуда.

- Мне казалось, мы обсудили детали вашего домашнего ареста, Светлана Дмитриевна. - Настроен он был как всегда недружелюбно.

Но ему Светлана тоже не ответила, поскольку внизу уже видела Петра:

- Где Надя? - выглядывая из-за плеча Кошкина, крикнула она. - Вернулась уже?

Тот растеряно покачал головой. Петр как раз запирал входную дверь на ночь, и по всему было видно, что тоже совершенно забыл о своей юной барышне.

- Позвольте, Степан Егорович, - молящее заговорила тогда Светлана, - мне нужно найти сестру…

Но он, недолго пребывая в замешательстве, резко ответил:

- Я сам приведу вашу сестру.

Впрочем, не успел Кошкин скрыться за дверью, как Светлана бросилась следом - охрана, уже и не пытаясь никого задерживать, к ней лишь присоединилась.

На улице за дождем было наблюдать куда неприятней: капли оказались холодными и колючими, а порывы ледяного ветра тотчас заставили Светлану пожалеть, что она не взяла плащ. Но возвращаться она не собиралась. Пока сыщик в замешательстве оглядывался, она уверено направилась к озеру - Светлане не нравилось там бывать, но она знала, что это место было излюбленным у сестры. Дай Бог, чтобы она и сейчас оказалась там.

Надя действительно сидела на берегу и, судя по всему, уже давно: маленькая, хрупкая, сжавшая в комок от холода, она обхватила себя руками и дрожала всем телом.

- Надюша… - робко позвала Светлана, не решившись сделать больше и шага. Все чувства в ней затмевала сейчас жалость и стыд оттого, что она, старшая сестра, довела девочку до подобного. Родители никогда бы ей этого не простили. - Надюша, пойдем в дом, ты простудишься…

Надя, расслышав голос, метнула в нее взгляд, полный уже не ненависти, как сегодня утром, а отчаяния. Должно быть, она и впрямь чувствовала себя словно в клетке, из которой и лететь ей некуда, и взаперти сидеть нет более сил.

- Ну и пусть простужусь - с тобою я не пойду! - услышала Светлана сквозь шум дождя. А после сестра, цепляясь за каменные выступы, поднялась на ноги.

Теперь уже было заметно, что Надю не просто трясет от холода - ее била крупная дрожь. Кажется, она едва стояла на ногах, но все равно начала забираться дальше, меж огромных валунов над озером, желая сбежать от Светланы.

Светлана чувствовала себя совершенно беспомощной, знала, что сестра не послушает, и лишь просила - слабо, ни на что не надеясь:

- Не ходи, Надюша, ты поскользнешься, упадешь… И… там ведь змеи…

- Да, здесь полно змей! - оглянувшись, жестоко подтвердила Надя. - Поэтому, надеюсь, ты оставишь меня в покое!

Дождь, усиливаясь, все больнее хлестал по щекам; полицейские, застыв где-то позади Светланы, не решались лезть в семейную ссору - и совершенно верно. А Светлана беззвучно плакала, смешивая собственные слезы с потоками дождя, и отлично знала, что наказать ее больше, чем уже наказала сестра, не сумеет ни один полицейский, ни один самый суровый в мире суд.

А ежели с Надей что-то случится - если она сорвется с камней, или ее и впрямь укусит змея… ад на земле, родившийся из чувства вины, не прекратится для Светланы никогда.

Вместе с этой мыслью ее будто толкнуло что-то вперед, к валунам - на окрики полицейских она внимания по-прежнему не обращала. Камни, намокшие под дождем, и впрямь были очень скользкими, а мелкая галька под подошвой туфель то и дело перекатывалась, не давая Светлане твердо стоять на ногах. По правую руку расстилалась настоящая пропасть - пусть и не глубокая, но вполне достаточная для того, чтобы, упав с высоты в воды озера, разбить себе голову.

С трудом нащупывая тропинку из более-менее устойчивых камней, Светлана вскоре догнала сестру: в летнем своем платье с открытыми руками она сидела на камне и пустыми от безысходности глазами следила, как приближается Светлана. Бежать ей больше было некуда - дальше только бездна.