— Итак, — сказала Лидия, — если я не позволила тебе овладеть мной в спальне, то зачем я вообще позволила тебе войти туда?

Натан тихо рассмеялся и сразу же почувствовал, что ее внимание переключилось на его губы.

— Этого я тебе не скажу. Доктор предупредил, что о некоторых вещах ты должна вспомнить сама.

— Как это удобно для тебя, — хрипло пробормотала она.

— Да, — согласился он и, наклонившись, прикоснулся губами к ее рту. Натан так сильно прижал ее к себе, что она, казалось, слилась с ним в одно целое. Наслаждаясь поцелуем, он знал, что совершает величайшее преступление. Тем не менее у него ни разу не возникла мысль о том, чтобы отступить.

Пол неожиданно вздрогнул, накренился сначала в одну, потом в другую сторону, и они оторвались друг от друга. «Эйвонлей» снялся с якоря, и Лидия бросилась к мягкой банкетке, встала на колени и выглянула в иллюминатор. Лунный свет отражался от гребня каждой волны и разбивался на множество сверкающих брызг, когда волна накатывалась на берег. За стеклом открывалась панорама города. Лидия, вытянув шею, смотрела на город, который покидала.

— Может быть, хочешь выйти на палубу, — спросил Натан, — чтобы попрощаться?

Она покачала головой. Теперь ее место было здесь, с мужем.

— Я никого не хочу видеть, мне некому что-либо говорить.

«Это лишь потому, что она ничего не помнит», — подумал Хантер. Лидия знала, что у нее есть родители, потому что об этом сказал Натан. Она знала, что они не одобряют ее связь с Натаном. Она думала, что покинула семью, чтобы выйти замуж за этого человека. Она не помнила ни о Бригеме Муре, ни о выстреле, ни о снотворном порошке, который чуть не стоил ей жизни.

Лидия не знала, что Натан, проснувшись на рассвете, обнаружил Бригема, лежащего у камина, и ее — на полу в гостиной. Натан перенес Лидию на кровать и пустился на поиски доктора Франклина, потому что это был единственный знакомый ему врач, молчание которого можно было купить.

Девушка вышла из состояния глубокого сна только через двадцать четыре часа. К тому времени Хантер перевез ее в сиротский приют. Он рассказал священнику о преступлении, которое она совершила. Он также сказал, что намерен ее защищать. И в то время как люди Сэмюела Чедвика, включая Джорджа Кемпбелла, метались по городу в поисках Лидии и Натана, они скрывались у отца Патрика.

Хантер, ожидая, когда Лидия проснется, прокрутил в голове массу вариантов дальнейших событий. Однако они отпали сами собой. Когда девушка пришла в себя, оказалось, что она не помнит даже своего имени. И тут Натан понял, что судьба дает ему еще один шанс. Одна ложь тянула за собой другую, пока не настал момент, когда дороги назад уже не было.

Доктор Франклин предупредил Натана, что память к Лидии может либо вернуться, либо не вернуться никогда. Хантер не стал обдумывать ни одну из этих возможностей. Он просто позаботился о том, чтобы уехать с ней из страны. По его настоянию Лидия написала коротенькую записку матери и Сэмюелу, в которой сообщала, что вышла замуж за Натана, что здорова и счастлива и надеется, они порадуются за нее. Он отдал письмо отцу Патрику и приложил свое послание, адресованное Пе Лин. Хантер попросил китаянку передать послание родителям Лидии после их отъезда. Натан надеялся, что Сэмюел поймет его и, возможно, даже простит. Однако он не исключал, что Сэм пошлет кого-нибудь, чтобы убить его за похищение дочери. Впрочем, об этом Натан предпочитал не думать. Ему не хотелось всю оставшуюся жизнь бояться даже собственной тени. Он взглянул на Лидию.

— Хочешь принять ванну? — спросил он.

— Ты не шутишь? Прямо здесь?

Натан улыбнулся, увидев неподдельную радость, озарившую ее лицо.

— Думаю, это можно устроить. — Хантер заплатил кругленькую сумму за то, чтобы Лидия путешествовала со всеми удобствами, хотя на корабле, пересекающем Тихий океан, их было не так уж много. Капитан «Эйвонлея» был добродушным, хотя и несколько грубоватым человеком. Он взял на борт нескольких пассажиров, чтобы покрыть кое-какие расходы. «Эйвонлей» был грузовым судном и, как подозревал Натан, в дополнение к перевозкам шелков и чая с Востока и лесоматериалов и шерсти из Австралии не гнушался участием в прибыльной торговле опиумом.

Не прошло и десяти минут, как в каюту была доставлена лохань, перехваченная медным обручем. Еще десять минут — и ее наполнили водой. Капитан прислал белые льняные скатерти, чтобы застелить лохань изнутри, и флакон соли с запахом лаванды. Лидия, опустившись на колени, добавила в воду кристаллики и, размешивая их, задумчиво спросила:

— Думаешь, это принадлежит жене капитана?

— Едва ли он женат.

— Тогда любовнице, — демонстрируя широту взглядов, заметила она. Увидев, как вспыхнули при этом ее щеки, Натан рассмеялся. Услышав смех, Лидия оглянулась. В уголках губ Натана образовались две очаровательные ямочки, и она подумала, что, наверное, полюбить его ей было нетрудно. — Было бы здорово, если бы мне всегда удавалось смешить тебя. Теперь это будет для меня самой важной целью в жизни.

Улыбка на лице Натана потухла, но Лидия, снова повернувшись к лохани, этого не заметила.

— Ты не будешь возражать, если я попрошу тебя на некоторое время выйти из каюты? — спросила она. — Видишь ли, я немного нервничаю…

Он присел на корточки рядом с ней.

— Признаюсь, я тоже…

— Вот как? Но ведь ты делал это раньше. Глаза у Натана едва заметно округлились.

— Да, конечно, — медленно произнес он. — Но не с тобой. Она робко взглянула на него и отвела взгляд.

— А вдруг я тебя разочарую?

Натан повернул к себе ее лицо и поцеловал в уголки губ.

— Ты разочаруешь меня только в том случае, если к моему возвращению не будешь сидеть по горло в воде. Даю тебе десять минут. Я вернусь, чтобы потереть тебе спинку.

Поцеловав ее еще раз, он вышел из каюты.

Лидия поставила рядом с лоханью, стул, перекинула через его спинку ночную сорочку и купальную простыню, а мыло и губку положила на сиденье. Она торопливо разделась, радуясь тому, что Натан вышел, потому что не представляла себе, как можно раздеваться в его присутствии. Как следует снимать платье: через голову или позволить ему соскользнуть на пол? И что надо снимать вначале: чулки и туфельки или платье? Как можно показывать ему эти ужасные красные полосы, которые оставил на теле корсет?

Погрузившись в воду, она положила голову на край лохани, закрыла глаза и прикоснулась к губам кончиком пальца. Его последний поцелуй был нежным, уважительным, но она чувствовала, что он сдерживал себя — по крайней мере надеялась на это. Лидия хотела, чтобы он желал ее так же пламенно, как она желала его. Она не переставала думать об этом с той самой минуты, как Натан внес ее на руках в каюту.

Лидия услышала звук открываемой задвижки и почувствовала приближение Хантера.

Увидев Лидию, Натан не был разочарован. Ярко белели чуть прикрытые водой груди, на изящно изогнутой шее поблескивали капли воды, похожие в свете лампы на ожерелье из желтых бриллиантов.

Натан опустился на колени, взял губку, смочил и намылил ее.

— С чего мне начать?

— Я думала, ты сам знаешь, — с трудом скрывая нетерпение, ответила Лидия.

— Это я тоже делаю впервые, — тихо признался он. — Но если ты чуть-чуть наклонишься вперед, я, как и обещал, начну со спины.

Лидия подчинилась и оперлась щекой о согнутые колени. Начав с шеи, Натан слегка прошелся губкой по плечам, потом спустился под воду и вдоль позвоночника добрался до ягодиц. Он чуть помедлил, наклонился и поцеловал ее в плечико. Лидия замурлыкала от удовольствия.

Натан никогда прежде не стремился доставлять женщинам удовольствие. Проститутки, с которыми он имел дело, даже не подозревали, что такое возможно. Время от времени это получалось, но по чистой случайности. Сейчас же он хотел, чтобы это случилось. Он хотел доставить удовольствие Лидии больше, чем самому себе. Если она не помнила ничего другого, то он хотел, чтобы ей запомнились эти мгновения.

— Теперь наклонись назад, — сказал он.

Разомлев от приятных манипуляций Натана, Лидия медленно развернулась, отклонилась на край лохани и лениво протянула ему руку. Она вдруг поняла, что хочет, чтобы оН смотрел на нее, прикасался к ней. Да, до сих пор она смущалась, теперь ей безумно хотелось этого, ей не терпелось узнать, что будет дальше.

Натан намылил ее руку от запястья до плеча. То же сделал с другой рукой, потом с ногами от щиколоток до бедер. Каждый раз, когда его рука скрывалась под водой, прикосновения становились более интимными, а мытье превращалось в ласку. Намыливая груди, он вообще обошелся без губки.

Лидии хотелось снова положить голову на край лохани, закрыть глаза и молить Бога, чтобы Натан продолжал как можно дольше прикасаться к ней. Она наблюдала за ним, любовалась его красивыми руками с длинными пальцами, которые так нежно ласкали, разжигая огонь желания.

Натан уронил мыло, но даже не попытался снова взять его. Он перестал притворяться, что моет ее. Ведь это было всего лишь предлогом для того, чтобы прикасаться к ней, и они оба это знали. Их взгляды встретились. Он стал нажимать на грудь чуть сильнее. Волна удовольствия прокатилась по ее телу.

— Ты чувствуешь мою руку? — спросил Натан, принимаясь за другую грудь. От ласкового прикосновения грудь Лидии, казалось, увеличилась в объеме. — Тебе это нравится?

Она закусила губу и кивнула. Натан улыбнулся.

— У тебя на щеках ямочки, — сказала она словно завороженная.

— Нет у меня ямочек.

Он перестал улыбаться. Лидия подняла руку и прикоснулась пальцем к уголкам его губ.

— Они появляются, когда ты смеешься. Здесь… и здесь. И то не всегда.

— Не всегда?

— Думаю, это зависит от улыбки.

Бывают улыбки холодные, бывают напряженные, даже угрожающие, скорее похожие на оскал. Бывают и такие, которые она не понимала и которые заставляли ее думать, что она очень мало знает своего мужа.