— Пован! — окликнул гостя сэр Вильям и поднял раскрытую ладонь в знак мира.

Индеец соскочил с лошади и подошел поближе. Джесси не ошиблась: он был действительно очень высок. Пожалуй, не ниже Джейми. И тут же ей бросились в глаза другие интересные совпадения. Оба были идеально сложены, мускулисты и подтянуты, двигались ловко и неслышно, при этом выглядели чрезвычайно уверенными в своих силах.

— Здравствуй, Вильям Тибальд, — промолвил индеец, к удивлению Джесси, на чистом английском языке. Темные глаза обратились к ней и небрежно оглядели с головы до ног. Джесси покраснела под столь откровенным взглядом и принялась гадать, что может твориться в голове у этого дикаря: несмотря на ворох теплой одежды, ее беременность стала очевидной для окружающих. Судя по всему, Пован был заинтригован не меньше, чем она.

— Я всегда рад приветствовать тебя, Пован, — ответил сэр Тибальд. — А это леди Камерон, женщина Джейми — его жена.

— Жена Джейми? — На лице индейца промелькнуло любопытство.

— Да.

— Здравствуй, жена Джейми.

— Здравствуй, Пован, — сказала Джесси. Она выступила вперед и решительно пожала сильную бронзовую руку.

Индеец следил за ее действиями со смесью удивления и удовольствия и со смехом заявил сэру Тибальду:

— Эта женщина достаточно хороша для моего друга Джейми. И она затяжелела от его семени — это тоже хорошо.

— А это Элизабет, — представила Джесси сестру, которую ей пришлось силой выпихивать из-за своей спины. — Леди Элизабет. Она — моя сестра.

Элизабет от испуга потеряла дар речи. Пован и ее смерил взглядом, а потом выразительно сплюнул под ноги, не скрывая презрения. Он буркнул что-то по-своему, повелительно взмахнул рукой, и к ним приблизился один из его воинов с поломанным мушкетом в руках. Непрочно пригнанный затвор отвалился от деревянного приклада.

Пован немедленно перешел к делу:

— Где Джейми? Я хочу починить мушкет.

— Джейми отправился на встречу с Опеканканоком, — сообщил сэр Вильям. — Его пригласил сам вождь. А пока я могу дать тебе взамен вот этот мушкет… — Он замялся.

Джесси, до того опиравшаяся на оружие как на палку, легко подняла его и с улыбкой протянула Повану. Тот принял тяжелый мушкет и снова засмеялся:

— А она сильная женщина. Хороша для Джейми. Она сможет долго работать в поле и родит много здоровых детей.

На этом беседа закончилась. Пован повесил мушкет на плечо и взмахнул оперенным копьем в знак прощания. Ловко вскочил на свою неоседланную лошадь, еще раз взмахнул мушкетом и копьем и поскакал обратно в лес. Его воины рысью побежали следом.

Элизабет тихо охнула и потеряла сознание.

— Ох, держите ее! — только и успела воскликнуть Джесси, и сэр Вильям подхватил девушку на руки.

Вскоре Элизабет очнулась. Голубые глаза широко распахнулись, но взгляд их оставался мутным.

— Боже, он нас всех чуть не убил!

— Такого не могло случиться, миледи! — уверенно успокаивал ее Тибальд. — Ведь мы в мире с индейцами!

— Давайте вернемся домой и выпьем чего-нибудь укрепляющего, идет? — предложила Джесси.

Она не хотела, чтобы Элизабет заметила это, но не могла сдержать дрожь. Ее сильно трясло, причем непонятно — от пережитого страха или от возбуждения.

Сэр Вильям нес Элизабет на руках, но перед палисадом она заявила, что сможет дойти сама, она не маленькая. Бедняжка рассеянно улыбнулась Джесси:

— Ух, ну и страшилище же этот вождь!

— Глупости, Элизабет, он ничего страшного не сделал! — возразила Джесси.

— Пован — наш друг, — подхватил сэр Вильям. — И он близкий друг Джейми. Зимой 1609 года Джейми служил в отряде капитана Джона Смита. Племя Поухатана предало белых людей, и с обеих сторон началась жуткая резня. Пован и Джейми были тогда гонцами. А Пована угораздило наткнуться на отряд беглецов из Джеймстауна, спускавшийся вниз по реке. Его чуть не вздернули на месте, но Джейми заступился за него и позволил уйти. Он убедил своих товарищей, что негоже добропорядочным английским солдатам воевать с безоружными детьми. И с тех пор они не забыли Друг друга. Пован стал большим вождем в своем племени. Правда, верховная власть в союзе принадлежит Опеканканоку, однако и слово Пована имеет немалый вес.

— Он настоящий дикарь! — ужасалась Элизабет.

— Да, Пован дикарь, но он неотъемлемая часть этой земли, — ответил сэр Вильям. И смущенно улыбнулся Джесси: — Д ВЬ1 держались молодцом, леди Камерон. Джейми может гордиться вами.

— Затем сэр Вильям попросил у дам позволения откланяться. Джесси задумчиво смотрела ему вслед и размышляла над тем, что бы сказал Джейми по поводу положительного отзыва своего индейского друга. Стало быть, из нее вышла хорошая жена, чтобы гнуть спину у Джейми на полях и вдобавок рожать ему здоровых детей. Ну что ж, такую жену Джейми и искал.

Ночью, лежа в кровати, Джесси вспоминала своего мужа — |как и во все прошедшие после его отъезда ночи. Она проводила пальцами по тому месту, где он обычно спал, и всякий раз ее охватывал нетерпеливый трепет. Ей ужасно не хватало Джейми. Ей не хватало его, несмотря на то что они поссорились при прощании. Пусть они снова поссорятся, пусть доведут друг друга до ярости, лишь бы быть вместе. Лишь бы он оказался рядом, лишь бы приласкал ее. Она соскучилась по тому ощущению безопасности, которое дарили его объятия, по гулкому, звучному голосу. Она соскучилась по его смеху, по нежности, познанной в минуты близости. Несмотря на все попытки держать его на расстоянии, Джесси отдавалась ему беззаветно, до конца. Она ложилась с ним рядом, и Джейми уносил ее в безоблачную высь. Он не боялся подступиться к ней, если Джесси притворялась спящей, и не боялся разбудить на рассвете. Он мог быть то страстным и нетерпеливым, то трогательно нежным и медлительным, но ни разу не оставил Джесси равнодушной. Она никогда не могла устоять и покорялась его натиску — даже против своей воли — и взмывала на вершины блаженства в вихре невероятных ощущений. А теперь, когда Джейми уехал, ей оставалось только мечтать о нем, и мечты эти всегда были чудесными. Она грезила о его иссиня-черных глазах, в которых так неистово пылало пламя страсти. Она грезила о том, как будет лежать, ожидая его, в белоснежной ночной рубашке и он придет к ней, прекрасный и неутомимый, как молодой бог, и Джесси протянет к нему руки.

Но в эту ночь сон изменился. Начиналось все по-прежнему. Джейми приближался к ней: сильный, бронзовый от загара, снедаемый откровенным желанием, готовый к любви — И она ждала его, сгорая от нетерпения. Но неожиданно все изменилось: почему-то Джейми больше не был голым, на нем развевалась странная накидка из белых перьев, а взгляд стал недоверчивым и настороженным — совсем как у индейцев. Вроде бы это был прежний Джейми, а вроде бы и нет, и Джесси испугалась. А он грубо схватил ее за лодыжки и рванул к себе, раздвигая ноги. Джесси закричала от страха, но звуки застревали в горле, заглушённые пушистыми птичьими перьями…

Внезапно перья превратились в белый туман. Теперь Джесси шла куда-то, к какой-то кровати. Она не хотела поднимать одеяло, но должна была это сделать. И снова закричала. На кровати лежали в ряд несколько трупов. С краю — истлевшие, изглоданные до костей останки Линнет. Рядом — Джейми, в той же странной накидке из белых перьев, с вонзенным в грудь боевым топором. А возле Джейми лежала она сама — лицо белее мела, пустые глаза широко распахнуты, а руки судорожно прижимают к груди головку их мертвого младенца с ободранным скальпом.

Джесси забилась что было сил и обнаружила, что уже не одна. В дверях спальни стояли Элизабет с Ленор, а Роберт сидел с ней рядом.

— Это… это был дурной сон, — пробормотала Джесси, Она все еще тряслась от ужаса. Роберт ласково обнял ее, и бедняжка бессильно зарыдала. Он утешал Джесси, как брат, осторожно гладя по голове.

— Все в порядке. Все в порядке, — повторял Роберт.

— Это все тот индеец, — тут же заявила Элизабет. И Многозначительно посмотрела на Ленор. — Ей уже давно престали сниться кошмары, а сегодня все возобновилось. Это из-за встречи с индейцем, я точно знаю.

— И рано или поздно всех нас перережут как цыплят! — сокрушалась Ленор.

Слушая их, Джесси увидела свои слабости и страхи как бы со стороны. Она почти грубо отпихнула Роберта, вытерла слезы и выпалила:

— Простите меня. Я вела себя как дура, мне постоянно снятся дурацкие сны. Ничего страшного, со мной все в порядке. Ленор, никто не собирается нас резать. Пован — . друг Джейми. И наши часовые не дремлют. Мне ужасно жаль, что разбудила всех. Пожалуйста, ступайте спать и не тревожьтесь понапрасну.

К этому времени в хозяйскую спальню поднялась миссис Лоутон и остолбенела при виде Роберта, сидевшего на кровати рядом с Джесси.

— Что случилось?!

— Дурной сон, миссис Лоутон, только и всего. Мне ужасно неловко, — отвечала Джесси.

Роберт чмокнул ее в лоб. Джесси вскочила, ласково обняла сестер и еще раз извинилась перед экономкой:

— Пожалуйста, не обижайтесь на меня. Ступайте спать.

Оставшись наконец-тоодна, Джесси больше не предавалась сомнениям и раздумьям. Она лежала, не смыкая глаз, без сна и вспоминала своего мужа. Она представляла себе его темные глаза, его высокую, стройную фигуру, излучавшую недюжинную силу и неотразимое мужское обаяние. Его нельзя было не уважать, не оказывать ему почтения. Ужасный сон стал очередным напоминанием о том, что Джейми не признает ничьей власти и всегда поступает по-своему. Он не побоялся отринуть правила приличия и предрассудки своего круга и взял ее в жены. Он вырвал ее из когтей нищеты и голода, увел от беспросветного тяжелого труда ради куска хлеба. И потребовал от нее если не любви, то хотя бы уважения к себе. Но с некоторых пор Джесси испытывала к Джейми нечто большее. Она могла злиться на него и спорить, но он не был ей противен — напротив, она желала Джейми, желала страстно, лихорадочно и не могла этого отрицать. Правда, ей недоставало отваги, чтобы задуматься над тем, как можно назвать это новое чувство, но она поклялась себе в ту ночь, что когда Камерон вернется, то встретит в ее лице преданную и покладистую жену.