Ей следовало бы испугаться. Она была девственницей. Но для своих лет она уже видела и слышала достаточно, чтобы не покрываться застенчивым румянцем. Втайне ей всегда было интересно узнать, каково это — переспать с мужчиной. Это явно не было больно — за исключением, разве что, первого раза, если верить рассказам других женщин. В противном случае женщины просто не стали бы этим заниматься. И она знала, что Вайльд, то есть Торнтон, будет с ней осторожен.

Он зарылся лицом между ее грудей, затем взялся зубами за ворот ее сорочки, пытаясь стянуть ее вниз. Она испуганно вздрогнула, и он отпустил добычу, улыбаясь ей с довольным видом.

Она в ответ тоже схватила его за рубашку и попыталась вытянуть ее края из-под пояса брюк. Удалось ей это лишь отчасти.

— А как тебе это, испорченный мальчишка?

— Хочешь немного испорченности?

Его дерзкая ухмылка одновременно интриговала и заставляла понервничать. Он стащил рубашку через голову, разрывая завязки, и швырнул ее на пол. Пока она пялилась на его обнаженный торс, он закрыл крышку фортепиано. От звука музыкального инструмента она даже подпрыгнула. А потом вскрикнула от неожиданности, когда он обхватил ее за талию и усадил сверху на крышку.

Теперь их лица были на одном уровне, сердце ее билось так бешено, словно норовило вырваться из груди. Какое- то время он просто смотрел ей в глаза, затем его руки скользнули под подол сорочки, поглаживая обтянутые чулками икры и кружевные подвязки, и лишь потом коснулись обнаженной плоти. Она не произнесла ни слова. Просто наблюдала. Ощущала. Губы ее приоткрылись.

Он коснулся пальцами ее промежности, после чего обхватил ее ягодицы обеими руками и притянул к себе. От такого рывка сорочка ее подскочила до самой талии.

— О боже! — Она схватила его за плечи и залилась краской, когда его взгляду открылось ее неприкрытое интимное место. Она едва не вырвалась из его рук, но то, с какой нежностью он ею любовался, заставило ее остаться на месте. Он медленно поднял на нее глаза.

— Вот что значит испорченный, — прошептал он, наклоняясь, чтобы неторопливо, со знанием дела ее поцеловать. Тем временем он поглаживал пальцем ее увлажнившиеся складочки. Она застонала, жадно целуя его в ответ, сильнее раздвигая ноги.

— А еще вот это.

Он опустил голову к ее груди и легонько укусил за сосок. Пальцы его тем временем продолжали ласкать ее между ног.

Голова ее запрокинулась назад, глаза закрылись, и она вцепилась в него обеими руками.

— И вот это, — промурлыкал он, укладывая ее на спину прямо на фортепиано. Затем голова его резко нырнула вниз, и она почувствовала прикосновение языка у себя между ногами.

Она вся содрогнулась, порываясь снова сесть. Но он положил руку ей на грудь, мягко возвращая обратно в горизонтальное положение. От безумного наслаждения, которое он доставлял ей своим языком, у нее кружилась голова.

Откуда ей раньше было знать, что существует такое блаженство? Опьяненная нереальным наслаждением, она вонзила ногти ему в плечи, будто боялась его отпустить. Она была настолько возбуждена, что ее тело мгновенно подчинялось его воле. Он распалял ее все больше, больше и больше, пока она не выгнулась дугой, поднося таз к его рту и срывающимся шепотом умоляя окончить ее муку. Когда он наконец это сделал, внутри нее, подобно китайскому фейерверку, мириадами искр взорвалось чистое наслаждение.

Тело ее обмякло, он вовремя успел подхватить ее, пока она не сползла с фортепиано вниз.

— Хорошая моя, — ласково произнес он. — Хочешь еще?

Голова ее обессиленно склонилась набок, и она с трудом приоткрыла глаза. Он пристально смотрел на нее — яркий пример мужчины, умеющего держать себя в руках, даже когда на пальцах у него следы женской страсти.

— Хочу тебя. — Она качнула бедрами ему навстречу. — Господи, Вайльд, пожалуйста, заканчивай это. Возьми меня, пока я окончательно не утратила рассудок.

— Подумай как следует, — предостерег он, разрывая шнуровку на брюках.

— Я подумала, — Она улыбнулась, когда он наконец-то стащил с себя одежду, обнажая ту часть тела, которую она никогда прежде не видела, только представляла. Но даже в собственных фантазиях она не представляла его таким. Его мужское достоинство воинственно выпирало вперед, твердое и набухшее.

На миг ее охватила паника, неприятно засосало под ложечкой.

— Ты больше, чем я думала.

Он коротко рассмеялся, затем просунул руки ей под ягодицы и придвинул к самому краю фортепиано.

— Не бойся, Миранда. Мужчины и женщины созданы Богом так, чтобы подходить друг другу, как ключ к замочной скважине.

— Я знаю, что ты не сделаешь мне больно.

Она сильнее сжала его руки.

— Первый раз тебе может быть немного неприятно, — предупредил он, подводя головку члена вплотную к ее промежности. — Я постараюсь быть осторожным.

— Спасибо, — выдохнула она и глухо застонала, когда он стал постепенно вводить в нее свою разгоряченную плоть, неумолимо продвигаясь все глубже.

Наконец он проник внутрь, — ей казалось, что еще немного и она лопнет, — вводя свой член в ее девственное лоно. Она сморщилась от боли, а он неумолимо продвигался вперед. И когда он полностью заполнил собой ее нутро, то наклонился и поцеловал в губы.

— Держись, — предупредил он и стал ритмично двигаться.

Раньше, после происшествия на обеденном столе, она думала, что его пальцам нет равных. Буквально несколько секунд назад она готова была поклясться, что его губы — это пропуск в рай. Но это… Это преобразило ее тело и закружило в вихре чувств, это было апогеем всего того, что она испытывала раньше.

— Вот так, — горячо шептал он, поднимая ее ногу за колено и закидывая себе на спину. — Держись, любовь моя. Я покажу тебе такое, о чем ты даже не мечтала.

— Господи, что ты делаешь?

Он навалился на нее сверху. Давя на нее своим весом, он затронул глубоко внутри нее чувствительные точки, о существовании которых она даже не подозревала.

— Делаю тебя моей.

— О боже!..

Она закрыла глаза, чувствуя, что сейчас все повторится. Она слепо уткнулась в его шею, а он тем временем ласкал языком ее соски. Это сводило с ума их обоих. Затем он задвигался еще быстрее и сильнее, и она почувствовала, как он набухает внутри нее.

— Держись, — приказал он, делая финальные рывки. И тут он быстро вышел из нее, весь дрожа от напряжения. Глаза его были закрыты, мышцы на шее вздулись. Наконец он издал протяжный глухой стон наслаждения, испытывая то же, что и она. Пальцы его непроизвольно сомкнулись на ее конечностях, и он выпустил свой сок ей на бедро. Наконец напряжение отступило, и он прилег рядом с ней.

Он положил голову ей на плечо, а она играла с его волосами. Он дышал так тяжело, будто пробежал много миль. Она улыбнулась одними уголками губ.

— Так вот что значит заниматься любовью.

Он приоткрыл один глаз.

— Дай мне пару минут, и я покажу тебе больше. Мы можем даже переместиться на кровать в этот раз. Боюсь, все произошло быстрее, чем я хотел. — Он снова закрыл глаза, протянул руку и ласково погладил ее грудь. — Я слишком сильно тебя хотел. Мне кажется, я буду хотеть тебя всегда. Даже на склоне лет, когда мы оба впадем в старческое слабоумие.

Она старалась не придавать этой фразе слишком много значения.

— Никогда не представляла тебя в роли похотливого старикана.

— А я все время только о тебе и думал. — Он неторопливо и с ленцой провел рукой по ее обнаженному телу. — Именно такой я тебя и представлял. Нагой. Моей.

Ей было лестно от того, что она вызывала у него такое сильное желание, и все же сердце ее ныло от того, что он не предложил. Она уступила своей страсти и отдалась ему, но ничего не изменилось. И не изменится. У нее никогда не будет его любви или возможности быть с ним рядом на правах жены.

— Я твоя на эту ночь, — прошептала она. Ей оставалось только надеяться, что у нее хватит сил уйти, когда настанет время.


— Ну же, Вайльдхевен, мы ждем. Показывай свои карты.

Дэниел Бирн высокомерно приподнял бровь и саркастически рассмеялся.

— Ты на что-то намекаешь, Ротгард?

— Может быть. — Лорд Ротгард постучал ребром небольшой колоды карт по столу. — Никому не может постоянно везти.

Бирн пожал плечами.

— Госпожа Удача от тебя сегодня явно отвернулась, Ротгард. А может, тебе мозгов не хватает?

Ротгард вскочил со своего места, зеленые глаза его яростно сверкали.

— Выбирай слова, герцог.

— Не каждому дано соображать в картах. — Бирн самодовольно ухмыльнулся. — А у вас это, как я вижу, фамильная черта.

Мужчины, присутствовавшие в комнате, стали тревожно переговариваться, чувствуя, что напряжение между игроками становится опасным.

— Что ты хочешь этим сказать, Вайльдхевен? — угрожающе спросил Ротгард.

— Делюсь наблюдениями. Не все обладают соответствующим темпераментом или мышлением, помогающим в игре. Взять твоего сына, например.

— Моего сына в это не впутывай! — Ротгард швырнул карты на стол рубашками вверх.

— Должен признать, я обыграл его с превеликим удовольствием. Его лошади станут отличным приобретением для моих конюшен. — Бирн тоже положил свои карты. — Ты признаешь, что проиграл, Ротгард? Или весь этот спектакль лишь для того, чтобы не отдавать мне выигрыш?

Граф весь подобрался.

— Думай, что говоришь, Вайльдхевен.

— Мне просто стало интересно, это что, новая тактика членов вашей семьи — поднимать скандал за игровым столом, когда карта не идет? Со стороны можно подумать, что это мошенничество… Или, как минимум, непорядочность.

Ротгард вскочил. Стул, на котором он сидел, перевернулся и упал.

— Да как ты посмел усомниться в моей честности? Я ни от кого не намерен терпеть подобное!