У нее пересохло во рту, когда постепенно он разделся. Крепкое мужское тело было кое-где покрыто черными волосами и исполосовано шрамами различной длины — белыми и розовыми.

— О, Господи, — вскричала она, и Брэм понял, что она заметила их только теперь.

Брэм посмотрел на нее темными горящими глазами, затем поинтересовался:

— А ты думала, что после войны я остался цел и невредим?

Маргарита словно окаменела. Она не была готова к такому ужасному открытию. Почему она не заметила их тогда, когда он поцеловал ее, в тот момент, когда он предложил ей выбрать из двух зол меньшее?

Он повернулся, попав в полосу света, и солнце осветило его старые раны.

— Ну, Маргарита? Тебя когда-нибудь интересовало, что случилось со мной? Тебе когда-нибудь приходило в голову, что я вернусь к тебе со следами сабельных ударов на спине?

— Мне сказали, что ты погиб, если ты помнишь.

Казалось, это действительно совершенно вылетело у него из головы.

— Ты плакала, когда узнала?..

Маргарита молчала. Как она могла объяснить эмоции, захлестнувшие ее в тот день? Боль, горечь, скорбь и, наконец, ужас от того, что он так и не узнал ту тайну, которую она хранила. Он никогда не узнает, что она родила сына. Впрочем, так, наверное, было бы лучше. Намного.

— Думаю, теперь тебе лучше уйти, — сказала она с достоинством.

— Нет. Мне нужен ответ.

— Я не отвечу тебе. Я собираюсь искупаться, пользуясь твоим замечательным предложением.

— Отлично, — он развалился на кровати.

— Тебе не кажется, что ты должен оставить меня одну?

Он отрицательно покачал головой.

— Я твой муж.

— Я бы хотела помыться в одиночку.

— Твои желания меня не касаются, — его глаза потемнели. — Снимай с себя одежду и помойся, Маргарита.

Она хотела возразить что-то, но благоразумно промолчала. Нетрудно было догадаться, что, судя по его взгляду и по его позе, он не собирается никуда уходить. Ему будет только приятно сорвать с нее остатки одежды и толкнуть ее в воду. Но она не доставит ему такого удовольствия.

Маргарита опустила руки, и ее платье соскользнуло на пол, образовав гору кружева, шелка и атласа. Его нож испортил весь наряд. Он не задел ничего, кроме шнуровки на платье.

Она стояла, затаив дыхание, в полной тишине, пока взгляд Брэма блуждал по ее обнаженным плечам, по ее груди, трепетавшей под тонкой тканью, по ее панталончикам.

Переведя дыхание, Маргарита расстегнула крошечные перламутровые пуговички на корсете и сняла его. Затем скинула панталоны. Когда она выпрямилась, на ней была лишь пара тоненьких панталон, сорочка и малый корсет.

— Ты изменилась, — пробормотал Брэм, обращаясь, скорее, к себе, нежели к ней.

Она не отвечала — Брэм не заметил, что эти изменения ее тела вызваны рождением ребенка. Маргарита расстегнула корсет. Когда ей осталась пара пуговичек, Брэм внезапно потерял самообладание.

Он резко сел, но она остановила его, прежде чем он попытался пересечь комнату.

— Нет, — она сказала мягко, но непримиримо.

Расстегнув последнюю пуговичку, Маргарита сняла корсет, затем развязала панталоны. Шелк бесшумно скользнул с ее тела, оставив ее совершенно обнаженной под взглядом мужа.

Его взгляд был таким пылким, почти любовным.

— Ты так красива. Красивее, чем я себе представлял.

Она осталась стоять неподвижно под его внимательным взором. Наконец, она произнесла:

— Вспомни, Брэм. Ты был тем человеком, кто заставил меня отказаться от моего замужества и вернуться во Францию. Я умоляла тебя поехать со мной.

— Ценой моей чести?

— Разве много чести в том, чтобы сражаться за дело, к которому ты не имеешь никакого отношения? Я осталась верна тому, что считала правильным. Я не предавала, как ты, свои убеждения.

Не сказав больше ни слова, Маргарита повернулась и залезла в воду, чувствуя приятное тепло, расслабляющее ее усталое тело. Она согревалась, но в ее сердце по-прежнему таился холод. Нельзя было простить Брэму, что он променял свою любовь к ней на любовь к войне.

Долгие минуты в комнате стояла тишина. Ей так хотелось знать, о чем думает Брэм, что он чувствует, но она не смела снова столкнуться с ним лицом к лицу в поединке.

Тишина в комнате нарастала, становясь гуще, давя на нее с новой силой. Затем она услышала скрип, стук сапогов Брэма и звук захлопывающейся двери.

Глаза Маргариты закрылись, она приподняла колени и положила на них голову.

Он ушел.

Надолго ли?

Как ему удавалось, будучи далеко, требовать что-то от нее, жить рядом с ней в виде призрака в течение пяти одиноких лет?..

ГЛАВА 6

— Что ты собираешься с ней делать, Брэм?

Голос прозвучал прямо у Брэма за спиной, и он инстинктивно наклонился, чтобы достать из голенища нож. Он стоял, опершись о перила, глядя себе под ноги, крепко сжав зубы, дабы не завыть от тоски. Простой вопрос, заданный Кейси, заставил его понять, что он достаточно измучил себя собственными мыслями.

— Ну? — переспросил Кейси.

— Я собираюсь привезти ее домой в качестве хозяйки, — ответил Брэм человеку, которого считал лучшим другом на протяжении нескольких лет. Высокий, худощавый, даже несколько изможденный, Джим Кейси был его правой рукой.

— А она знает, что осталось от твоего дома?

Брэм сжал кулаки. Вернувшись в Солитьюд в конце войны, чтобы найти Мику, он обнаружил лишь руины, оставшиеся от его дома. Его гнев и боль были так велики, и только один человек смог его убедить поехать дальше.

Джим Кейси.

Он все понял.

Джим просто спас его в тот день, не позволяя ему кататься на лошади, готовый пристрелить любого, кто имел бы наглость надоедать ему.

Черт возьми. Неважно, что Шеффилд подозревал Джима Кейси в предательстве. Брэм в это не верил. И никогда не поверит. Он докажет, что Шеффилд ошибается.

— Судя по всему, она не очень-то рада видеть тебя, — заметил Джим.

— Думаю, ты прав.

— Это тебя удивляет? — Кейси оперся бедром о перила, которые Брэм сжимал так, словно это была шея Маргарет. Нет, не Маргарет. Маргариты.

— Она моя жена, — настойчиво произнес он, наверное, в сотый раз за эту пару дней.

— По мне так она совсем еще девочка, — сказал Джим.

Брэм недоверчиво уставился на Кейси.

— В таком случае, ты ее не разглядел.

В ответ Кейси хихикнул.

— Как будто я мог! Ты бы мне перерезал глотку, если бы я стал слишком пялиться на нее.

Брэм прищурился.

— Не обманывай себя, парень, — мягко сказал Джим. — То, что ты чувствуешь к ней, совсем непохоже на ненависть.

— Она предала меня.

— Да. И ты постоянно возвращаешься к этому в мыслях. — Он усмехнулся. — Но я уверен, что пока твоя голова занята этим, другая часть твоего тела вряд ли предается воспоминаниям. Так почему же ты послал за мной?

Дела. О них еще не было сказано ни слова.

— Ты мне нужен, чтобы некоторое время присматривать за ней.

Кейси нахмурился.

— Я думал, ты приказал ребятам идти впереди и вернуться к ночи.

— Я так и сделал. Но у меня есть еще кое-какие дела — собрать некоторые очень важные вещи — и я нуждаюсь в человеке, который посмотрит за Маргаритой, а остальных я пошлю охранять комнату с багажом.

— Личное…

— Ты мне поможешь? Или я попрошу Джеймса?

— Нет, нет. Я помогу.

— Прекрасно.

Брэм почти уже спустился с лестницы, когда Кейси снова заговорил.

— Ведь ничего не случилось, правда?

Брэм покачал головой, взглянув на своего друга.

— Вроде бы нет. А что могло случиться?

Но когда он сказал это, ему показалось, что в глубине серых глаз Кейси мелькнуло беспокойство.


Маргарита ждала около часа, прежде чем тихонько открыть дверь комнаты и выглянуть наружу.

— Добрый вечер, мэм.

Она схватилась за сердце от неожиданности: у стены стоял стул, на котором сидел один из товарищей Брэма — высокий человек, смотревший на нее из-под шляпы с полями, надвинутой почти на глаза. У его ног лежала куча стружек, в руках был нож и кусок дерева. Если бы не приветствие, она бы решила, что он дремлет.

Маргарита плотно запахнула огромную рубашку, найденную ею в мешке Брэма и стянутую на поясе завязкой от панталонов. Она знала, что выглядит нелепо с еще не до конца высохшими волосами и в странной одежде, но, несмотря ни на что, старалась держаться с достоинством.

— Итак, вам приказано охранять меня, пока мой муж отсутствует?

Он ухмыльнулся, поправив шляпу.

— Да, мэм.

— Вы Кейси?

На самом деле, он не должен был отвечать на ее вопросы.

— Да, мэм. К вашим услугам.

— Надеюсь. Впрочем, если я попрошу вас сторожить какую-нибудь другую комнату, вы ведь не послушаетесь меня, а, мистер Кейси?

— Нет, мэм.

— Я так и знала. — Она прислонилась плечом к двери, надеясь, что это выглядит просто случайной позой. Если она не может сбежать, возможно, ей удастся получить ответы на некоторые вопросы.

— Скажите, мистер Кейси. Почему вы сопровождаете моего мужа?

— Большинство из нас возвращается домой.

— Но ведь война уже давно закончилась?

— Мало кто демобилизовался в первый же день мира.

— Но вы сражались за Юг. Разве войска Юга не были расформированы?

— Да, мэм.

Маргарита подумала, что теперь можно вернуться к ранее затронутой теме.

— Тогда почему же вы только сейчас возвращаетесь домой?

— У нас были другие дела.

— У нас?

— У вашего мужа, у меня, у Уилкинса, Эриксона, Джеймса…

— И это было… — начала она.