— Это мистер Рой Беддл, основатель фирмы "Беддл и Беддл". А это, на другой стене, миссис Беддл, — сказал, поворачиваясь и сверкая при этом лысиной служащий. — Разумеется, их прах давно в колумбарии.

— Вы хотите сказать, он мертв? — Изысканность выражений никогда не была сильной стороной стиля работы Марчетти.

— Сожалею, но дело обстоит именно так. — Лысого коротышку можно было заподозрить в чем угодно, но в том, что он замуровывает живых людей в склепы, — едва ли.

— И давно он мертв? — спросил Буффало, как человек, опоздавший на свидание, о котором заранее договорился.

— Лет двенадцать. Удар. Обоих хватил удар. Первой скончалась Мэри Кларк Беддл, а примерно через год Рой Беддл упал прямо на лесном заводе. Доктора сказали: удар, — отбарабанил заведующий кабинетом, как музейный экскурсовод, ведущий посетителей по пыльной древней галерее.

— А сын? — спросил Марчетти, чувствуя запах добычи.

— Сын, Рой Беддл-младший, умер в 1970 году в результате несчастного случая на заводе. — Он двинулся в сторону, чтобы вытащить цветную фотографию высокого мускулистого юноши с волосами цвета речного песка, поразительно похожего на Роя Беддла-старшего.

— Что за несчастный случай? — Буффало сощурил глаза. Фараон из окраинных кварталов за работой.

— Не имею представления. Я здесь только три года. Я никогда не был знаком с членами этой семьи. Вся коммерческая часть работы фирмы "Беддл и Беддл" ведется прямо на лесоперерабатывающем заводе. Думаю, Кингмен Беддл, по большому счету, держит эту контору исключительно из соображений сентиментальности.

Сержант Марчетти тщательно изучил портреты родителей и фотографию сына, перебегая глазами от одной к другой, как это может сделать только искусствовед, изучающий историю портрета. Какое, черт побери, отношение три нордических типа богатыря-викинга с прямыми, как палки, волосами могли иметь к коренастому, кудрявому, зеленоглазому ирландцу?

— А когда был усыновлен Кингмен Беддл?

— Этого я не знаю. Если честно, я ни разу не встречался с мистером КИНГМЕНОМ Беддлом. Я бы предложил вам задать вопросы, на которые вы не нашли ответа в отпечатанных пресс-релизах, в нью-йоркской штаб-квартире корпорации.

Черта с два, он пойдет туда! Он задаст эти вопросы на лесоперерабатывающем заводе, где делается вся коммерческая часть работы фирмы. Может быть, ему повезет и он отыщет старожила, который помнит о тех событиях, но сам при этом не является винтиком отлично смазанной пропагандистской машины Кингмена Беддла.

Сержант Буффало Марчетти за работой. Уличный фараон, идущий по следу.


Париж


Снискавшая мировую известность, похожая на песочные часы фигура Флинг была изящно упакована в ярко-розовую шифоновую юбочку, еле-еле прикрывавшую бедра, черное болеро с рядом фирменных пуговиц и эмблемой фирмы "Шанель" плюс три нитки жемчужин от "Шанели", небрежно обвивающие ее лебединую шею. Свесив длинные стройные ноги справа по движению мопеда, она уцепилась во Фредерика, как утопающий за соломинку, когда ее друг с ревом выехал из двора отеля "РИТЦ", словно взял старт на гонке "ГРАН-ПРИ ДЕ МОНТЕ-КАРЛО".

— Фредди, я не хочу умирать! Я слишком молодая! И-и-и-и! — Знаменитый гогот Флинг на этот раз унесло ветром.

Фредерик тоже был одет в фирменное платье, с точностью до наоборот повторяющее флинговский небрежно изящный ансамбль для завтраков в обществе французских аристократов. Черное льняное летнее платье с длинным жакетом от "Шанели" с тесьмой, достающим почти до колен. Пышные медовые волосы Флинг, какую-то пару часов назад уложенные в салоне "КАРИТА" в безукоризненную прическу под мальчика-пажа и сильно залаченные, теперь хлестали ее по щекам, в то время как короткая, как у подростка, стрижка Фредди лишь чуть-чуть распушилась. Шикарная парочка, не думая о том, что возможно угодить в аварию, сновала туда-сюда в полуденном потоке парижского транспорта, настолько исполненная жизни, что пешеходы и водители невольно улыбались, увидев их, а многие, повернув головы, просто пялили глаза на двух потрясающих красоток. Фредди, как заправский рокер, пулей пролетел по ПЛЯС ДЕ ЛЯ КОНКОРД[7], мимо музея ОРАНЖЕРИ на КЭ ДЕ ТЮИЛЬРИ[8], пока, с грохотом промчавшись по мосту ПОН-МАРИ, не въехал на остров САН-ЛУИ и не остановился у дома графини Элен де Реснэ.

— Фредди! — Флинг соскочила с мопеда, стряхивая со своего костюма от "Шанели" несколько зацепившихся соцветий каштана.

— Да, моя сладкая?

— Объясни мне еще раз толком. Что это за штука с ребенком. Я до сих пор не могу понять одного: как?

Фредди запустил свои изящные пальцы в короткие взъерошенные волосы и одним движением руки привел их в порядок, затем надменно передал руль своего транспортного средства вышедшему им навстречу, перепуганному графининому мажордому. После этого Фредди потащил Флинг в тень, к скамейке, расположенной перед самым фасадом старейшего и обширнейшего во всем четвертом округе Парижа особняка — Л'ОТЕЛЬ ДЕ РЕСН[9].

— Флинги, все ТАК просто, — сказал Фредди, сплетая свои пальцы с пальцами девушки. — Вольфи богаче, чем мы с тобой в состоянии представить. Богаче всех в Европе. Богаче, чем Рокфеллеры. Богаче, чем Гордон Солид.

Флинг смотрела выжидающе. Слова Фредди ей ничего пока не объяснили.

— Богаче, чем Оскар де ла Рента.

Флинг кивнула.

— И вот в соответствии с законом о наследовании фамильного замка и титула, законом, действующим вот уже несколько веков, баронский титул, недвижимость и прочее имущество — а это крупные европейские банки и крупнейшая коллекция произведений знаменитых художников, например, Рафаэля и Рембрандта, — все это передается от СЫНА к СЫНУ. Право первородства. Первый сын наследует все. При отсутствии законного наследника все переходит немецкому правительству. Даже жена, то есть я, не могу быть законной наследницей. Вольфи не может допустить, чтобы оборвалась линия, берущая начало чуть ли не с 1300 года. Ну, а как я, сладкая моя, мог подарить Вольфи бэби? Я ведь парень, если ты еще не забыла! — Фредерик забряцал жемчугами — настоящим, не каким-то там речным или искусственным жемчугом.

Флинг кивнула. Это ей было понятно.

— Итак, — продолжил Фредерик, — настал черед монаршьих уловок. Все это давно опробовано бесплодными парами, которые желали произвести на свет наследника. Корни метода уходят в темное средневековье. Супруг оплодотворяет некую женщину, изъявившую согласие стать кормилицей и няней, получать финансовое возмещение, держать рот на замке и жить в замке на правах "второй матери" законного инфанта. Ясно?

Флинг было ясно, да не совсем.

— Ну, Вольфи вовсе не горел желанием трахаться с какой-нибудь селянкой, которая в прошлом была его крепостной девкой. Впрочем, нашлась очень симпатичная бабенка. Ее отец, дед и прочие предки на протяжении нескольких веков служили у фон Штурмов лесничими. И все же мы призвали на помощь науку. Чашка Петри. — Фредди между тем вытащил карменовский косметический набор и проверил свой макияж. Придирчиво оглядев себя, он чуть припудрил лицо. — Крохотная яйцеклетка оплодотворяется в стерильных лабораторных условиях под наблюдением облаченных в белые халаты и белые перчатки ассистентов, а затем путем хирургического вмешательства реимплантируется в тело суррогатной матери. Предельная точность, полная научность, стопроцентная эффективность — и все абсолютно в немецком духе. Чудеса современной науки и никакого мошенничества.

Флинг задумчиво поморщила нос.

— Я тоже хочу бэби. Хочу подарить Кингмену сына. — Прямо-таки декламируя, Флинг встала и взмахнула руками так, что стая переполошившихся голубей с шумом метнулась в чистое галльское небо.

— Но как вам удалось добиться, чтобы это был мальчишка?

— Э-э, МАЙН ЛИБЛИНГ[10], все дело в недостающей хромосоме "X". Я еще введу тебя в курс волшебства, заключенного в чашке Петри.

Флинг представилось странное зрелище бароновой спермы, стекающей по стенкам лабораторной колбы, в то время как доктора готовят к операции бедную селянку, одетую, почему-то как и Фредди, в платье от Кристиана Лакруа, а потом ведут ее к хирургическому столу под белые руки.

— Я до сих пор не забеременела, а все потому, что Кингмену нужна фотомодель для "Кармен". Ему это и в самом деле нужно. Он сказал, что я лучшая его реклама и он не хочет видеть меня с брюхом, переваливающуюся с ноги на ногу, как утка. — Флинг улыбнулась во весь рот, представив, как она беременеет старомодным прадедовским способом.

— Ага, — кисло улыбнулся Фредди, — Кингмен — отец. Конечно, как же! Если дочь была для него "Другая", то сына он станет звать "Очередной".

— Я такая высокая и от природы тонкая, что едва ли кто-нибудь это заметит, — мечтательно протянула Флинг со своим техасским акцентом, который все в Париже нашли необыкновенно очаровательным. — Знаешь, когда мама ждала меня, она работала до последней недели, и никто в школе Тела Христова не заметил, что она беременна. Пока я не появилась на свет и не подала голос.

Она расстегнула новую сумочку а ля Келли, подарок Фредди, и вытащила упаковку с противозачаточными пилюлями.

— Как бы мне хотелось вышвырнуть всю эту ерунду в ближайшую канаву и пополнить мое маленькое семейство еще одним человечком! Кингмен ведь не становится моложе, как ты понимаешь, — произнесла Флинг серьезно.

Фредерик поднял вверх свои сильные, красивые, все в браслетах, длинные руки, будто сдаваясь в плен.

— Ну-ка, моя дорогая, когда у тебя наиболее благоприятный момент для зачатия?

— На следующей неделе, как раз во время крестин. — Она просияла. Четырнадцатый день! В календаре Снупи, оставшемся дома, он помечен крестиками и восклицательными знаками. — Это юбилей нашей свадьбы.

— Ладно, давай выбросим эти пилюли. — Фредерик вырвал розоватый пластиковый пакетик из рук Флинг. — И обратим наши мысли на то, как нам совершить обольщение.