Да, именно гнетущее. Эта ферма ничем не отличалась от других: здесь располагались всевозможные хозяйственные постройки — конюшня, курятник, хранилища; было много земли. Было видно, что люди живут на ферме не один десяток лет, но земля казалась заброшенной, запущенной, неживой.

Задумавшись, Мик споткнулся и остановился. Хотя здесь, в отличие от своего собственного дома, он не заметил явных разрушений, но все же тут было как-то неестественно тихо и на всем лежал отпечаток отчаяния. Над рекой уныло висели остатки моста. Сарай, в котором прятался Мик, сильно обветшал. Чувствовалось, что надворные постройки почти не используются.

Даже сам дом как-то сердито смотрел на Мика. Он представлял собой простое изящное строение с многочисленными окнами, по всему периметру которого шла широкая веранда. Судя по виду, когда-то это был великолепный особняк. Но сейчас он еще больше, чем остальные постройки, нуждался в ремонте. Крыльцо перед верандой расшаталось и покосилось, а маленькие верхние окошки, грязные и заколоченные, смотрели на мир злыми, прищуренными глазами.

— Хватит таращиться, заходите внутрь.

Мик, слегка покосившись назад, заметил на лице девушки тень смущения. Она как будто догадалась, о чем он думал, и ему показалось, что ей захотелось что-то объяснить ему.

Но даже если это и было так, то ей хорошо удалось подавить свое желание. Толкнув незнакомца дулом револьвера, девушка еще раз напомнила ему, кто здесь хозяин положения. А поскольку на Мике было только нижнее белье и связан он был, как дикий зверь, у него пока не было оснований надеяться на то, что с ним будут разговаривать по-человечески. Но это пока.

Подчиняясь безмолвным командам хозяйки фермы, Мик начал подниматься по лестнице, осторожно лавируя между трещинами в досках и острыми щепками, которые могли пропороть ему ногу. Наверху Мик остановился, ожидая, когда Крокет откроет огромную дверь с матовыми стеклами, напоминающую о лучших временах. Заходя в дом, Мик заметил деревянную вывеску, которая стояла на веранде у стены. Когда-то она была, должно быть, очень яркой, но теперь краска потускнела и облупилась, и с большим трудом можно было разобрать надпись: «Переправа и постоялый двор Вайлдера». Вывеска была засунута за видавшую виды кресло-качалку. Еще несколько таких же кресел-качалок стояло бок о бок на веранде.

— Когда войдете, смотрите под ноги, — приказала девушка. — Здесь много ценного, и я не хочу, чтобы вы что-нибудь сломали.

Мик не мог удержаться от недоверчивого взгляда. Неужели в такой разрухе еще одна сломанная вещь может иметь хоть какое-то значение? Это место — гостиница, если верить вывеске, — давно уже пришло в полный упадок, и забота о парочке лишних ваз казалась смешной. Если даже сюда когда-нибудь прибудут постояльцы, то, бросив беглый взгляд на дом, они поспешат побыстрее убраться. Так что, скорее всего, никто никогда не обнаружит, что Мик что-то сломал в этом доме.

Но даже если бы у него во рту не было кляпа, он все равно не стал бы ничего этого говорить девушке. Мик был слишком занят разглядыванием и изучением того, что представилось его взору. Это было его старой привычкой — смотреть на мир вокруг себя с подозрительностью и пытаться оценить все, что он видел.

Войдя из веранды в дом, Мик оказался в темной и мрачной передней. Тусклый дубовый пол расстилался до запущенной лестницы, которую покрывала ветхая красная дорожка. Внутрь дома вел узкий коридор, почти все пространство заполняло пыльное, изъеденное молью огромное чучело медведя.

Мик был изумлен. Чучело настоящего зверя имело устрашающий вид. Можно было представить, каким кошмаром была когда-то встреча с ним для того, кто убил его. Чучело стояло на резном деревянном постаменте, но даже и без него медведь, стоящий на задних лапах, был около двух с половиной метров в высоту.

— Его застрелил мой отец, — сказал, ухмыльнувшись, Крокет.

Лиза снова ткнула Мика револьвером.

— Сюда, — проговорила она, указывая направо и открывая дверь. Мик заглянул внутрь. — Это гостиная. Здесь мы принимаем гостей. Раз уж вы зашли к нам, пусть вам будет у нас хорошо.

Мик медленно вошел в комнату. Он все еще пытался разобраться в том, что успел заметить, когда его вели сюда. Но пока это была трудновыполнимая задача. Что-то здесь было не так. С этим домом, с его обитателями произошло что-то такое, чего никто из них не ожидал, к чему они не были готовы. И это «что-то» наложило на них сильный отпечаток.

Гостиная была маленькая и просто обставленная, когда-то, должно быть, очень элегантная. Но сейчас она стала какой-то неуютной и унылой. Диваны и кресла, покрытые накидками, загромождали все пространство, а пыльные столы были свалены в кучу. В комнате было жарко и душно, и дерево уже начало подгнивать. Мыши изгрызли салфетки для мебели и выцветший чехол, покрывающий пианино. Свет почти не проникал в комнату сквозь грязные кружевные занавески и полинявшие парчовые портьеры. Хрупкие обломки комнатного папоротника стояли в тусклых медных подставках.

Девушка толкнула Мика в кресло, из которого мгновенно поднялось облако пыли. Она вынула кляп и отступила на шаг, предоставляя незнакомцу возможность рассмотреть людей, от которых теперь зависела его жизнь.

Всего их было восемь. Лиза была значительно старше всех, и в ней чувствовалась какая-то пустота и надломленность. В ее взгляде не было женского кокетства, готовности к флирту. Лиза смотрела на Мика, как на врага, а не как на мужчину, которого могла бы покорить. Мику никогда прежде не приходилось видеть, чтобы хорошенькие женщины так себя вели.

Остальные были мальчишки разного возраста. Мик решил, что им примерно от пяти до семнадцати лет. Крокет, парень, который его связывал, был самым старшим. Рядом с ним стоял темноволосый мальчишка с черными глазами, смотревшими на Мика сквозь толстые стекла очков. Ему было около шестнадцати. Третий мальчик выглядел лет на четырнадцать, он был в черных брюках, рука у него была обмотана бинтом. Рядом стояли два смышленых близнеца, одетые во что-то сильно похожее на набедренные повязки и покрытые боевой раскраской индейцев. Еще одному мальчику было лет девять, он держал в руке небольшой мешочек. Самый маленький, пятилетний, прижимал к себе старого тряпичного кролика и смотрел на Мика со страхом, будто опасаясь, что тот может убить их всех.

— Здесь что, приют для сирот?

Лиза сердито нахмурилась.

— Помолчите, или я снова засуну вам кляп, — сказала она.

Крокет слегка толкнул ее локтем.

— Кто он такой?

— Мы нашли его на чердаке в сарае, — ответил один из близнецов.

— Мы думаем, он шпион.

Хищный огонек блеснул в глазах раскрашенных под индейцев братьев.

— Мы первые обнаружили его.

— Он спал.

— На соломе.

— Как вражеский дозорный.

— Или как вождь команчей в засаде.

Братья начали приближаться к Мику — один держал в руке грубый деревянный томагавк, а другой — остроконечную палку.

— Но теперь он связан….

— Мы положим под него хворост….

— И подожжем его….

— А затем снимем с него скальп….

— А потом….

— Хватит! — Лиза топнула ногой и сердито посмотрела на близнецов. — Это уже не игра. Это живой человек. Живой преступник. Насколько я понимаю, именно он со своими дружками занимался здесь воровством и «реквизицией».

— Но…

— Молчите оба. Мне нужно подумать.

В комнате наступила тишина. Какая-то тягостная тишина. Крокет сжал кулаки и стоял, широко расставив ноги, и с угрозой глядя на Мика. Близнецы продолжали воинственно сжимать оружие.

— Мы можем, пытать его, пока он не заговорит. Вставим спички ему в…

— Бриджср! Ни одна из ваших кровожадных идей не подходит. Боже, я не могу понять, как подобные мысли приходят вам в голову.

Мик не верил своим ушам. Ему казалось, что он попал в психиатрическую лечебницу. Близнецы хотели снять с него скальп, Крокет, без всякого сомнения, мечтал только о том, чтобы задушить его, а мальчишка, которого называли Бриджером, был готов пытать его до тех пор, пока он не заговорит. Можно было только догадываться, какие мысли роились в голове мальчика в очках, и страшно было даже представить себе, о чем думал самый маленький, мертвой хваткой вцепившийся в тряпичного кролика.

— Мы должны его связать.

— Да он связан уже, — усмехнулся Бриджер. — Я вам говорю, нам надо…

— Бриджер, замолчи!

— Ну ладно, ладно.

Но Мику казалось, что Бриджер вовсе не собирался отказываться от своей идеи.

Лиза задумчиво нахмурила брови, затем обратилась к самому старшему брату.

— Крокет, принеси сюда мамин сундук. А ты, Бриджер, притащи цепь из сарая и кандалы для наемников, которые папа повесил на стенку.

Крокет ушел. Тот, что хотел пытать Мика, выбежал вслед за ним, и было слышно, как он шлепает босыми ногами по веранде.

— Бун, возьми всех и иди в спальню. Сидите там, пока я вас не позову.

— Но, Лиза…

— Делай, как я сказала!

Мальчик в очках кивнул и повел остальных детей по коридору.

— Закрой дверь!

В ответ раздался мягкий щелчок замка. Лиза с шумом выдохнула, затем подошла к Мику.

— Вставай, ворюга.

— Я уже говорил вам, что я не…

— Вставай!

Перестав возражать, Мик поднялся. Ему казалось, что если он будет покорно исполнять требования девушки, то она, может быть, немного смягчится.

— Что бы вы там ни думали, я не дура, мистер.

— Я этого и не говорил.

Лиза нахмурилась, но ничего не ответила. Вместо этого она приставила револьвер к его ребрам и тихо приказала:

— Не шевелитесь.

Мик хотел сказать ей что-нибудь, но слова застряли у него в горле, когда он почувствовал, как Лиза медленно, как будто пытаясь что-то найти, начала водить свободной рукой по его груди.