— Это не совсем так. Тирлох думал, что родители спасут меня от скандала, который раздула Петиция. Он хотел меня немножко припугнуть, только и всего. Я больно ущемила его самолюбие, отвергнув его ухаживания, и он воспользовался возможностью мне отомстить. Не слишком похвально с его стороны, но и особого греха здесь нет. Многие из нас на его месте поступили бы точно также.

— Возможно. Во всяком случае, нам захотелось бы так поступить.

Она кивнула:

— Конечно, он очень беден. Он всего лишь нуждающийся фермер, который ставит капканы на дичь и охотой добывает себе средства для пропитания.

Натан подавился сидром и уставился на нее как на сумасшедшую. Плезанс нахмурилась:

— В чем дело, Натан?

— Тирлох О'Дун? Бедный? Нуждающийся?

— Ты же сам видел, где и как он живет. Но у него большие возможности, Натан.

— О да, у него и впрямь большие возможности, хотя он уже превзошел ожидания многих.

— Что ты имеешь в виду?

— Этот парень очень богат. Назови любую отрасль промышленности, которую позволяет нам развивать малышка Англия, и ни в одной из них не обошлось без вмешательства Тирлоха О'Дуна. У него такой широкий размах и такие хорошие инвестиции, что он мог бы десять раз купить все мое состояние.

— Нет, — слабо возразила Плезанс, чувствуя, как по спине побежал холодок. — Ты видел, где он живет. Разве стал бы он ютиться в жалком доме на краю земли, будь он таким богатым, как ты говоришь?

— Это земля его родителей. Когда девочка осталась одна, он решил жить вместе с ней. Но у него есть целая бригада юристов, которые распоряжаются почти всеми его делами. Вероятно, он остался там ради нее, потому что в цивилизованном месте ее бы не приняли. Он ничего тебе об этом не рассказывал?

— Ни слова. Ты уверен?

Она не хотела верить, что Тирлох ей лгал.

— Совершенно уверен. Я вернулся в Вустер в начале зимы и поэтому не мог сразу за тобой поехать. Но разумеется, я сильно переживал за тебя и решил хотя бы выяснить, что за человек тебя увез. В этом мне очень помогли наш бостонский адвокат и Корбин Маттиас. Узнав, кто такой Тирлох О'Дун, я немного успокоился — слава Богу, ты живешь не в какой-нибудь хижине с тупым дикарем-охотником, одетым в шкуры. Но меня взбесило, что человек, который легко мог нанять себе двадцать служанок, принудил тебя к рабскому труду.

Плезанс уставилась на свои руки, огрубевшие от изнурительной многомесячной работы. С тех пор как она влюбилась в Тирлоха, их вид ни разу не вызывал у нее возмущения. Теперь же ее мозолистые руки были молчаливым свидетельством его обмана — вернее, той правды, которую он от нее скрыл.

Думая, что Тирлох беден, она усердно трудилась, пытаясь доказать, что из нее получится работящая хозяйка, которая охотно поможет ему строить хорошую жизнь. А оказывается, у него уже были средства, необходимые для хорошей жизни… Плезанс чувствовала себя полной дурой.

— Отец тоже не знал о его богатстве? — спросила она.

— Нет.

— Я так и думала. Иначе он подсунул бы ему Летицию. Но он выбрал Джона, потому что думал, что тот богаче.

— Тирлох О'Дун в сто раз богаче Джона Мартина. Кстати, Джон с Легацией поженились несколько недель назад.

— Бедняга Джон, вероятно, решил жениться на ней как можно скорее, чтобы она перестала ему докучать. Значит, ты не сказал отцу о богатстве Тирлоха?

— Нет. Зачем? Чтобы раздуть очередной скандал? — Он нахмурился, увидев, что она по-прежнему сидит, тупо глядя на руки. — Что с тобой? Ты расстроилась? Я не хотел тебя огорчать, но, мне кажется, ты должна знать правду. Это всегда лучше.

— Да, правда лучше, чем ложь. Жаль только, что я узнала ее не от Тирлоха. Какой же я была дурой!

— Нет, Плезанс.

— Да, Натан. Я столько месяцев из кожи вон лезла, доказывая Тирлоху, что могу стать выносливой поселенкой — я думала, что ему нужна именно такая женщина. Я хотела, чтобы он понял: несмотря на мое благородное происхождение, я не буду для него обузой. Я трудилась от зари до зари. Еще никогда в жизни мне не приходилось так вкалывать.

Натан слушал ее с нескрываемым раздражением.

— Пойми меня правильно. Я не возражаю против работы, — продолжила Плезанс. — Когда работа сделана хорошо, я испытываю гордость и удовлетворение. Но, оказывается, в этом не было необходимости. И к тому же я сильно переживала, когда допускала ошибки! Ведь я думала, что по моей вине Тирлоху придется тратить последние деньги. И он позволял мне так думать. Мне казалось, что я должна в кратчайшие сроки научиться всему — мыть полы, сучить лен, доить коров, — потому что такой бедный человек, как он, не может позволить себе жену-неумеху. Но мои свечи не всегда были идеальными, и ему приходилось покупать новые. Я нервничала, билась из последних сил. Иногда от тяжелой работы у меня ломило все тело. Значит, он просто играл со мной? И мои старания были напрасны.

Потянувшись через стол, Натан взял сестру за руки и пристально посмотрел на нее, когда она наконец подняла голову.

— Один Бог знает, с чего вдруг я защищаю этого человека, но, может быть, ты судишь его слишком строго? Может, это не было пренебрежением с его стороны, он просто привык так жить. Ведь он тоже тяжело работал, правда?

— Да, работал. От рассвета до заката. Говорю же тебе, меня возмущает не работа, а то, что все это время он не говорил мне правды и все мои действия были основаны на обмане. Он представлялся мне совсем не тем, кто он есть на самом деле. — Она покачала головой. — Даже в самые мрачные минуты, когда я не знала, чему верить, одно не вызывало у меня никаких сомнений: что Тирлох О'Дун — честный человек. Похоже, я ошибалась.

Натан открыл было рот, чтобы возразить, успокоить обиженную сестру, но передумал. Плезанс любит Тирлоха О'Дуна, но, судя по тому, что услышал о нем Натан, вряд ли он отвечает ей взаимностью. Пусть лучше ее сердце разобьется сейчас, когда она кипит от гнева и негодует из-за его обмана. Эти чувства дадут ей сил для исцеления.

А еще он догадывался, что Плезанс не только мыла полы в доме Тирлоха О'Дуна, но и делала для него гораздо больше. Натану очень хотелось задать сестре вопросы, которые бились в его голове, но он опять промолчал. Наконец Плезанс извинилась и пошла спать, оставив на столе нетронутым ужин. «Ничего, — подумал он, — не буду на нее давить. Со временем она придет в себя и все мне расскажет».

Плезанс лежала в постели, устремив взгляд в потолок. Она сомневалась, что вообще заснет этой ночью, несмотря на удобную гостиничную кровать. Слишком тяжело было на душе, а голова раскалывалась от мучительных вопросов. Все, во что она верила, оказалось ложью. «А правда, — с горечью подумала она, — не всегда приятная штука».

Правду о своих родителях она приняла довольно легко, почти без боли. Вот только жаль, что ей так и не довелось увидеться со своей настоящей матерью. Зато ее внебрачное происхождение многое объясняло — многое из того, что мучило ее в прошлом.

Тайна ее рождения не станет достоянием гласности — хотя бы потому, что Томас Данстан любыми путями постарается избежать скандального разоблачения. Это также помогло девушке принять правду относительно спокойно. Слава Богу, ей не придется терпеть унижения и позор в свете.

Однако то, что сказал Натан о Тирлохе, по-настоящему ее взволновало. И ранило в самое сердце. Его ложь омрачала все, что между ними было. Какая же она идиотка — влюбилась в такого жестокого человека! Ведь, насколько она знала, у него не было особых причин скрывать от нее правду о своем финансовом положении.

Плезанс смахнула слезинку. Нет, она не будет плакать из-за Тирлоха О'Дуна! Во всяком случае, пока не будет. Не может быть, чтобы она так сильно ошибалась в людях. Надо подождать. Если Тирлох за ней не приедет, значит, он действительно просто забавлялся с ней, как с живой игрушкой. А если все же приедет, опадает ему шанс объясниться — ради себя самой.

Только бы не стукнуть дверью по его красивой физиономии, когда появится у нее на пороге!

Тирлох перестал насвистывать веселую мелодию, когда в поле зрения показался его дом. Он выглядел каким-то нежилым. Встревожившись, он погнал своего коня быстрее. Причин волноваться как будто не было, однако сердце сковало страхом. Его не было дома почти четыре месяца, вдруг за это время что-то случилось? Люсьен погиб, зима миновала, и он думал, что Мойре и Плезанс не угрожают никакие опасности. Внезапно его уверенность пропала.

Он распахнул тяжелую дверь и встал на пороге, лихорадочно оглядывая дом. Никого. Мало того, здесь уже давно никто не живет. Тут его взгляд упал на листок бумаги, лежавший на кухонном столе.

Тирлох схватил записку и быстро пробежал ее глазами, потом перечитал заново:

«Дорогой Тирлох! Мой брат Натан приехал за мной, не прошло и двух недель после твоего отъезда. Он оплатил штраф, и я больше не должна у тебя работать. Натан забрал меня домой, в Вустер. С Мойрой все в порядке. Она и твои животные у Джейка. Плезанс».

Черт побери! Он скомкал листок в руке и отшвырнул его в сторону.

Как она могла так поступить — уехать от него после всего, что между ними было? Ее поступок ранил его в самое сердце, хоть ему очень не хотелось об этом думать. Он схватил кошелек с монетами, оставленный на столе, и метнул его в стену.

Поставив на пол свой дорожный мешок, Тирлох помылся, надел чистую одежду и вскоре опять был в седле — скакал галопом к хижине Джейка.

Мойра тихо засмеялась, увидев из окна хижины Джейка летящего на коне брата.

— А вот и он!

— Мчится во весь опор? — спросил Джейк, вместе с ней выглядывая из окна.

— Мчался, пока не увидел твою хижину. Теперь он едет небрежным прогулочным шагом. — Мойра покачала головой, подходя к двери хижины. — Ох уж эта мужская гордость! Он не хочет, чтобы мы видели, как сильно он переживает из-за женщины.