Торнтон Матертон, герцог Вайльдхевен, для близких друзей — Вайльд, подставил свое плечо под гроб с телом мертвого друга, когда его спустили с катафалка. Как человеку с высоким положением в обществе, ему досталось место впереди, рядом с Вульфом — Эдвином Варрелом, графом Харвульфом, который шел по другую сторону гроба. Их друзья Кит и Дарси — виконт и обедневший граф — поддерживали гроб по центру. Как символично — эти четверо были друзьями еще со школьной скамьи, и теперь именно им надлежало доставить тело Майкла к его последнему пристанищу. Младшие братья Майкла, Вильям и Питер, поддерживали гроб в конце.

Траурная процессия направилась ко входу в приходскую церковь. Каждый сделанный шаг отзывался шорохом сухой земли под ногами и отдавался барабанной дробью в голове Вайльда. Как только он взошел на ступени, в нос ударил знакомый до боли запах расплавленного воска и цветов. Он воскресил в памяти тот, другой день. Воспоминание об этом буквально подкосило его, и он споткнулся о ступеньку, с трудом сумев сохранить равновесие и не выронить ношу. Вульф вовремя подхватил накренившийся гроб, бросив на друга полный упрека взгляд.

Вайльд внутренне сжался от немого укора, но внешне постарался этого не выказать, сохранив скорбное выражение лица. Герцог никогда и никому не демонстрировал свои слабости или чувства. И то, что сердце его сжималось от горя, касалось только его и никого больше.

Но смерть в ее многоликих проявлениях оказалась коварнее и изворотливее — она все-таки сумела пробить его защиту подобно кинжалу, вонзенному меж ребер, раздирая внутренности и оставляя жертву истекать кровью. Казалось, совсем недавно он стоял у богато отделанного гроба Фелисити, когда ее хоронили в фамильном склепе рода Вайльдхевенов. Хотя на самом деле с тех пор прошло уже около двух лет. А теперь он провожает в последний путь своего лучшего друга, которому предстоит покоиться в склепе этой маленькой церквушки на окраине Лондона.

Когда похоронная процессия шествовала по центральному проходу в церкви, какая-то пожилая женщина, закутанная во все черное, презрительно фыркнула в платок.

— Пьянчуга! — бросила она вслед Вайльду. Он удивленно заморгал, но пропустил замечание мимо ушей, поскольку в данный момент был полностью сосредоточен на том, чтобы покрепче ухватить гроб и аккуратно опустить его на специально отведенное место у алтаря.

Вся церемония прошла как в тумане. Слова викария с трудом долетали до него сквозь густую пелену отрешенности, происходящее казалось нереальным. Он ощущал присутствие Вульфа, Дарси и Кита, сидевших рядом с ним на твердой церковной скамье. Он слышал безудержные стенания матери Майкла, доносившиеся с первого ряда, — ее успокаивали младшие сыновья. Он, не моргая, смотрел на богато украшенный гроб, отказываясь верить, что Майкл действительно там, внутри. Все это напоминало кошмар, от которого он никак не мог очнуться.

Он должен был хоть что-то предпринять. Должен был остановить его.

Но нет, он был настолько поглощен своим горем, что отказался поехать с Майклом в Индию. Кто знает, возможно, если бы он позволил Майклу вывести себя из состояния той мрачной скорби и вновь наполнить свою жизнь красками, то сам Майкл был бы сейчас жив. Наверняка, будучи там вдвоем, они стали бы лучше присматривать друг за другом — так было заведено у них с самого детства.

Но он не поехал, отдав предпочтение сумрачным комнатам своего родового поместья и неоконченной опере, которую сочинял, вместо того чтобы веселиться с другом под жарким солнцем Индии. А теперь черные тени безвременно ушедших близких сгустились еще больше, окутывая его жизнь мраком. Сначала судьба отняла у него жену и неродившегося ребенка, а теперь — лучшего друга. Казалось, что он своей любовью обрекал людей на гибель.

Церемония закончилась неожиданно быстро, и он поспешил прочь из церкви, подальше от опостылевших запахов смерти и тления. Его кучер ждал неподалеку, задрапированная черной материей карета с герцогским гербом на дверце как нельзя лучше подходила для того, чтобы почтить память Майкла. Он поспешил к экипажу. Защитная броня, которая должна была укрыть его от давящей тоски, трещала по швам под напором всепоглощающей скорби. После смерти Фелисити он и на пушечный выстрел не подъезжал к Лондону и совершенно отвык общаться с другими людьми. Сейчас ему очень хотелось оказаться в уединенной атмосфере поместья Вайльдхевенов, чтобы обрести спасительный покой в своей собственной студии, наслаждаясь музыкой.

Находиться в Лондоне дольше сорока восьми часов он не хотел. Двадцать часов уже прошло. Завтра он планировал быть на подъезде к Дорсету, подальше от Лондона с его сплетнями и назойливыми горожанами, сующими свои носы повсюду.

— Вайльд, погоди! Ну остановись же!

Вайльд застыл на полпути, спрыгнувший с козел лакей уже готовился открыть перед ним дверцу. Он с тоской взглянул на карету, желая поскорее спрятаться в ее стенах, но заставил себя обернуться и увидел бегущего к нему Дарси.

— Дарси, рад тебя видеть!

— Черт возьми, Вайльд, ты со мной за весь день и парой слов не перекинулся. — Дарси остановился перед ним, одной рукой придерживая шляпу, другой приглаживая назад черные вьющиеся кудри.

— Извини, Дарси. Просто… похороны…

Дарси понимающе кивнул.

— Все еще переживаешь смерть жены?

— Да.

— Понятно. — Дарси улыбнулся своей обаятельной улыбкой. — Было бы неплохо, если б ты подбросил меня домой, Вайльд. Если, конечно, у тебя есть время…

— Конечно, — Вайльд махнул рукой в сторону кареты. — Только скажи Гудмену, куда тебя доставить.

— Чудесно! — Дарси, не мешкая, забрался внутрь, на ходу сообщив кучеру свой адрес.

Вайльд со вздохом последовал за ним. Долгожданное уединение откладывалось.

Как только они уселись, экипаж тут же тронулся.

— Я думал, ты приехал с Китом, — заметил Вайльд.

— Так и есть, но у тебя карета получше, — Дарси рассмеялся, но глаза его оставались серьезными. — На самом деле я хотел поговорить с тобой без лишних ушей.

Вайльд нахмурился.

— Что-то не так?

— Это я у тебя хотел спросить. — Дарси откинулся на подушки, его привлекательное лицо выражало беспокойство. — Я понимаю, что тебе нужно было какое-то время побыть одному, вдали от города, ты оплакивал Фелисити и своего нерожденного сына. Мы с Вульфом и Китом специально тебя не беспокоили, посчитав, что ты сам с нами свяжешься, когда будешь готов.

— Я ценю это.

— Но при этом я не могу поверить, что ты вернулся в город и ни слова нам не сказал, — продолжил Дарси. — А тем более у меня не укладывается в голове, как ты вообще додумался отправиться в такое место, как Фултон, без меня.

Вайльд нахмурился.

— Ты о чем?

— Я говорю об инциденте, случившемся три дня назад. Не понимаю, почему ты не взял с собой меня. Я мог бы тебе помочь. — Дарси нахмурил лоб. — Я беспокоюсь за тебя, Вайльд. Мне очень жаль, конечно, но со стороны кажется, будто ты слегка тронулся рассудком после смерти жены.

— Ты будешь сожалеть еще больше, если сейчас же не объяснишь, в чем дело. Что это за бред насчет Фултона?

— Ничего себе, бред. Все знают, что три дня назад ты просадил там кругленькую сумму. Но еще больше меня волнует драка, что случилась потом. Ты избил человека до полусмерти лишь потому, что тот жульничал, — на тебя это совершенно не похоже.

Вайльд уставился на друга в полнейшей растерянности.

— Дарси, ты пьян? Меня не было в Фултоне три дня назад, и я не устраивал там никаких драк. Я же говорю тебе, что приехал в Лондон вчера поздно вечером.

Дарси весь напрягся.

— Вайльд, я пытаюсь тебе по-дружески помочь, но если ты и дальше будешь отрицать факты, мы ни к чему не придем.

Глаза Вайльда превратились в узенькие щелочки, а сердце, в котором жили любовь и привязанность к Дарси, покрылось учтивой светской холодностью, словно коркой льда, как пруд в его имении зимой.

— Дорогой мой лорд Райвуд, скажите, за те двадцать лет, что мы знакомы, я когда-нибудь лгал?

— На моей памяти, нет. Но тогда, выходит, лгу я, ведь так? Обычно ты говоришь таким тоном, когда взбешен. Но я всего лишь пытаюсь помочь. Ты всегда был образцом для подражания, Вайльд, и столь позорное поведение тебе не свойственно. Об этом сейчас судачит весь город.

— Судачит? — Вайльд подался вперед, напрягшись всем телом. — О чем? С тех пор как Фелисити умерла, я не покидал своего имения.

— Новость о драке облетела все лондонские салоны. Мне очень жаль, Вайльд, я знаю, как ты не любишь сплетни.

— Черт возьми, Дарси, я не участвовал ни в каких потасовках. Кто-то наверняка ошибся. — Вайльд откинулся на сиденье, жадно глотая воздух. Проклятые сплетники! На его долю и без того выпало немало испытаний.

— Ошибки быть не могло, Вайльд. Тебя видел Джонас Пендлтон, он-то и рассказал об этом остальным. Ты тогда, конечно, напился до чертиков — может, поэтому так себя и вел.

— Это безумие какое-то.

— Если бы ты взял меня с собой, может, и не было бы этой гнусной истории. — Дарси теребил в руках слегка потертый край сюртука. — Ты же знаешь, в карты я мастак играть всегда.

— Обо мне говорит уже весь Лондон?

— Боюсь, что так.

— Клянусь честью, Дарси, меня там и в помине не было. — Он заглянул другу в глаза. — Должно быть, Пендлтон зачем-то пытается опорочить меня. Но ты-то должен мне верить!

— Может быть, — нахмурился Дарси. — Должен признать, меня эта история изрядно потрясла.

— Как такое возможно, чтобы сплетня, наподобие этой, расползлась по городу в мое отсутствие? — Вайльд поджал губы и бросил полный отвращения взгляд на мелькающие в окне здания Лондона. — Вот бы отец посмеялся, будь он жив.

— Думаю, Пендлтон мог попытаться тебя очернить, — предположил Дарси. — Эта версия, пожалуй, самая правдоподобная из всех.