Он легко мог вспомнить происхождение почти каждой вещи в этой заставленной комнате. Вот огромная клетка для птиц, которую он сам как-то купил Фов на Третьей авеню как-то в субботу. Вокруг нее стояли еще семь клеток разных размеров, образуя сложную структуру, в которой не пели птицы. А вот гигантская соломенная шляпа на стене, которую он привез ей из Юкатана, но только теперь рядом с ней висел десяток других, разных размеров и форм. Грациозная старинная лира, которую он подарил Фов на Рождество, когда девочке было двенадцать, висела на другой стене, окруженная собранием старинных музыкальных инструментов, флейтами, скрипками, гобоями и даже поцарапанным кларнетом, которому вернули былое сияние. Повсюду у Фов стояли корзины. В некоторых росли растения, в других расположились карандаши, в третьих лежали блокноты, отрезки тканей и мотки пряжи.

А подушки! Можно подумать, Фов опустошила весь рынок подушек, найдя самые редкие экземпляры. Фальк понимал в этом толк, отдавая предпочтение старинной мебели и вещам. На полках стояли все тома «Волшебника из страны Оз», многочисленные приключения Мэри Поппинс, а также другие детские книги. Фов ничего не отдавала и не выбрасывала. Пара задрапированных каменных сфинксов в натуральную величину, так он подумал, хотя ни разу живых и здоровых сфинксов не видел, охраняли камин с отполированной медной решеткой.

Фов не стала зажигать в нем огонь, потому что день в середине сентября 1975 года выдался теплым. Но вместо этого она зажгла множество низких белых свечей, поместила их в стеклянные стаканы и расставила на решетке, чтобы камин не казался черным и мертвым. У высоких узких окон, выходящих на роскошное дерево аканта, стоял круглый стол, покрытый тремя разными скатертями. Первая, ниспадающая до самого пола, была из хрустящей ярко-красной тафты; вторая представляла собой старинный шелковый ковер всех оттенков розового, а самая верхняя была из белого тончайшего льна с каймой из вышитого органди.

На письменном столе Фов в старинных резных рамках стояли только три фотографии: Маги и Дарси, сидящие на траве перед загородным домом; Маги в окружении своих самых известных десяти манекенщиц, и увеличенная пробная фотография двадцатилетней Тедди, которую сделал сам Фальк в 1947 году.

Он отвернулся, не в силах долго смотреть на это изумительное лицо, и его взгляд привлек странный предмет, гигантский плюшевый медведь-панда, знававший лучшие дни. Он сидел на почетном месте в кресле-качалке в углу комнаты. Изумленный Фальк огляделся по сторонам в поисках других животных. Ряд носовых фигур с кораблей, армия крохотных статуэток, коллекция музыкальных шкатулок, лес разнообразных свечей и на каждом столике несколько ваз для цветов разной высоты. Да, безделушек много, но он с облегчением заметил, что больше никаких плюшевых зверей в гостиной не оказалось.

— Очень уютно, — сказал он Фов, когда та протянула ему стакан.

— Я не слишком много внимания уделяла дому, — ответила она. — Но понемногу здесь все приходит в норму.

— О какой норме ты говоришь?

— Я буду знать, когда все будет на месте. Вероятно, это произойдет в тот момент, когда я не смогу пройти по комнате, не наткнувшись на что-нибудь. Именно поэтому я не стала стелить ковер. Если бы у меня был ковер, то я захотела бы положить еще один сверху, а потом еще один. Всегда находятся интересные вещи.

— Мне нравятся вещи, — признался Фальк. — Они ни на что не похожи.

— Я знала, что ты меня поймешь, — они улыбнулись друг другу. — Ты не стал меня спрашивать, не коллекционирую ли я пыль. Ты не решился утверждать, что у меня невроз, и не принялся с умным видом комментировать мои глубоко спрятанные комплексы.

— Ни за что на свете. Но одно не дает мне покоя.

— Что именно?

— А где же картины?

— У меня нет места для картин. Стены все заняты, а потом, чтобы отдать картинам должное, им нужно подчинить все убранство комнаты.

— Да, твоя гостиная — это просто остров неповиновения.

— Совершенно верно. Ой, мои цыплята! Извини меня, я сейчас вернусь.

Фов возвратилась в комнату, завернутая в огромный белоснежный поварский фартук, скрывающий ее фигуру в легком хлопковом платье цвета шафрана без рукавов и с голой спиной.

— Они жарятся, это все, что я могу сказать в их пользу на данный момент.

— И что ты готовишь? — с интересом проголодавшегося спросил Фальк.

— Цыплята по-венгерски. Я рассчитываю на то, что все в этом мире можно усовершенствовать внушительным количеством сметаны. Я понимаю, что это слабость с моей стороны.

— Когда ты начала готовить? Неужели это было своего рода озарение?

— Может быть, я взрослею или мне надоело питаться готовыми продуктами. Когда я сюда переехала, я всегда брала что-то на ужин в «Довер Дели». Несколько недель назад я проходила мимо мясного магазина и вдруг неожиданно даже для самой себя туда зашла и купила два куска ягнятины. Я решила, что брошу их на сковородку и поджарю. Я так и не знаю, что я сделала неправильно, только в кухне было полно дыма, а масло ужасно брызгалось! Потом я приобрела «Радости кулинарии». Сегодня мой дебют.

Фов начала накрывать на стол.

— Маги считает, что ты слишком много работаешь, — сказал Фальк. — Она говорила мне, что ты подчинила бизнесу всю свою жизнь.

— Кто бы говорил! А ты знаешь, что она сделала в прошлые выходные? Магали заказала пять тысяч луковиц желтых нарциссов. Пять тысяч! Она намерена высадить их на холмах позади дома, чтобы они одичали и росли там годами. Как только Магали закончит с нарциссами, она намерена устроить тенистый сад в лесу, как это было бы в природе, что отвечает ее чувству прекрасного. Ты можешь себе представить, чтобы тот, кто копает пять тысяч ямок для луковиц, говорил мне, что я много работаю?

— Маги не копала ямки, а просто вспахала землю и разбросала луковицы вместо семян. Во всяком случае, так она мне объяснила.

— Это все равно труд. Ты знаешь, мне иногда кажется, что теперь Маги больше интересуется своим садом, чем агентством, — заметила Фов, расставляя тарелки.

— Почему ты так говоришь?

— Что-то очень странное творится по четвергам. Чем ближе к вечеру, тем более раздраженной она становится, словно ей не терпится уехать. Но Магали отказывается в этом признаваться. Она повсюду находит несуществующие ошибки, ходит по отделам, все проверяет по второму разу, чтобы убедиться, что никто не прогуляет в пятницу или понедельник. То вдруг начинает беспокоиться о моделях, у которых все отлично, потом отправляется в бухгалтерию, чтобы выяснить, готовы ли они платить зарплату. Как будто после стольких лет там не знают, что в пятницу модели явятся за своим чеком, что бы ни случилось. Магали всех сводит с ума. Новые букеры ее боятся. Она все время находит себе занятие, так что и нам не удается уйти с работы вовремя. Мне кажется, Магали заставляет себя работать допоздна, так как чувствует себя виноватой за то, что так мало времени проводит в офисе.

— Ты говорила с ней об этом? — спросил Фальк.

— Нет, я решила, что не стоит. Я думаю, что настанет день, когда Магали не захочет работать три дня в неделю, и она сама мне об этом скажет. — Фов оценивающе оглядела стол и сочла, что все на месте.

— Ты хотела бы самостоятельно управлять агентством?

— Ради этого меня учили, только это я и умею делать. В каждом отделе на нас работают люди, которым мы можем доверять. Я занимаюсь этим бизнесом пять лет, так что я, пожалуй, не провалюсь. Но «Люнель» — это Маги. Любая начинающая модель мечтает увидеть Маги Люнель, а не Фов Люнель. Редакторы журналов доверяют ее мнению, а не моему. На то, чтобы я завоевала свое место, уйдут годы. Но если Магали скажет, что с нее довольно, я пойму. Я буду вынуждена с этим смириться. Ой, мои цыплята!

Когда Фов вернулась из кухни, на ее лице появилось выражение облегчения.

— Я попробовала, и, кажется, нечто отдаленно венгерское в них присутствует.

— Неужели ты никогда ничего не готовила для Бена? — поинтересовался Фальк.

— Бен Личфилд начисто лишен вкусовых ощущений.

— А я думал…

— Я знаю, о чем думал ты и все остальные. Честно говоря, Мелвин, можно подумать, что весь Манхэттен — это не больше двух кварталов, настолько все осведомлены о чужих делах. — Фов села рядом с Фальком и отпила вино из своего бокала. — К тебе это, разумеется, не относится.

— Я так и понял. Ну расскажи мне о своих делах.

— Он хочет на мне жениться.

— Какие еще новости?

— Нет, Бен в самом деле только об этом и думает. Раньше он упоминал об этом редко, а теперь говорит это при каждой нашей встрече. Он все время давит на меня, — грустно сказала Фов.

— Но другие девушки…

— Вот-вот, другие девушки ухватились бы за него обеими руками. Бен отличный парень, умница, добрый, серьезный, успешный, очень привлекательный. С ним я могу поговорить, у нас много общего, он просто мечта.

— Что-то мне не нравится этот портрет.

— Думаю, мы с Беном, что называется, созданы друг для друга. — Фов слабо улыбнулась.

— Если бы ты сказала, что он невозможный, сумасшедший, непредсказуемый и что ты не можешь понять, почему в него влюбилась, вот тогда вы бы и в самом деле были созданы друг для друга.

— Кто знает? Никто не даст никаких гарантий.

— Какие могут быть гарантии, Фов? Это все лотерея.

— Неужели нельзя ни в чем быть уверенной? Если быть очень осторожной и внимательной, можно держать все под контролем.

— Нет, дорогая, нельзя. Ты становишься старше, и это единственное, в чем ты можешь быть уверена. Но во всем кроются сюрпризы.

— Никогда не любила сюрпризы, — на лице Фов появилось такое печальное выражение, что у Фалька защемило сердце.

— Как там твои цыплята, готовы? — напомнил он. — Пахнет вкусно.