В это время по правому борту раздался знакомый скрип и скрежет. Странно только, что раздался он посреди ночи, хоть и белой. Мы привыкли его утром слышать, как раз перед экскурсиями на какой-нибудь дикий берег.

— Что это? — прислушался Димыч, замерев на ступеньках.

— Мотобот спускает, — хлопнул себя по колену третий штурман. — Уйдет, гад!

Все, не сговариваясь, бросились к выходу на палубу.


Мотобот, тарахтя мотором, отошел от правого борта теплохода и направился по течению в сторону маячившего на горизонте Хромовска — конечного пункта нашего круиза.

— Умный паразит, — оценил Сергеич. — В город рвется, там легче затеряться. Тем более, по-русски шпарит, не пропадет.

— Второй спускайте! — старпом, видно, хотел загладить вину за опрометчивое ссаживание Михалны и старался изо всех сил.

Побежали на левый борт, спустили второй мотобот, спрыгнули в него все, кроме меня и Сергеича. Мне Димыч велел стоять на месте под страхом немедленного вытрясывания души, а Сергеич вдруг пропал куда-то.

— Заводи мотор! — вовсю командовал старпом.

В этот момент на палубе появился запыхавшийся Сергеич с канистрой в руках.

— Куда заводить-то! Погодите заводить. Сначала заправить надо, там соляры на донышке.

— Сергеич, твою мать, чего же ты как на охоту, так собак кормить? — взвыл штурман. — Ведь уйдет гад, пока мы тут заправляемся.

— Не уйдет. У него соляры еще меньше. Один запах. Сожгли всю в прошлый раз, а заправлять, видишь, сразу не стали. Так что, не на чем ему уходить, через пару минут заглохнет. Бог не фраер… Ну, теперь можно и заводить.

Мотобот с пятью возбужденными мужиками на борту ушел в погоню.

Мы с врачихой молча смотрели ему вслед, стуча зубами от холода.

Глава 24

На следующий день, ближе к вечеру, провожали туристов. Обошлось на этот раз без «Прощания славянки». Этой записи, к счастью, на борту нет. Настроение обеспечивали корабельные музыканты, играющие «Подмосковные вечера» и «Катюшу». Без «Катюши» у нас тоже никуда. Сейчас еще «Калинку-малинку» заведут — и полный будет порядок.

«Наши» туристы, привыкшие за десять дней видеть нас ежедневно на завтраке, обеде и ужине, подходили прощаться. Даже обнимались. Все же десять дней не так мало, со многими жаль расставаться.

Я поискала глазами Марту. Хоть она и провела основное время круиза на первой станции, все равно казалось мне почти родным человеком. И умница какая оказалась, сразу Алекса вычислила, на одной интуиции. Надо было сразу ее послушать, а не хихикать над старушкой. Ну, что же, теперь Марта может посмеяться над нами. А мне остается только согласиться, что она была права.

Марта обнаружилась в тесной компании русских туристов. Ну, а где же ей еще быть, в самом деле? Вон она, обнимается с «девочками» и плачут все хором. У меня даже глаза защипало от такой трогательной картинки. Марта тоже меня заметила и помахала рукой, подзывая. Потом, не дожидаясь, пошла навстречу под ручку с Вадимом и своей бессменной переводчицей — учительницей немецкого, комкающей в руке мокрый от слез платочек.

Я кивала в ответ на слова благодарности и пожелания счастья и все ждала, когда же швейцарская бабуська скажет, торжествуя, что была права насчет Алекса.

Не дождалась. Марта о нем, как будто, и не помнила вовсе. А может, меня пожалела — кому же приятно признавать свои ошибки.

— Марта, — сказала я, решившись. — Вы были правы насчет Алекса Маутера. Он оказался очень плохим человеком.

Она посмотрела на меня грустным взглядом, склонив набок голову, птичка швейцарская, и ответила, вздохнув:

— Увы. Я оказалась права. Но я бы очень многое отдала за то, чтобы мое мнение оказалось ошибочным. Иногда очень горько оказаться правым.


Вечером вся команда, кроме вахтенных, гуляла в баре. Серега-олигарх устраивал прощальный вечер и настоял, чтобы были все. Мол, иностранцев проводили, можно и расслабиться, забыть о порядках, раз все мы русские люди. Старпом, махнув рукой, согласился. Все равно завтра у команды выходной, а раз все мы русские люди, да еще и банкет за счет отечественного спонсора… в общем, получился такой внеплановый праздник.

Димыч явился позже всех, плюхнулся за наш с Вадимом столик и, опрокинув залпом сто грамм коньяка, заявил, что он снова в отпуске.

— А жулики твои об этом знают? — спросил Вадим. — Или они тоже как бы в отпуске.

— Не, жуликов я сдал под роспись местному РОВД. Втолкал буквально. Представляете, они хотели, чтобы я их сам в город вез. Совсем обнаглели. Может, еще предложат за Серегин счет их этапировать?

— Но втолкал же. Привезут местные менты их в город сами. Там им срок дадут, справедливость восторжествует. Чего ты грустный такой?

Димыч налил себе еще коньяка и сказал задумчиво:

— Ага, привезут. И даже судить будут. Вот только насчет срока я бы так уверенно не говорил. Откажется этот ваш Володин от показаний в суде, и крутись как хочешь. А Алекс скажет, что этот малахольный его оговорил. И вообще, он гражданин другого государства. И убитые тоже из разных стран оказались. Поймать — самое простое, ты попробуй их посадить потом. Может, копы немецкие захотят с ним сами побеседовать. Самая чехарда еще только предстоит. Это вам не на мотоботе по реке гонять.

Он посмотрел на Вадима печальным взглядом и сказал с укоризной:

— Вот зря ты не дал мне хотя бы морду ему набить. Хоть бы какое-то моральное удовлетворение было от работы.

Он тяжело вздохнул.

— Да ладно тебе, Дим, — попыталась я утешить грустного опера. — Может, все еще получится. Боцман правильно сказал: «Бог не фраер». Посадят этих двоих, никуда они не денутся.

— Троих, — поправил Димыч. — Парикмахершу тоже взяли. Опера кедровские отзвонились. Даже показания уже сняли. На нее, кстати, большая надежда. Михална со следствием вовсю сотрудничает и топит подельников за милую душу. Она-то никого не убивала.

— Ну, вот, все не так уж плохо.

— А Вадик наш, — вспомнил вдруг Захаров, — на Рождество в Швейцарию поедет, представляешь! Его Марта пригласила со всей семьей. У нее же сын гостиничным бизнесом занимается. Марта с ним созвонилась и семейство Герцель официально пригласило русского доктора с семьей покататься на лыжах в швейцарских Альпах.

Вот это новость так новость! Особенно удивило почему-то наличие семьи у «русского доктора» Вадика. Он почему-то казался мне вечным подростком.

— Вадим, у тебя семья?!

— А как же! У меня три дочки. Можно сказать, на выданье. Отвезу их в Альпы, устрою в отеле, а сам сбегу на лыжах кататься. Наслаждаться тишиной.


Десять дней спустя


Возвращаемся мы в город всегда под утро. Тихо и незаметно. Город спит, и мы входим в него на цыпочках, как припозднившиеся домочадцы.

В такие моменты я всегда выхожу на палубу. Очень нравится наблюдать, как появившиеся маленькими светлячками на горизонте городские огни постепенно увеличиваются и множатся, складываются в удивительную картину долгожданного дома.

Мы вернулись!

А то, что меня никто не встречает — не страшно. Встречают у нас вообще мало кого, слишком рано, все еще спят.

Тем неожиданней было увидеть на пустом причале одинокую массивную фигуру. Я даже не сразу поняла, что это ко мне.

Димыч, несмотря на раннюю пору, выглядел бодрым и радостным. Перед собой, как олимпийский факел, он держал роскошный букет кремовых роз. Разглядев меня на палубе, он энергично замахал над головой букетом, привлекая внимание. Пара лепестков, не выдержав такого обращения, плавно опустилась на пыльный асфальт.

— Привет! — заорал он радостно. — А я боялся, что ты спишь и не оценишь, какой я сегодня галантный.

— Я оценила. А чего ты, кстати, такой шикарный? Отпуск празднуешь?

— Какой там отпуск! Дадут они отдохнуть, как же. Я дело оформляю. Начальник сказал, что раз я им международный скандал организовал, то мне и оформлять. Сижу уже неделю по уши в бумажках. Голова пухнет это не по теплоходу бегать с газовиком наперевес. Тут все гораздо хуже. Сбежал вот, хоть последние три дня отпуска проведу как человек.

Вручив мне розы, Димыч полез за сигаретами и с удовольствием затянулся.

— Дим, а ты чего меня встречать-то придумал?

— Соскучился. У тебя когда выходной? Сегодня?

— Завтра.

— Это хорошо. У меня тоже еще отпуск. Давай завтра по городу погуляем, что ли? Как белые люди. Пивка выпьем где-нибудь. А то так и жизнь пройдет, за бумажками этими.

Он помолчал еще немного и сказал твердо, как давно обдуманное и окончательно решенное:

— А послезавтра я тебя провожать приду. Буду рукой махать под музыку, как дурак. Могу даже платочком обзавестись ради такого случая.


Татьяна Ефремова