Эмма с трудом оторвалась от созерцания серии акварелей, изображавших различные по форме вазы с букетами, то умело и строго подобранными, то составленными небрежно и буквально выплескивающимися на стол. В гостиной ее заворожила картина маслом с жеребятами, играющими на лугу. Девушка сразу узнала место. Детали были выписаны любовно, с тем оттенком небрежного изящества, который делает картину шедевром.

Чуть в стороне от других было несколько репродукций, сделанных с умением почти непостижимым, и только причудливое «Т», которое Тэра всегда ставила на своих рисунках, говорило о том, что это не подлинник.

Странное дело: чем дольше смотрела Эмма на прекрасные работы подруги, тем неуютнее ей становилось. Что-то стучалось в подсознание, что-то предостерегало ее. Наконец она оказалась у лестницы к спальням, снедаемая властным желанием подняться и заглянуть в комнату Тэры. Ее так влекло туда, словно невидимая рука тянула за рукав. Уверив себя, что просто хочет оставить записку на столе, девушка начала подниматься по лестнице.

Разумеется, она бывала и здесь. На узкой кровати лежало другое, но столь же простое одеяло. Рядом стоял мольберт, валялась палитра с красками. Кисти и угольные карандаши торчали из деревянного стаканчика. Старое платье, все в пятнах краски, распоротое по швам и служившее теперь фартуком, было небрежно переброшено через спинку стула.

К удивлению Эммы, на стенах не висело ни одной картины или хотя бы наброска карандашом. Желтые обои местами порвались от ветхости и выглядели голо без единого цветного пятна.

– Странно… – вслух сказала Эмма.

Проходя к окну, чтобы оглядеть окрестности в поисках хозяев, девушка нечаянно пнула ногой что-то лежащее под кроватью и наклонилась посмотреть, что это. Там лежала целая стопка набросков. Из любопытства она достала их и принялась рассматривать.

Верхний изображал Бо. У Эммы сжалось сердце, когда она увидела фамильные черты Гарретсонов. Она никогда не думала о том, что братья так похожи. Бо смотрел на нее с листа задумчиво и серьезно.

Набросок был выполнен тщательно и любовно. Глядя на него, девушка почувствовала, как у нее подступают слезы. На следующем рисунке оказался дом Гарретсонов на закате. Тэра сумела в точности передать великолепный закат Монтаны. Как и первый, этот рисунок явно был сделан еще до смерти Бо, потому что в нем чувствовалось лишь любование красотой.

Эмма подумала, что для Тэры то был дом ее будущего. Будущего, которое так и не стало настоящим. Как же это печально!

Однако при виде третьего рисунка у нее округлились глаза. На нем было Дерево висельника на фоне сумрачного закатного неба. Каждая сухая веточка, каждый нелепо вывернутый сук были изображены с удивительной точностью, вплоть до ветки, на которой много лет назад повесился безымянный бродяга. Дерево казалось реальным и как будто выпирало из листа. Коснувшись пальцем ствола, Эмма поняла, что рисунок сделан не углем, а масляной краской. Просто краска была почти черной.

Как правило, линии и мазки на рисунках Тэры были плавными, чуть размытыми. Здесь же они были резкими, почти грубыми, и в целом картина могла бы произвести гнетущее впечатление даже без завершающего зловещего штриха – кроваво-красного пятна в центре.

Кисть лишь коснулась темного ковра травы, но своей кричащей яркостью пятно притягивало взгляд. Оно отмечало то место, где упал убитый Бо.

Дальше шла целая стопка рисунков, схожих во всем, кроме одного: от рисунка к рисунку пятно крови в траве все росло и росло. На самом последнем дерево словно вздымалось из целого озера крови.

Эмма ощутила леденящий ужас, не понимая точно почему. Руки ее разжались, и рисунки разлетелись по полу.

Желание бежать, немедленно покинуть эту комнату охватило ее, и она едва собралась с духом, чтобы собрать рисунки. Задвигая их под кровать, девушка заметила еще какой-то лист, когда-то многократно сложенный, а теперь расправленный. Она бы и не подумала заглянуть в него, если бы не случайно брошенный взгляд.

То был лист из приходной книги с ранчо «Эхо», исписанный аккуратным, несколько витиеватым почерком Уина Маллоя. Трясущейся рукой Эмма подняла его с пола.

С минуту она лишь тупо смотрела на перечень фактов и цифр: число голов скота в одном из стад, количество телят, возможная прибыль от продажи. Ниже стояла дата: сентябрь прошлого года.

Рассудок отказывался осознавать, что это может означать, но невозможно было отмахнуться от ужасной догадки. В один из своих визитов, за которые Эмма была ей так благодарна, Тэра Маккуэйд проникла в кабинет Уина и вырвала из приходной книги первый попавшийся листок. Один листок – но больше и не требовалось для того, чтобы скопировать почерк. С такими способностями это ей не составило труда.

Вот, значит, каким образом Бо Гарретсон был вызван к Дереву висельника. Вот, значит, кем…

– Не стоило тебе совать сюда нос, подружка…

Голос был знакомый, кроткий и милый. Голос Тэры Маккуэйд.

У Эммы вырвался приглушенный крик. Никакие страхи не шли в счет по сравнению с тем ужасом, который она испытала, заглянув в бархатные глаза своей лучшей подруги.

Глава 26

– Тэра! Ты… я не ожидала… я хотела оставить тебе записку и искала бумагу!

Все это Эмма выпалила прерывающимся голосом, мысленно вознося молитву, чтобы Тэра не заметила, как она торопливо сунула в карман листок из приходной книги. Запоздало она припомнила, что на обратной его стороне схематично начерчена какая-то карта с обозначениями и стрелками.

– Я так рада, что все-таки удастся повидать тебя, – сказала она уже спокойнее, справившись с первоначальным волнением.

– Только не думай, что сможешь меня одурачить, – заметила Тэра, поправляя волосы и улыбаясь до боли знакомой мягкой улыбкой. – Для этого тебе не хватает актерского мастерства. Ты ведь нисколько не рада, правда? Ты перепугана. – Эмма промолчала, и улыбка Тэры стала еще ласковее. – И это правильно, – продолжала она тоном светской беседы. – Тебе как раз и нужно бояться. Потому что, видишь ли, теперь придется убить и тебя.

Судя по всему, она чувствовала себя хозяйкой положения, и Эмма не стерпела:

– И не надейся запугать меня! Это тебе надо трястись от страха! Ты такого натворила – уж не знаю почему, – и ты будешь наказана за это.

– Правда? – невозмутимо осведомилась Тэра, разглядывая ее с холодным интересом. – А мне сдается, что за это будет наказан твой папаша. За то, что я натворила, расплатится он. А за меня не беспокойся. Я получу все, чего заслуживаю.

– Это мы еще посмотрим, – отрезала Эмма и направилась к двери. – Дай пройти!

Тэра сделала движение, как бы уступая дорогу, но когда девушка шагнула мимо, изо всех сил толкнула ее в плечо. Толчок получился неожиданно мощным. Эмму бросило на мольберт, и она рухнула вместе с ним, так что палитра и краски разлетелись по всей комнате. Боль пронзила локоть.

– Ну уж нет, дорогая моя, эту партию Маллоям не выиграть. Вы с отцом вышли из игры, и все козыри на руках у Маккуэйдов.

Эмма с трудом поднялась. По подолу ее серой юбки, как кровь, стекала красная краска. Она заставила себя оторвать взгляд от этого зловещего зрелища и перевести его на привлекательное лицо Тэры, все в крохотных милых веснушках. Глаза, в которые она смотрела, казались очень темными, почти черными, но все же это была Тэра Маккуэйд, подруга детских лет. Возможно, она так долго носила маску дружелюбия и кротости, что та намертво приросла к лицу.

– Ты настоящее чудовище… – прошептала Эмма.

– Помнишь, я как-то сказала тебе, что люди далеко не всегда таковы, какими кажутся? Тот, кто этого не понимает, дорого платит за свое заблуждение. Ты, например.

– Но ведь должна быть причина… Причина, по которой ты все это сделала?

Говоря, Эмма незаметно опустила руку в карман, нащупала пистолет и мысленно облегченно вздохнула. Теперь не представляло труда доставить Тэру к шерифу. Но вначале ей хотелось понять.

– Можешь ты объяснить мне? Что ты имела в виду, когда сказала, что получишь все, чего заслуживаешь?

– Ты знаешь, а если нет, то догадываешься, – охотно ответила Тэра, оставаясь, однако, по-прежнему между Эммой и дверью.

Она даже не переступала с ноги на ногу, словно успела пустить там корни.

– Я понятия не имею, – возразила Эмма.

– Не верю. Ты должна была знать все эти годы. Девушка отрицательно покачала головой.

– Ну как же! Земля, ранчо, скот – все это должно быть наше с отцом!

С полминуты Эмма могла лишь молча смотреть на нее, потом пожала плечами:

– Ты не в своем уме!

– Да неужто? Уин наверняка рассказал тебе. Если бы он не смошенничал, то не он, а мой отец выиграл бы партию и оттяпал у Джеда Гарретсона порядочный кусок земли. У него на руках были все козыри, все до одного! «Империя» могла стать настоящей империей. Вместо этого твой папаша стал обладателем пяти тысяч голов скота и самых лучших пастбищ Гарретсонов. – Мало-помалу безмятежное выражение таяло на лице Тэры. Белая кожа, обычно покрытая лишь нежнейшим румянцем, раскраснелась. – Он так ловко выудил своего туза, что никто не заметил! В тот вечер не только Джед Гарретсон потерял землю, но и Росс Маккуэйд!

– Да нет же! – запротестовала Эмма, когда к ней вернулся дар речи. – Это не так! Отец никогда не мошенничал, ни в чем! Я не верю, что мистер Маккуэйд рассказывал тебе все эти нелепости.

– Вот именно рассказывал, подружка. Он своими глазами видел, как туз незаметно перекочевал из рукава в руку Уина Маллоя, но промолчал, потому что дружил с твоим никчемным отцом и не желал, чтобы Джед пристрелил его, как бешеную собаку!

– Это невозможно!

– В этом мире все возможно, даже то, что ты владеешь всем, что по праву принадлежит мне. Ваше ранчо было бы сейчас не больше «Империи», если бы не шулерский фокус твоего папаши. Ты ходила бы за курами в старом платьице, а меня отправили бы в Филадельфию, в колледж. Ты носила бы пойло свиньям, а я одевалась бы у французской модистки и ездила в оперу с сыновьями банкиров. Я могла бы изучать живопись в Европе, объездила бы весь мир и, может быть, однажды стала знаменитой.