Кристина Майер - Слепой рассвет

Несколько раз звонил мой телефон. Я понимал, что все волнуются, но говорить ни с кем не хотелось. Мне нечего было им сказать. Нервы и без того на пределе. Пытаюсь не думать о последствиях, но нехорошие мысли лезут в голову, чем дольше ты ждешь. Никогда не думал, что страх может так вгрызаться в душу.

Я готов отдать все свое состояние лишь бы она поправилась и жила. Метался по коридору и молился. Только бы все закончилось без последствий и осложнений! Сколько еще испытаний Полине придется пройти…

Девочка моя…

Любимая…

Борись!

Дверь открылась, ко мне вышел хирург. Собранный, серьезный, будто не простоял за операционным столом несколько часов.

— Мы закончили, — произнес он на английском. — Вам к ней пока нельзя. Но вы не переживайте, Полина будет круглосуточно находиться под наблюдением наших лучших специалистов. Мы сделаем все, чтобы не допустить осложнений. — нам пришлось подписать кучу документов. В случае любого неблагоприятного исхода врачи не виноваты, обезопасили себя со всех сторон. Но я так тщательно отбирал команду хирургов, будто под микроскопом рассматривал их все это время, поэтому сомнений в их компетенции и профессионализме у меня не было. — Вы можете поехать в гостиницу, отдохнуть. Мы позвоним.

Чужая страна, чужие правила. А как известно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. В России я бы мог остаться в ее палате и ждать, когда Полина придет в себя…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Герман

Врачи убеждали, что состояние Полины не вызывает опасений, но продолжали давать препараты для снятия головной боли. Без них она не могла обходиться. Пройдет немало времени, прежде чем Полина перестанет ощущать боль. Никаких переживаний. Это может усугубить головные боли и вызвать негативные последствия. Хватит того, что у Поли была истерика, когда она пришла в себя и поняла, что не видит. Врачам пришлось делать ей успокоительный укол. Полине и сейчас продолжали давать успокоительные препараты.

Поле придется заново учиться говорить и ходить. Ее разум не был поврежден. Я боялся именно этого и, слава богу, все обошлось. Со всем остальным можно справиться. К концу реабилитационного периода Поля будет ходить и говорить, как раньше. Сейчас ее речь вполне уже можно было разобрать. Конечно, потребуется время, чтобы она могла вести полноценный образ жизни. Многое для нее останется под запретом еще на несколько лет, но если болезнь о себе не напомнит, а я в это верю всей душой, то года через три Полина будет абсолютно здоровым человеком. Врачи и хирурги настроены оптимистично, рецидив не должен случиться. Прогнозов относительно зрения они не дают, оно может вернуться, но не стоит исключать, что Поля может навсегда остаться незрячей.

Из-за проводимой терапии Полина очень много времени спала. Организм должен восстановиться. Скоро я заберу ее из клиники, мы переедем в небольшое имение на берегу озера, которое удалось снять на несколько месяцев. Поле бы очень понравился дом, окруженный высокими пышными деревьями. Статуи и небольшие лабиринт из живой изгороди, в центре которого расположен небольшой фонтан и две скамейки. Плющ, оплетающий колонны белоснежного балкона привлекал всеобщее внимание. Старинная плитка, которая после реставрации выгляди, как новая, украшает дорожки в саду. А в озере можно рыбачить и даже кататься на лодке. Маленький пирс, с которого было бы здорово наблюдать за рассветами и закатами. Красота…

Для реабилитации отличное место. Как бы хотелось, чтобы Полина все это увидела. Персонал мы возьмем с собой. Поле предстоит приложить много усилий, чтобы восстановиться.

— Герман, дай, пожалуйста, попить, — Полина проснулась, открыла глаза. Больно наблюдать, что она смотрит не на меня. Речь со сна была невнятной, мне пришлось приложить усилия, чтобы ее понять.

Несмотря на то, что Поля меня не видела, она всегда точно знала, что я рядом. За две с половиной недели ничего не изменилось и меня это тревожило. Я надеялся, что зрение вернется, пусть хоть немного, но Полина будет видеть. Увы. Невыносимо наблюдать за ее переживаниями. Я схожу с ума оттого, что не могу это исправить. Готов пойти на все, лишь бы Поля смотрела в мои глаза.

Встал, налил воды и поднес к пересохшим губам.

— Я хочу домой, Герман, — попив, произнесла Поля. Я хотел слизнуть каплю воды с ее губ, соскучился по их сладости. Потянулся, но она невзначай отвернулась, даже по щеке не мазанул.

— Я тоже хочу, любимая, но нам пока нужно пройти курс реабилитации.

Я был безумно счастлив, что Поля себя не потеряла. Благодарил за это бога. Конечно, грусть и тревога накладывали отпечаток на ее поведение, но это была моя любимая женщина. Полина заново училась двигаться, она еще не четко произносила слова, проглатывала и картавила многие буквы, но я с гордостью смотрел на нее.

— На улице, наверное, опять пасмурно и серо? Моросит дождь. Но я была бы рада видеть эту унылую картину, — на ее губах мелькнула грустная улыбка.

— Еще очень рано, Поля, но, несмотря на это я суверенностью могу сказать, день будет ярким и солнечным. Розовато-желтый диск поднимается над просыпающимся городом. Золотые лучи восходящего солнца проникают в окна и будят англичан. Небо относительно ясное. Я бы еще добавил, что оно светло-голубое. Перистые облака нависли где-то над окраиной города…

— Герман, ты так красочно описал. Я будто увидела рассвет твоими глазами… — Поля грустно улыбалась. А я смотрел на нее в свете утренних лучей и понимал, что нет прекраснее женщины на свете. Люблю ее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Полина

Темнота.

Она убивала. Заставляла медленно сходить с ума. Не осталось слез. Не осталось сил. Привыкаешь к постоянной темноте, но мои воспоминания были пока свежи, я мечтала, чтобы они никогда не стерлись.

Завтра мы возвращаемся в Москву. Мне разрешили лететь, курс реабилитации позади. Четыре месяца и меня можно назвать здоровым человеком. Здоровым, но слепым. Зрение так и не вернулось. Последние крупицы надежды растаяли еще два месяца назад.

А так хотелось вернуться, увидеть всех родных. Машенька…

Я не увижу, как меняется ее лицо.

Конечно, есть много курсов обучения незрячих, но мне кажется, я не смогу пройти этот путь. Как все это выдержать и не сломаться?

Спасало меня только присутствие Германа, его любовь, забота и понимание. Наша любовь придавала сил. Но так хотелось быть для него здоровой… А тут, даже не поухаживаешь за собой… Он стал лучом в темном царстве. Герман так подробно описывал вещи и предметы, будто я их видела сама. Он стал моими глазами.

Дом, в котором мы жили, я хорошо изучила. На втором этаже была лишь раз, когда Герман проводил экскурсию. Выставляя перед собой руки, могла самостоятельно передвигаться. Тактильная трость у меня была, но она вечно терялась. Никак к ней не привыкну.

Устав лежать, встала и направилась в кухню. Герман, наверняка, работает или общается с братом. Мы обсуждали наше будущее много раз. Он подумывает оставить клубный бизнес и вместе с братом возглавить строительную компанию. Но это пока лишь мысли, клуб был его детищем, отойти полностью от дел будет не так-то просто.

— Герман, для меня очень важно услышать было ваше мнение. Я так рада, что вам все понравилось, — услышала я, когда подошла к кухне. Знакомый голос звучал из динамиков планшета. Вика находилась на видеосвязи, последнее время она по несколько раз в день звонила и интересовалась «нюансами» в отделке дома.

«Герман, какие подушки вам больше нравятся?.. А вот эта ваза тут хорошо будет смотреться, как вы считаете? Я присмотрела несколько статуэток, посмотрите?..»

И так почти каждый день. Она вроде хочет помочь Герману, но я то знаю, что девушка продолжает проявлять интерес к моему мужчине. Теперь, я еще и ослепла… Как же больно, что рядом с ним будут красивые, ухоженные и здоровые женщины…

— Вы хорошо поработали, Виктория, — сухо прозвучал голос Германа, отвлек меня от моих мыслей.

— Мне приятно слышать похвалу из ваших уст. Жаль, что Полина не может увидеть всего этого и оценить, — зрение пропадает, а слух обостряется, я слышала в ее тоне фальшь. Ничего ей не жаль! — Я готова и дальше вам помогать, мне совсем нетрудно, — придыхание в ее голосе ужасно злило.

— Давайте закончим проект, а там будет видно, — я поняла, что Герман ее культурно послал, но Виктория не собиралась так легко сдаваться.

— Знаете, я так привязалась к Машеньке, — заговорила вновь она. Меня будто серпом по сердцу ударили, оставили на сердце большой резаный след. Вот же стерва, через ребенка пытается действовать! — Она чудесная девочка…

— Спасибо, — оборвал ее Герман. — Согласен, Маша чудо. Мы с Полиной очень по ней соскучились.

— Жаль, что Полина не сможет ее видеть, — наигранная жалость в ее тоне могла лишь злить. Мне вообще не нужна жалость. Я здоровая женщина, чуть не плача думала я. Хотелось крикнуть это на весь дом, на всю страну, на весь мир. — Представляю, как тяжело женщине находиться в таком положении, — продолжила Виктория. Ничего она не понимает. — Я бы не смогла. Наверное, отпустила бы любимого человека, чтобы не держать привязанным к себе, — сердце защемило от боли. Сколько еще будет таких Вик, думающих так же. — Вы не подумайте, Герман, я о себе говорю…

— Виктория, вы немного неправильно понимаете ситуацию. Это не Полина держится за меня. Я без нее своей жизни не мыслю. Когда любишь, нет никаких препятствий и границ. Наш разговор затянулся. До свидания. — твердо произнес он. Наверняка поставил ее в неловкое положение. Мне бы радоваться, а я его слова через себя пропускаю. Может, вместо зрения мне дарована такая сильная любовь?