— Молодец, — пробормотала она.

— Конечно, я молодец.

— Слушай, Мойра, лучше говори сразу и не доводи меня до белого каления своими увертками. У меня и так настроение — хуже некуда.

— Джейк собирается в гости к своей сестре Элизабет. Она живет примерно в трех днях езды отсюда. Он приглашает меня поехать с ним.

— А ты спрашивала разрешения у брата?

— Да. Он сказал, что я могу поехать только в том случае, если ты справишься без моей помощи две недели. Может, меньше. Ну что, ты меня отпустишь?

Плезанс задумалась. Справиться-то она справится, но ей не слишком хотелось оставаться наедине с Тирлохом. Он уже вполне окреп и может опять начать к ней приставать. В присутствии Мойры она чувствовала себя гораздо спокойнее.

— Ты действительно хочешь ехать?

— Да. Я почти нигде не бываю. А с Джейком интересно, и его родня мне нравится. — Она скривилась. — Может быть, когда я вернусь, Тирлох перестанет рычать и скалиться, как медведь.

— Это верно, он стал совсем невыносим. Мне нужна твоя помощь в некоторых делах, к примеру надо сделать свечи, но это вполне можно отложить на две недели. Так что поезжай. Ник чему нам обеим терпеть сердитое брюзжание твоего братца.

— Пойду скажу Тирлоху и начну собирать вещи! — радостно воскликнула Мойра и тут же убежала.

Плезанс покачала головой. Наверное, зря она отпустила девочку. Но к сожалению, у нее не было веской причины для отказа, и эту горькую правду следовало признать.

Она выпрямила спину, приказав себе не трусить. «То, что происходит между мной и Тирлохом, касается только нас двоих, и не надо впутывать сюда Мойру. Я взрослая женщина и смогу дать ему отпор. А если не смогу, что ж… значит, буду расплачиваться за собственную слабость».

Ее решимость сильно поубавилась, когда несколько часов спустя она проводила Мойру в дорогу. Плезанс махала девочке и Джейку до тех пор, пока они не скрылись из виду. Ну вот и все. Теперь надеяться не на кого. Придется самой носить Тирлоху еду и развлекать его перед сном, вместо того чтобы спокойно закончить все дела и уединиться в собственной спальне.

«Ну, милочка, соберись с духом!» — приказала она себе, возвращаясь к работе. А еще ей нужны здравомыслие и сила воли. Однако, общаясь с Тирлохом О'Дуном, она утрачивала и то и другое. Она таяла как воск от одной лишь его улыбки. А стоило ей вспомнить, что он совсем недавно побывал на краю у смерти, как она окончательно слабела. Плезанс не хотела быть игрушкой, которой попользуются, а потом бросят, но внутренний голос постоянно твердил ей, что она упускает свой единственный шанс. «Возьми то, что предлагает Тирлох, и насладись этим сполна, пусть и недолго», — призывал голос, с каждым днем становясь все громче.

Она старалась его не слушать. А может, зря? Может, стоит отбросить все запреты и утолить свое отчаянное желание? Но у подобного безрассудства будут тяжкие последствия… К сожалению, угроза потерять репутацию уже не была такой пугающей, как раньше. В Вустере ее имя уже сильно запятнано. Да и здесь, в Беркширах, она вряд ли сумеет хорошо себя зарекомендовать. Она на целый год подрядилась служанкой к холостяку, и люди будут считать ее падшей женщиной, как бы безупречно она себя ни вела.

День уже клонился к вечеру, когда она наконец выбросила из головы все свои мучительные мысли, так ничего и не решив. Что-то Тирлох притих, вдруг заметила она. Не кричит, не требует ни помощи, ни просто внимания, хотя, пока он выздоравливал, это вошло у него в привычку. Очень подозрительно…

Пока она готовила ему ужин, подозрения переросли в легкую тревогу. Он уже много дней не был таким молчаливым. А вдруг у него начался рецидив? Маловероятно, но возможно. Сердце кольнул страх.

— Может, он наконец понял, как мы от него устал и, и решил исправиться? — пробормотала она, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Возле его двери Плезанс помедлила и слегка нахмурилась, уловив какие-то звуки, похожие на шарканье ног. Она внимательно прислушалась, но, больше ничего не услышав, почувствовала, что боится войти к нему в спальню.

— Как глупо, — пробормотала она себе под нос, — он всего лишь обычный мужчина.

«Мужчина, которого ты любишь, — напомнил ей внутренний голос, — который способен покорить тебя одним своим ласковым взглядом, которого ты так сильно хочешь, что не спишь по ночам».

Расправив плечи, она потянулась к дверной щеколде. Все это правда, но она не должна поддаваться его чарам. Не должна бояться встреч с ним. «К тому же, — твердо сказала она себе, мысленно усмехнувшись, — ему нужно поесть».

Глава 7

Тирлох с трудом сдержал улыбку, когда Плезанс вошла в комнату. Ему хотелось выглядеть слабым и беспомощным, а если он вдруг улыбнется, эффект будет уже не тот. Он слышал, как она топталась под дверью, и на мгновение испугался. Ему показалось, что она вот-вот струсит и убежит. Тогда весь его хитроумный план пойдет насмарку.

— Сегодня ты вел себя тихо, — заметила Плезанс, ставя поднос на стол у кровати.

Она помогла Тирлоху сесть в подушках, увидев, что ему трудно сделать это самостоятельно.

— Плохо себя чувствуешь?

— Да, слабость какая-то.

Поставив поднос ему на колени, она нахмурилась, потом пригляделась к его волосам.

— У тебя мокрые волосы.

Он сделал невинные глаза.

— В самом деле?

— Да. Ты что, мылся?

Она выпрямилась и подбоченилась.

— Если это можно назвать мытьем. У меня ведь ничего нет, кроме губки и тазика с холодной водой. — Он начал есть. — От меня разило.

Вместо того чтобы посочувствовать и одобрить похвальное стремление к чистоте, Плезанс возмутилась:

— Так сильно, что ты не побоялся заболеть пневмонией? Ну вот, видишь, теперь у тебя слабость.

— Это пройдет.

Она уселась в кресло.

— Мойра благополучно уехала?

Пока Плезанс описывала отъезд Мойры, Тирлох внимательно за ней наблюдал. Его притворная слабость обезоружила ее: она утратила свою обычную настороженность. Отлично! Значит, он сумеет притянуть ее к себе и поцеловать.

Тирлох вдруг ощутил легкое чувство вины и нахмурился. Ему казалось, что он уже избавился от всех угрызений совести с помощью логических рассуждений. Впрочем, плевать! Его так сильно влечет к Плезанс, что слабые терзания души не удержат его от поступка, который никак не назовешь благородным. Она тоже его хочет. Это ясно как божий день. Потому она и борется с ним так отчаянно, что испытывает искушение поддаться. Если бы она просто и искренне сказала «нет», этого было бы вполне достаточно.

Он же не насильник, в конце концов! Однако Плезанс чересчур старательно избегает его прикосновений.

А когда он все же до нее дотрагивался, она обычно не сразу давала ему отпор. Вспоминая эти моменты, Тирлох испытывал острые приливы желания и почти ощущал вкус ее поцелуев. На этот раз она от него не убежит! И он сполна насладится ее сладостью.

— Вкусно, — сказал он, расслабленно откидываясь на подушки. — Хорошо, что мне не пришлось слишком долго сидеть на одних бульонах и кашах.

— Бульоны и каши очень полезны.

— Да, они могут убить больного. От них умер мой отец.

— Глупости! Нельзя умереть от бульонов и каш.

— Мой отец получил огнестрельное ранение. Рану обработали, а потом целую неделю кормили его одними бульонами и кашами. В результате он умер.

— Как ты можешь шутить такими вещами? Кто стрелял в твоего отца?

— Английские солдаты. Он встретил на охоте небольшой отряд сассенахов, произошла стычка. Отец плохо говорил по-английски, и солдаты приняли его за француза. Его приятель, который охотился вместе с ним, привез его домой умирать. Ты права, — добавил Тирлох, — такими вещами не шутят, но я просто повторил слова этого человека.

— Значит, ты потерял здесь обоих родителей? И все равно любишь эту землю?

— Их убила не земля. Мои родители любили эти края, и похоронены они тоже здесь. Теперь это земля О'Дунов.

Плезанс встала, взяла поднос и поставила его на прикроватный столик, потом повернулась, чтобы помочь ему поудобнее улечься на ночь, и тут на удивление сильная рука схватила ее за талию. Тирлох притянул ее ближе и повалил в свои объятия. Она тихо вскрикнула, но возмутиться не успела: он закрыл ей рот поцелуем.

Когда его язык пришел в движение, все связные мысли разом вылетели из ее головы. Она тщетно взывала к собственному рассудку — рассудок молчал. Эта внезапная атака на чувства, которой Плезанс и боялась и которую втайне желала, совершенно ее обезоружила. Она не успела собрать силы для отпора, и каждая новая ласка пробивала очередную брешь в стенах ее оборонительной крепости. «Он заранее все спланировал!» — поняла она, но даже это зажгло в ее душе лишь слабую искру негодования.

— Ты только притворялся больным, — укорила она Тирлоха, когда он наконец оторвался от ее губ и начал покрывать ее шею нежными пылкими поцелуями, от которых перехватывало дыхание. — На самом деле ты совершенно здоров.

— О нет, я болен.

Он ловко перевернул ее, и она оказалась под ним.

— Вовсе нет, ты здоров!

Он поцеловал ложбинку возле ее уха, и она задрожала.

— Нет, болен. Болен тобой и своим желанием.

Она вздрогнула, услышав тихий стук, с которым упали на пол ее туфли (когда он успел их снять?), и слабо толкнула его в грудь, но Тирлох не обратил на это внимания и накрыл ее одеялом.

— Нет, Тирлох О'Дун! Я сказала…

— Ты слишком много говоришь, Плезанс Данстан.

Он опять поцеловал ее в губы. Ее руки перестали его отталкивать и медленно обвились вокруг его шеи. Плезанс мысленно обругала Тирлоха за нахальство, потом блаженно вздохнула и ответила на его поцелуй. Тирлох распалился еще больше. Он отчаянно боролся с дурманом страсти, который исподволь обволакивал его разум. Ему надо было сохранить ясность мысли и убедиться в том, что его желание взаимно.