Миа Эшер - Сладкий яд

— Ты когда-нибудь думаешь обо мне? И о нас? — слышу я его голос.

Каждый день и каждую ночь. Ты преследуешь меня во сне, наяву — каждую секунду, которую я провожу без тебя.

— Нет. О чем тут вообще можно думать?

Ронан подходит влотную ко мне. Подняв руку, касается большим пальцем моей нижней губы, и меня моментально охватывает желание закрыть глаза и раствориться в его прикосновении.

— Что в тебе такого, что сводит меня с ума? — Пока взгляд его карих глаз держит меня в плену, его ласка начинает делать мне больно. — Почему у меня не выходит освободиться? Даже когда я по самые яйца нахожусь в ней, ты все равно умудряешься отравлять мои мысли.

— Ты свинья, — говорю я, отталкивая прочь его руку.

Я не хочу оставаться ни секундой дольше наедине с ним и потому разворачиваюсь, но не успеваю сделать и пары шагов, как Ронан ловит меня за левую руку и, заломив ее мне за спину, притискивает к себе так резко, что я выдыхаю. Я пытаюсь вырваться на свободу. Не получается. Я вся в его власти, и он это знает. Я — глина в его руках.

Тяжело дыша, Ронан обхватывает мою грудь. Прикосновение грубое и призвано наказать нас обоих.

— Он хорошо тебя трахает? Не хуже меня?

Его рука скользит вниз, трогает меня там. Натягивая ткань платья, погружается мне между ног.

— Он отлизывает тебе так же хорошо, как и я?

— Ронан, хватит, — молю его я, задыхаясь от боли и страсти.

— Знаешь, я ведь любил тебя. Но теперь смотрю на тебя и понимаю, что зря тратил время.

Раздавленная его словами, я использую единственное оставшееся у меня оружие — свое тело. Вжимаясь в него, я тянусь вниз и стискиваю его эрекцию.

— Тогда почему у тебя стоит? — мурлычу.

Отпустив мою руку, он на шаг отступает. Он кажется холодным и полностью контролирующим ситуацию, но я знаю, что происходящее не могло его не затронуть.

— Потому что нельзя отрицать: трахаться ты умеешь отменно. Может, это все, на что ты годна.

Я со всей силы, до красного отпечатка на коже бью его по лицу. А он, коснувшись своей правой щеки, улыбается.

— Правда ранит, да, Блэр?

Меня всю трясет.

— Иди к черту, Ронан.

Когда я начинаю уходить, он ловит меня за руку и снова притягивает к себе.

— Как, я даже не получу прощального поцелуя? — зло шипит он мне в ухо, и от его теплого дыхания меня пробирает трепет.

Мое сердце бьется так быстро, словно скоро взорвется. В такой близости от него воспоминания уступают место реальности. Его прикосновения вновь становятся настоящими, они прожигают меня насквозь и обращают в пепел. В ноздри, опьяняя меня, врывается его запах. Ронан здесь, совсем рядом — и в то же время как никогда далек от меня. На мгновение у меня возникает мысль — так вот на что похож ад.

— Что… — Я пытаюсь высвободиться из его хватки. — Отпусти меня, Ронан.

— Нет, Блэр. — Его руки сжимаются туже. — Ты вообще когда-нибудь любила меня? Или я был для тебя очередной игрушкой?

— Какая разница? Между нами все кончено. Я с Лоренсом.

— Вранье, снова вранье. Ничего нового не можешь придумать?

Я дергаюсь сильнее.

— Убирайся.

Он отвечает мне нахальной улыбкой.

— С радостью. Но сперва сделаю это.

Он запускает пальцы мне в волосы. Обхватив мой затылок, тянет к себе, пока наши рты не сливаются воедино, и мое тело, пронизанное ощущением, что я вновь обрела нечто утраченное, моментально начинает реагировать на него, на его прикосновения, на агрессивные движения языка.

И все же наш поцелуй полон не только желания, но и ненависти.

Он горит огнем у меня на губах, расплавляет меня, сжигает дотла.

Он словно восхитительная война.

И словно возвращение домой после долгой разлуки.

Ошеломленная, околдованная им, я таю в его объятьях и позволяю эмоциям одержать победу над логикой. Наши языки сплетаются в страстном сражении, которое требует полной капитуляции от нас обоих, и на мгновение я сдаюсь, опьяненная его вкусом, его запахом, им самим. Я толкаюсь к нему с такой силой, словно хочу сплавить наши тела воедино, пока сквозь меня — или сквозь него? — проносится дрожь. И, боже, как это хорошо. Но вскоре на меня обрушивается реальность, и я осознаю, что наделала. Чему я разрешила случиться. Я упираюсь ладонями ему в грудь и отталкиваю его, резко оборвав поцелуй.

Моя грудь быстрыми толчками вздымается и опадает. Я смотрю на совершенно спокойного Ронана — его наш поцелуй будто бы и не тронул, в то время как я еле стою на ногах.

— Чувствуешь, Блэр? Вот она, правда. Но ты продолжай себе врать. Мне уже все равно.

Тыльной стороной ладони я тру свои губы, пытаюсь унять жжение, которое оставил его поцелуй, а может, пытаясь втереть его глубже, пока оно не окажется впечатано в кожу. И в этот момент слабости я срываюсь.

— Ты должен был исчезнуть из моей жизни. Ты не должен был возвращаться и все портить.

— Но я вернулся. — Убрав мою руку, он трет большим пальцем мою губу. — И что ты намерена с этим делать?

— Ничего. Я теперь с Лоренсом.

При упоминании Лоренса его лице темнеет от ненависти.

— Я любил тебя, Блэр. Я бы мог подарить тебе целый гребаный мир.

Мои глаза обжигает слезами.

— Нет, не мог бы. А Лоренс может.

На этом я срываюсь на бег и мчусь за спасением к вечеринке — пока не успела выставить себя на посмешище и взмолиться, чтобы он принял меня обратно.

Глядя, как она убегает от меня, я приваливаюсь к дереву и обмякаю. Дрожа, лезу за сигаретами, достаю одну и сую себе в рот. Щелкая зажигалкой, я бесстрастно отмечаю то, как сильно трясутся у меня руки. Сделав глубокую затяжку, я закусываю губу, выдыхаю дым. Я хочу прогнать с языка ее вкус, пропитанный надеждой и страхом, но все равно ее чувствую. И это настоящая пытка.

Проклятье.

Вернувшись в дом, я отправляюсь на поиски Рэйчел и нахожу ее в компании Алана и Лоретты Вандерхолл. Улыбка на ее лице — натянутая и неестественная. Выходит, она знает.

Я обнимаю ее за талию и шепчу ей на ухо:

— Хочешь уйти отсюда?

Она накрывает мою руку своей. Кивает. И, пока мы идем к выходу, замечает невыразительным голосом:

— Она очень мила, Ронан.

— Не думай о ней. Она в прошлом. — Глядя ей прямо в глаза, я подношу ее руку к губам и целую. — Я смотрю в будущее, а все остальное не имеет значения.

На следующее утро я увольняюсь с работы, а потом звоню Карлу. Мое первое интервью будет журналу Times, и оно назначено через две недели.

Я забуду тебя, Блэр. Вот увидишь. Пусть и ценой своей души, но я сломаю свою любовь к тебе.

Я спешу обратно на вечеринку, вот только мне больше не хочется, чтобы Лоренс обнял меня. Волшебство, пережитое нами в бальном зале, забылось. У меня больше нет сил себе врать. Не сейчас, когда каждая клеточка моего тела призывает меня вернуться в сад. Когда моя кожа еще горит воспоминанием о том, как Ронан обнял меня после столь долгого перерыва.

Раскидистые деревья, вызывая клаустрофобию, словно надвигаются на меня. Я начинаю идти быстрее, ориентируясь на теплые огни особняка, огни, которые обещают временное убежище от окружающей меня темноты. На долю секунды меня охватывает надежда, что ноги принесут меня в место, где сковывающих воспоминаний не существует, где я смогу стать свободна от прошлого. Но опять же, бегство ничего не решит. Меня держит в плену вовсе не прошлое, а мое проклятое сердце.

В доме, заметив Лоренса, я замираю на месте, переполненная печалью — за него и за нас. Мои ступни словно врастают в пол. Пока я пытаюсь взять себя в руки и спрятать бушующее за моим безупречным фасадом волнение, он поднимает голову и, когда наши глаза встречаются, улыбается той своей редкой, невероятной улыбкой. Но когда я не отвечаю, она исчезает.

Прости меня, Лоренс. Прости. Я говорила тебе, что недостойна хорошего отношения. Я — яд.

Испугавшись, что он прочтет мои мысли, я отворачиваюсь. И в этот момент вижу вернувшегося из сада Ронана. Его лицо неподвижно, но он прекрасен как раньше, а может и больше — теперь, когда я знаю, что он перестал быть моим. Я, впрочем, не единственная женщина в помещении, которая обратила внимание на него. Далеко не единственная. Со всех сторон на него устремлены похотливые взгляды, пока он движется легким и чувственным шагом, так не похожем на его былую походку. Разум говорит мне, что он — тот же самый мужчина, благодаря которому я поверила в лето и в солнечный свет, но, глядя на него, я понимаю, что тот мужчина исчез, и его заменил этот незнакомый мне человек.

Когда он по-хозяйски обнимает свою подругу за талию и тянет ее к себе, у меня возникает желание выцарапать себе глаза. Интимность этого жеста подразумевает, что он очень хорошо знаком с ее телом. И то, как она глядит на него, доказывает, что она тоже ослеплена его светом и всем, что он есть. У меня кружится голова. Парализующая боль сжимает грудь так, что становится трудно дышать.

— Ронан…

— Что, малыш?

— Что будет, когда все закончится?

— Ничего не закончится.

— Закончится. Все ведь заканчивается.

— Я точно знаю, что ничего не закончится. А знаешь, почему?

— Не знаю, но расскажи. Убеди меня, Ронан.

Он берет меня за руку, разворачивает пальцы и прижимает мою ладонь к центру своей груди.

— Чувствуешь, Блэр? Оно твое и останется твоим навсегда. Вот почему.

С ощущением, что я вот-вот упаду в обморок, я опираюсь о стену. На меня снисходит прозрение. Я же сама его оттолкнула. Вот и поделом мне, что он упал в чужие объятья.