— Молли!

— Господь не оставил тебя, детка, ты вышла замуж за настоящего лорда! Ох, пусть он всегда благословляет тебя за то, что не забыла про меня и старину Тама. Джесси, Джесси! Подумать только, мы опять вместе! И тебе принадлежит этот шикарный дворец!

В горле у девушки снова запершило. Да, этот шикарный дворец теперь ее. Все серебро, и хрусталь, и шелк, и мрамор… Дивные, дорогие вещи. Однако Молли она не променяет на все сокровища мира…

— Ох, Молли! Как ты жила все это время? Расскажи поскорее! Выглядишь ты просто чудесно. И я так соскучилась. А скажи…

— Господь с тобой, детка! Как-никак, нынче первая брачная ночь, и негоже, если твой муж застанет меня здесь. Давай-ка я помогу тебе раздеться. Ночную рубашку я уже разложила на постели, а сейчас нужно поскорее снять платье.

Джесси чуть не вцепилась в подол, ее охватила дикая паника.

А Молли хлопотала вовсю. Сначала она осторожно сняла фату и платье, потом заставила молодую усесться, сняла с нее туфли и чулки и расшнуровала тугой корсет. Джесси осталась в одной нижней сорочке и вдруг подскочила и вцепилась в Молли.

— Я не смогу, мне этого не вынести!

— Ну что ты, Джесси! Нашла чего бояться! Да к тому же он такой пригожий да сильный! Не одна девица отдала бы с десяток годков своей жизни, лишь бы понежиться с таким молодцом! Да и ты красотка хоть куда! Вот увидишь, он полюбит тебя всем сердцем.

«Нет, он же ненавидит меня!» — пронеслось у нее в мыслях. Но даже перед Молли ей не хватило духу сказать об этом вслух.

Тем временем Молли сняла и сорочку. Джесси осталась совершенно голой и опять задрожала. Слава Богу, вскоре по плечам заскользил мягкий шелк ночной рубашки. Длинная, до полу, с глухим воротом и длинными рукавами, она не давала чувства защищенности, ибо оказалась практически прозрачной.

Вдруг в дверь постучали.

— Ох! — вырвалось у Джесси, которая мышью прошмыгнула под полог кровати, залезла под одеяло и натянула его до самого подбородка.

Молли торопливо запихнула одежду в сундук у изножья кровати. А потом побежала к двери и распахнула ее во всю ширь, приветливо сияя:

— Заходите, милорд! — После чего служанка ушла, а Джесси осталась.

Джейми перешагнул порог и закрыл дверь. На ходу снимая камзол, прошел в глубину комнаты, небрежно роняя одежду на крышку сундука. Со все возраставшим страхом Джесси следила за ним, сгорая от стыда. А Джейми направился к столу, налил себе изрядную порцию вина и вальяжно развалился в кресле с бокалом в руках. Его глаза, пока он смаковал вино, изучали Джесси.

Наконец он отсалютовал ей бокалом и промолвил:

— Ну вот мы и вместе, любовь моя. — Его губы скривила ироничная улыбка, а надменная бровь поползла вверх. — А кроме того, мы уже женаты, верно? — Затем он отставил бокал и поднялся с кресла, и от вальяжной небрежности не осталось и следа. В два стремительных шага он оказался возле кровати и вырвал одеяло из дрожащих пальцев жены. — Пора выяснить, не продешевил ли я?

Глава 8

Джесси вскрикнула от его прикосновения. Это произошло помимо ее воли — Джейми схватился за простыни так грубо. Она попыталась прикрыться вновь, но Камерон крепко сжал простыни и не сводил с девушки осуждающего взгляда. Суровое лицо его исказилось от раздражения, и в испуге Джесси едва удержалась от нового крика. Снова и снова она твердила себе, что в долгу перед ним, поскольку он сделал ее своей женой. Он сделал ее полновластной хозяйкой своего роскошного дома, дал ей горы хрусталя, серебра, щелков и драгоценностей. Но для него все эти вещи ничего не значат. Они достались Джесси не как свидетельство любви, а так, между прочим. Ведь он холит своих лошадей и покупает для них нарядную сбрую, а теперь примерно так же будет содержать и жену.

Как бы в ответ на ее мысли Джейми улыбнулся — медленно и цинично. Джесси чуть не бросилась наутек — было бы куда. Но во всем мире у нее не осталось убежища, нигде, кроме жестокого мира улиц и подворотен. Она его жена, и она вышла замуж по собственной воле.

— Что я вижу? Коварные мысли опять роятся в твоей прелестной головке?

Ах, если бы не эта проклятая улыбка! Скрипнув зубами, Джесси отпустила край простыни и рухнула обратно на подушку. Скрестила руки на груди и постаралась как можно отважнее взглянуть на него.

— У меня не было коварных мыслей.

— Понятно. Значит, ты в течение долгих одиноких ночей ждала этого мига, затаив дыхание?

— У меня не было коварных мыслей.

— Отлично! — И Джейми отшвырнул скомканные простыни на пол. Потом прошел в изножье кровати, сел скинул дорогие башмаки с пряжками и стянул через голову рубашку.

До его появления в комнате царил приятный полумрак. Но теперь оказалось, что повсюду ярко пылают свечи: они стояли на столе, на сундуке возле кровати, на каминной полке… Даже прогоревшие, казалось бы, дрова в камине вдруг вспыхнули с новой силой. Тяжелые портьеры надежно отгородили комнату от ночной тьмы, и просторная спальня как-то съежилась. Блики света играли на голом торсе Джейми, оттеняя мощные мышцы, бугрившие кожу. Джесси в который раз поразила ширина его плеч. Спина и грудь оказались такими же бронзовыми, как и лицо, от постоянного пребывания на солнце. В какой-то миг ей стало любопытно, где это он так загорел. Чтобы сдержать нервную дрожь от созерцания этой огромной фигуры, Джесси даже закусила губу. Ее заворожила игра рельефных, отлично развитых мускулов. Такой торс больше пристал молотобойцу. Он напоминал полуголого загорелого язычника, дикаря, одного из тех удивительных краснокожих людей, от которых Джейми так часто приходилось защищать свои владения в Новом Свете.

Рубашка с шелестом упала на кучу простыней. Камерон остался в панталонах и чулках. Четкое темное пятно густых жестких волос на его груди постепенно сужалось и длинной полосой уходило под пояс, невольно привлекая внимание к тому что скрывалось там, внизу живота. Тут же кулаки Джесси сжались, и она взмолилась о ниспослании чудесного избавления. Ее бросало то в жар, то в холод. Ей стоило огромного труда оставаться на месте — Джесси не сомневалась, что ее тут же поймают. Ей следовало отвлечься, постараться думать о чем-то далеком, и тогда можно будет перенести самое ужасное. Ей необходимо это перенести, ведь теперь она — его жена!

А Джейми, не обращая па ее муки никакого внимания двинулся к столу, молча, неслышно, с легкостью и грацией напоминавшими огромную кошку. Прижав пальцами фитиль Джейми погасил горевшую там свечу. То же он проделал и со свечой па сундуке.

Однако Джесси по-прежнему казалось, что в спальне слишком светло, а Камерон отлично знал, как продлить пытку до бесконечности. Ибо с каждой секундой ожидания ее все сильнее била дрожь. Исходившая от него энергия и мужская сила выводили ее из равновесия, и все отвратительнее казалось то, что она вышла за него замуж. Она сделала это ради роскошной жизни, но в то же время предоставила ему волю делать с собой все, что вздумается.

А он приблизился к камину — асе так же медленно и неслышно — и погасил последнюю свечу.

Еще не до конца прогорели дрова, разожженные в этот сырой, дождливый день расторопными слугами, — отблески пламени по-прежнему играли на его обнаженной груди. Вот Джейми задумчиво почесал затылок, и в Джесси вспыхнула надежда, что про нее забыли.

Но это было не так. Здесь же, возле камина, Джейми снял панталоны и чулки и направился к кровати, двигаясь все так же ловко и неслышно.

Мысли Джесси бешено метались в поисках выхода. Как отсрочить ужасный миг, достучаться до его жалости, если он вообще на нее способен? Опустив глаза она увидела плоский, мускулистый живот, длинные ноги, сильные, привычные к труду руки. Отблески камина высветили полосу курчавых волос, спускавшуюся до паха, где их густая поросль скрывала символ его мужественности.

Лицо Джейми оставалось серьезным. Сейчас ему было не до шуток. Упершись руками в бока, он холодно посмотрел на свою жертву.

— Снимай рубашку.

Джесси сжалась в перину. Она ненавидела этот уверенный хозяйский тон и поклялась, что не уступит без борьбы.

— Если в вас есть хоть капля сострадания, милорд, вы догадались бы, что не стоит торопить события.

— Что?

— Может быть, со временем…

— Миледи, я велел снять рубашку. Сейчас же.

— Роберт Максвелл никогда не был бы столь жестоким! Он дал бы своей жене время достаточно узнать себя!

— Мадам, вы и так знаете меня, и знаете преотлично! Стало быть, тебе хватает ума по-прежнему сохнуть по Роберту Максвеллу. Ну так слушай, Джесси, и заруби себе на носу! Я не Роберт Максвелл, и не далее как этой ночью тебе предстоит убедиться в этом! — Он бросал слова ей в лицо, на бронзовой шее неистово пульсировала жилка.

Джесси подумала, что хоть и видела его прежде в минуты гнева, такая вот ярость может привести к ужасным последствиям. От страха она выпалила первое, что пришло в голову:

— У вас манеры дикого вепря!

Однако презрение, которое Джесси вложила в свои слова, не проняло этого толстокожего типа. Как ни в чем не бывало он оперся руками на подушку по обе стороны от ее головы и холодно отчеканил:

— Зато у тебя, моя милая, нрав и манеры заправской шлюхи!

Джесси удалось залепить ему пощечину, и на бронзовой коже ярко заалел след от ее руки. Грозно сжав губы, Джейми мигом выхватил ее из кровати и поставил на ноги. Джесси и охнуть не успела, как ее новая ночная рубашка треснула и разорвалась пополам. Чертыхаясь, Джесси осталась стоять совершенно голая. Камерон схватил ее в охапку и понес назад на кровать, прожигая грозным взором иссиня-черных глаз.

— Ах ты, негодяй! — вопила она. — Вот оно каково, ваше хваленое дворянство! Вот как ведет себя чистокровный лорд!

— Да, Джесси, ты удачно корчишь из себя даму, даже очень удачно. Вот только сейчас все эти ужимки выглядят по меньшей мере глупо. И хотя твоя игра может позабавить кого угодно, я обещаю: мы не будем развлекаться ею на этой постели! — И он бросил жену на перину. Простыни давно валялись на полу, и под рукой не оказалось ничего, что бы помогло бы защититься от пронизывающего, обжигающего взгляда. Она не могла ничем прикрыться. Несчастная, униженная, Джесси оцепенела под его взором.