Он захохотал, и легион адвокатов засмеялся вместе с ним.

— Я даю компании мое имя. Я воскресил из мертвых "Трансаэр" и влил в нее мою кровь. Это МОИ деньги и МОЕ имя на бортах.

Похожий на храм кабинет Кингмена был насквозь прокурен, как игровой зал в Лас-Вегасе. Все без исключения сидящие в кабинете смолили кастровские "Монте Кристо". Даже те, кто обычно не курит.

— Так что давайте организуем встречу с Питером Шабо, этим профсоюзным дерьмом, и найдем выход из создавшегося положения. — Кингмен был в одной рубашке, как и остальные двадцать человек в кабинете. Из световых люков вниз струились жар и нестерпимый солнечный свет, напрягая и без того работавшую на пределе систему кондиционирования в Беддл-Билдинге и перегружая периодически отключавшуюся электросеть. И на Филиппа Гладстона нашлась проруха. В этот не по сезону знойный и душный майский день, когда на улицах и в домах была сущая парилка, электричество отключалось по всему городу.

Кингмен скривил рот в крокодиловой улыбке. Он проводил мужскую беседу с персоналом. Был полдень, и они находились здесь с прошлого полудня, изнемогая от духоты.

— Я не хочу мексиканских разборок, ребята. Я дружелюбный малый. Я сам как бы один из пилотов. Но я сокрушу этих парней и загоню их в землю по самые яйца, если они попытаются встать на моем пути. — Для убедительности он грохнул кулаком по столу. — Черт подери, разъясните же им, что через пять лет "КИНГАЭР" станет Клондайком.

Он почти умолял.

— Мы сумеем повернуть дела в компании на 180 градусов. Единственно, что мне нужно, — это их сотрудничество.

Когда галстуком от "Гермеса" с изображением короны он утер потный лоб, под мышками на его рубашке "ТЕРНБОЛ ЭНД ЭССЕД" обозначились темные круги от пота.

Часам к восьми вечера дым наконец рассеялся, и Пит Буль рискнул вернуться в кабинет хозяина, неся в зубах свою украшенную изображениями собак подушку от "ФЕРРГАМО", которую отыскала и купила Флинг специально для него. Кингмен швырнул смятую рубашку ему под лапы, а войдя в ванную комнату, бросил и брюки. Джойс тем временем потягивала освежающий напиток "ВОЗДУХ ПОЛЯНЫ" футах в сорока, в другом конце кабинета. Арни по-прежнему сидел со своим "ВАНГОМ" поблизости. Кингмен разделся и шагнул в душ.

— Кинг, — Арни пришлось кричать, чтобы прорваться сквозь шум девяти работающих на полную мощность душей, — лучшее, что мы можем сделать, продать авиалинию по дешевке. — Он вывел на дисплее несколько колонок цифр. — Если ты сделаешь им ручкой завтра же, не откладывая, мы сможем продать компанию профсоюзу. Профсоюз пилотов и Питер Шабо получают весомую финансовую поддержку от Изи Дэвиса и мечтают о народном предприятии. Они готовы отложить повышение окладов ради возможности заполучить пакет акций и право владения компанией. Им будет хорошо. Нам будет хорошо. — Продажа "КИНГАЭР" в собственность ее сотрудников в данный момент могла бы принести в карман Кингмена несколько миллионов и покрыть долги по "Кармен" и Всемирной службе новостей.

Кингмен снял с полочки карменовское сандаловое масло, свое любимое, и снова шагнул под душ в двадцатифутовом небесно-голубом гроте, образовывавшем по проекту Гладстона ванную комнату.

— Потом, — Арни продолжал стучать по клавишам, — потом мы продадим европейские филиалы американцу и… — Арни сиял как начищенная монета. — И тогда мы будем иметь возможность сохранить на нашем балансе виргинский завод по обслуживанию самолетов, тот, что занимается ремонтом военных самолетов. С ним на руках мы бежим к нашим друзьям в правительстве и получаем приз… порядка двухсот миллионов долларов в год на протяжении десяти лет, если с умом возьмем правительственные контракты. Тебе следует хватать деньги и сматываться, Кингмен, — точнее, уйти с высоко поднятой головой. Развязавшись с этой обузой, ты разбогатеешь! Потеряв — приобретешь! — У Арни был такой счастливый вид, какой мог быть только у Арни.

— Не говори мне "тебе следует", дерьмо собачье! Здесь принимаю решения я. Вали со своими выкладками ко всем чертям! — проревел Кингмен из душа, проревел музыкально, словно нараспев. Он распахнул настежь дверь, и все девять включенных на полную катушку душей немедленно обдали Арни так, что он промок насквозь, как промокали на бродвейской постановке "УНЕСЕННЫХ ВЕТРОМ" первые шесть рядов зрителей, пришедших полюбоваться на шедевр миссис Болсам.

Кингмен ухватил Арни за воротник.

— У меня в жизни не было игрушечного самолета, никогда, слышишь? — Он отряхнулся, как мокрый пес, прямо над Арни. — И вот я обрел собственную аэрокомпанию. Собственный поезд-экспресс до аэропорта. Собственную вывеску в "Ла Гвардиа"! На Гранд-Сентрал-бульвар у меня своя вывеска — "КИНГАЭР ЭКСПРЕСС"! И от всего этого я должен отказаться?

Вид у него был разъяренный.

— Да я убью каждого, кто попытается отнять ее у меня!

— Кинг, будь рассудительным и трезво оцени ситуацию. Вся эта заваруха с аэрокомпанией может пустить тебя под откос. — Арни больно было говорить об этом. Эти чертовы пилоты могли ввести Кингмена Беддла и его империю в мертвый штопор. Аэрокомпании и предприниматели никогда не уживались. И у Карла Айкана, и у Фрэнка Лоренцо, и даже у Гордона Солида постоянно возникали с ними проблемы. Уже Икар и Дедал столкнулись с этой головной болью, пытаясь лететь слишком близко к солнцу.

— Позвони-ка Гордону Солиду, — дал совет боссу проснувшийся в Арни Зельтцере строптивый голос здравого смысла. — Пусть он тебе обо всем расскажет сам.

Кингмен отпустил мокрый воротник рубашки Арни Зельтцера и голый шагнул к телефону в ванной. Хорошая мысль. Он позвонит Гордону Солиду. В Чикаго на час меньше, Гордон, вероятно, еще в офисе. Впрочем, он всегда в офисе. А как же иначе, если дома тебя ждет жена, вроде Бидди Солид?

— Гордо, это Кинг. Как дела?

— В порядке, Кингмен.

— Гордо, как бы ты и брат отнеслись к идее покрыть часть моих долгов по аэрокомпании в обмен на часть моей империи?

— Я не любитель косметики, Кингмен, и не поклонник нью-йоркской недвижимости. Как жена?

— Еще красивей, чем обычно. — Кингмен любил подпустить шпильку.

— Как ты там управляешься с профсоюзом пилотов? — не остался в долгу Гордо. Его голос был как смесь горячего бренди и очищенного масла с примесью хронического ларингита. — Когда у меня была аэрокомпания, я не вылазил из летных кабин этих ребят. — Для Гордона все моложе ста лет были "ребятами". — Я даже в клозет с ними ходил. Они все просто жаждали поговорить о совладении, расширении и защите от налогов… Аэрокомпании были бы отличным бизнесом, Кинг, если бы кому-нибудь удалось изобрести способ обойтись без пилотов.

Гордон Солид тихо и спокойно сидел на восьми миллиардах долларов. Он был текуч, как вода. Все свои решения он принимал, базируясь на цифрах, и никогда не руководствовался эмоциями. Это было одно из правил, которому он неукоснительно следовал, и одна из причин, в силу которой он являлся третьим в официальном списке богатейших людей Америки. Правда, в "Ежегодном регистре богатейших людей мира", издаваемом Форбсом, он обычно фигурировал на пятнадцатом или шестнадцатом месте. Никто, впрочем, не смог бы точно подсчитать стоимость всего необъятного имущества Гордона, разбросанного примерно по ста пятидесяти компаниям и семейным трестам.

Гордон Солид, вообще-то, предпочел бы совсем не фигурировать в Регистре Форбса. Пока старина Форбс был еще жив, он постоянно приставал к нему с просьбой не вносить его в список.

Солид презирал известность, одиозную славу, сокровища и правительственную поддержку, хотя все, что он делал, являлось вполне законным и в высшей степени моральным. По Гордону Солиду, то, что не было моральным, не было кошерным.

Очень скрытный, он предпочитал не высовываться. Но если от него требовалась активность, он возникал на Уолл-стрит, как глагол повелительного наклонения, свысока поглядывающий на всякую сволоту вроде союзов, предлогов и прочих вспомогательных частей речи. Гордон был человечище. Все члены финансового братства смотрели на него снизу вверх. Особенно Кингмен. Он боготворил этого парня. Гордон не раз проявлял внимание к Кингмену. Ссужал ему большие деньги, когда от других невозможно было допроситься даже снега зимой. Поручался за Кингмена в некоторых особенно авантюрных предприятиях. Разумеется, Гордон тоже не оставался в накладе. Он уже владел сорока процентами Беддл-Билдинга и шестьюдесятью процентами лесопромышленной корпорации 'Беддл Ламбер".

— Гордо, я бы хотел, чтобы ты помог с финансированием этого проекта с аэрокомпанией. Дело стоящее, без дураков.

— Я бы сказал, дорогостоящее. Для тебя, может быть, и забава, а по мне так лучше подальше от него. Мне только что пришлось кое-что продать, чтобы погасить срочные долги. — Голос у него звучал мягко, прямо-таки журчал, как ручей.

— Гордо, я без шуток хочу иметь эту авиакомпанию. Для меня это глубоко личное дело.

— Ну, Кингмен, почему ты не продашь ее профсоюзу? Тогда ты смог бы приобрести четыре "Боинга-727" для личных целей. Или еще лучше заказать "Джи У", и ты получил бы первый самолет из партии. К 1995 году он будет готов, и ты окажешься на коне. Я сам пользуюсь персональным аэробусом "Джи III, для себя и для семьи. Но по мне личный самолет — лишь способ сэкономить время. В противном случае я вообще бы предпочел не иметь его.

Гордон Солид, один из богатейших людей в Америке, ездил на серийном "форде", и ни шофера, ни лимузина у него не было. Рядом на соседнем сиденье обычно лежала спортивная сумка — БЕСПЛАТНЫЙ подарок Кингмена — с эмблемой "ФЛИНГ!", один из образцов, за которые Кингмен в свою очередь тоже ничего не заплатил. Гордон обычно держал в ней ракетку для игры в мяч, белые шорты, рубашку и грязные спортивные носки — на обратном пути из ист-бэнковского клуба. Жена, либо их китайская прачка, либо его подружка Таня каждый вечер стирали носки, так что к следующему утру они вновь были чистыми.