– Нет, не нужно никуда выселяться, – поспешила я ее успокоить. – Я здесь пока что с ознакомительным визитом. Осмотрюсь на месте, потом набросаю эскизы. После мы с господином Соболевым все обсудим, и уж тогда можно будет приступать. Это на словах всё просто. А на деле – непросто и не очень быстро.

Она благодарно улыбнулась:

– Утешили. А то ведь мы не были готовы к ремонту. Да и переезжать из комнаты в комнату – дело хлопотное. К тому же у нас и так сейчас рабочих рук мало: лето, люди в отпусках.

Пока мы так мило беседовали, Соболев просмотрел и подписал документы. Отдавая папку, сказал:

– Вероника Анатольевна, возьмите шефство над Екатериной, пожалуйста. Я очень занят, сейчас уеду по делам. Вы уж не сочтите за труд, помогите, чем можете.

– Не волнуйтесь, Игорь Валерьевич. Не обижу девушку. Помогу, конечно.

Соболев ушел, а мы остались посреди коридора. Обе чувствовали себя как-то неловко.

– Екатерина. А отчество ваше?

– Зовите меня Катей. Без отчества. Мне так удобнее.

Из кабинета неподалеку от того места, где мы стояли, вышел благообразный старичок и направился к нам. Точнее, нужна ему была Вероника Анатольевна, потому что в руках у него были бумаги. Увидев меня, он удивленно поднял брови.

Я поспешила объяснить:

– Я дизайнер, Екатерина. Буду по-новому отделывать помещение. Господин Соболев запланировал здесь небольшую реконструкцию. Вероника Анатольевна взяла надо мной шефство.

Старичок по-старомодному склонил голову в почтительном полупоклоне, потом обратился к ней:

– Вероника Анатольевна, голубушка, как освободитесь, не сочтите за труд заглянуть ко мне. Есть вопросы.

– Да, конечно, Николай Иванович, скоро зайду! Вот только с Катей договорю.

Он вернулся в свой кабинет, а Вероника, провожая его долгим взглядом, сказала мне с придыханием:

– Николай Иванович – наш главный бухгалтер. Очень достойный человек.

По блеску ее глаз и зарумянившимся щекам я поняла, что между ними явно Амур пролетел. Чтобы проверить эту мысль, я спросила самым невинным тоном:

– Что, пользуется авторитетом?

– Ну что вы, не то слово! – с жаром ответила она. – Он очень хороший специалист и прекрасный человек. Да на нем, можно сказать, всё держится!

– Так уж и всё?.. - засомневалась я. – Разве не на Соболеве? Да и вы здесь – не последний человек, как я поняла.

– Это так, но без Николая Ивановича всё было бы намного сложнее! Он – виртуоз! От стольких неприятностей нас спасает!

В глазах ее светилась неприкрытая влюбленность. Надо же, как ее разбирает. Кто бы мог подумать, что женщина весьма зрелых лет способна на такие эмоции?

Я задумчиво посмотрела на закрытую дверь главбуха:

– Я видела его недавно в ресторане. Он там был с очаровательной молодой леди. Так мило за ней ухаживал.

Она побледнела:

– Не может быть. Наверняка вы обознались!

– Нет-нет, это точно был он! Его ни с кем не спутаешь. Такой колоритный персонаж. Теперь таких и не встретишь, разве что в старинных фильмах. Он обнимал барышню за плечи, что-то ей шептал на ушко, а она хихикала. Впрочем, может быть, это была его внучка, а я просто неправильно поняла мизансцену?

– Нет у него никаких внучек. – прошептала она побелевшими губами. – Он – абсолютно одинокий человек.

– Ну, значит, решил на склоне лет обзавестись молоденькой женой. Что ж, в старину многие так делали. Да и сейчас тоже. Знаете что, я, пожалуй, тут осмотрюсь, промеряю помещения, прикину пока, что к чему. Если будут вопросы, я к вам вернусь.

Вынув из сумочки лазерную рулетку, я оставила посреди коридора помертвевшего главного экономиста и пошла заниматься своими делами. Какое-то время петляла по незнакомым коридорам, делала замеры, записывала. Потом решила, что на сегодня хватит. А то слишком быстро моя работа будет продвигаться. У меня же здесь на самом деле – совсем другая задача. Хотя творческий зуд уже заявил о себе достаточно громко! Чего доброго, увлекусь и поломаю всю игру и Вадику, и себе. Нет уж, надо взять себя в руки. Креатив буду проявлять не в дизайне, а совсем в другой области.

Вспомнив о своей главной цели, я спрятала рулетку и записную книжку и пошла к выходу. К Веронике заходить не стала, а Соболев уехал. Так что ничто не помешало мне уйти из офиса по-английски. Направилась я в магазин канцелярских принадлежностей, потому что неожиданно для себя ввязалась в работу, а ничего из нужных предметов я сюда не захватила.

Вернувшись домой, я сделала себе крепкий чай и села за стол в каминном зале. Обложилась листами бумаги и картона, карандашами. Ну, типа, «я работаю». Это на случай, если Соболев заглянет на огонек. А в том, что он заглянет, у меня даже сомнений не было. Что-то он зачастил, а это не входило в мои планы. Но я придумала способ, как его отвадить. Скажу, что полностью погрузилась в работу, а его визиты меня отвлекают. Может быть, станет реже заходить. Для этого я устроила на столе нагромождение из листов картона, фломастеров, карандашей, ластиков. Даже готовальню раскрыла, любуясь сверкающими циркулями. И на ноутбуке открыла чертежную программу AutoCAD.

Делала я все это, чтобы пустить пыль в глаза Соболеву, но в процессе манипуляций настроение улучшилось настолько, что я даже стала напевать. Дело в том, что среди этого «художественного беспорядка» я почувствовала себя в своей стихии, и это неожиданно привнесло в мою душу состояние покоя и гармонии.

Усевшись за стол, я стала обдумывать ситуацию. Когда мы с Вадиком планировали эту акцию, у нас были совсем другие исходные данные. Теперь же тщательно выстроенная схема рушится на глазах, поскольку каждый день появляются новые данные. И далеко не все сюрпризы – из числа приятных. И мне приходится, что называется, «переобуваться в прыжке». Вадьке хорошо, он далеко, и у него всех забот – контролировать мои действия. А совершать эти действия приходится мне, и ничего с этим не поделаешь.

Тряхнув головой, чтобы оторваться от грустных мыслей, я с удивлением обнаружила, что за это время уже набросала эскиз. Конечно, поверхностный, схематичный, но все-таки. Надо же, сама не заметила! То есть я реально включилась в работу, о которой пару дней назад даже не помышляла! И зачем мне это? Кто бы мне по рукам надавал?..

Хлопнула входная дверь.

– Ты когда-нибудь научишься запираться?

Я обернулась. На пороге зала возник Соболев, нагруженный пакетами, из которых разило общепитом.

Я посмотрела на них с ужасом:

– Что это?

– Китайская еда. Ты ж наверняка еще не обедала?

– Не обедала. За работой я забываю о еде.

Он подошел, глянул на стол, присвистнул:

– Вот это да. Ты прямо как зайчик на батарейках – из рекламы. Работаешь без остановки. Где у тебя кнопка выключения?

– Не поняла. Ты же сам хотел, чтобы я.

– Ну да, хотел. Но не ожидал, что ты так рьяно возьмешься за работу.

– А я никогда не трачу время попусту. Иначе не достигла бы успеха. Если я берусь – я делаю. Быстро и хорошо. А не хочу делать – так и не берусь. Всё просто.

– А перерыв на обед тебе полагается?

– Вообще-то – да. Можем пообедать.

Обедать мы пошли на веранду. Соболев стал выкладывать на стол картонные коробочки и судочки. Еда была еще горячая.

Я сходила в кухню за ложками и вилками. Объяснила:

– Терпеть не могу есть палочками. Никак не научусь. И меня это бесит.

– Любое умение достигается упражнением.

Я фыркнула:

– Умный какой! А зачем мне упражнения с палочками? Я умею пользоваться ножом и вилкой. Обычно этого бывает достаточно.

– Не скажи. Колорит не тот.

– Ой, ладно тебе! Колорит ему не тот. Рис всегда останется рисом, а мясо – мясом, хоть палочками ешь, хоть вилкой, хоть руками.

– А я как-то быстро научился. Хочешь, тебя научу?

– Спасибо, обойдусь. У меня есть собственная гордость. Китайцы просто не додумались до вилок. До сих пор едят, как дикари. А я – цивилизованный человек.

– А суши и сашими ты тоже ешь вилкой? От избытка цивилизованности? – подколол он.

– Нет. Суши и сашими я ем руками. Как древние японцы. Кстати, рекомендую и тебе так попробовать. Совершенно особенный колорит! – не осталась я в долгу.

Вот за такой высокоинтеллектуальной беседой мы и скоротали обеденное время. Потом Соболев уехал по делам, а я вернулась к своим эскизам.

Ближе к вечеру позвонил Вадик:

– Как дела, Мата Хари?

– Нормально. Впряглась в работу. Рисую эскизы.

– Ты была сегодня в офисе?

– Угу.

– Главбух умер.

– Иди ты. Правда, что ли?

– Правда, правда. Потому и звоню.

– Но я видела его днем! Он был бодр и свеж.

– Теперь уже нет. Тебя видели рядом с ним?

– Да.

– Плохо, всё плохо. Могут заподозрить.

– Меня? С какой стати? Я с ним только два слова сказала. От этого не умирают.

– Ладно. Будь осторожна вдвойне.

Вадик отключился, а я набрала Соболева:

– Что? – отрывисто сказал он в трубку.

– Чай вечером пить придешь?

– Нет. У меня неприятности.

И отключился. Да, господин Соболев, у вас большиенеприятности. И вы даже не представляете, насколько большие! То ли еще будет.

Утром я поехала в офис как ни в чем не бывало. О смерти почтенного Николая Ивановича Соболев мне не сообщил, так что я как бы не в курсе. Поэтому решила работать в обычном режиме. Перед работой мне захотелось выпить кофе и обдумать спокойно план действий. Рядом с офисом было небольшое кафе. Даже, скорее, забегаловка. Еды там не было, только чай, кофе, газировка и печеньки с чипсами. К торговому залу вел полутемный коридорчик, куда выходили две двери. На одной был нарисован джентльмен в цилиндре, на другой – дама в кринолине. Из-за этой двери ясно слышались сдавленные всхлипы. Я – девушка отзывчивая. Натерпевшись в детстве, не могу спокойно пройти мимо чужого горя. А там кто-то страдает. Надо утешить. Или хотя бы попытаться.