Джил Грегори - Сладкая мука любви

Они сидели, посеребренные лунным светом, и, казалось, не замечали ничего вокруг. Зато Эмма заметила все: некрашеные, грубые перила, облупившиеся стены, падающий из окна тусклый свет, струйку табачного дыма и даже кота, свернувшегося клубком на нижней ступеньке. И этих двоих, сидевших очень близко друг к другу.

Такер обнимал Тэру за плечи, голова ее покоилась у него на плече. Эмма натянула удила и в молчании наблюдала, как Такер приподнял лицо девушки за подбородок и заглянул ей в глаза.

Ночь качнулась вокруг, как утлая лодка в стремительном потоке. Эмма стиснула поводья так, что заныли пальцы, борясь с желанием сползти с седла и рухнуть, рыдая, в траву.

В это время с дерева раздалось громкое совиное уханье. Энджел отпрянула в сторону с испуганным ржанием. Девушка успокоила лошадь быстрым движением поводьев, но чары уже рассеялись для парочки на крыльце. Тэра схватилась за сердце. Такер тоже схватился – за лежащее рядом ружье. Он успел вскинуть его и прицелиться, прежде чем разглядел бледное лицо Эммы. Ружейный ствол опустился.

Ненадолго взгляды их встретились.

«До чего же я все-таки наивна, – с горечью подумала Эмма. – Верила, дурочка, что он меня все-таки любит! Боже мой, да ему же все равно кто, лишь бы в юбке!»

Она увидела на лице Такера удивление, смешанное с досадой. Подумать только, он раздосадован! Застигли на месте преступления! Как в тот день, на земле Маллоев!

Что до нее самой, свет не видывал такой идиотки!

Не говоря ни слова, девушка повернула лошадь и пустила ее в галоп. Нужно оказаться как можно дальше от тех двоих, иначе сердце ее разорвется у них на глазах.

– Эмма! Эмма, постой!

Окрик Такера был гневным, требовательным. К нему присоединился нежный, умоляющий голосок Тэры:

– Эмма, вернись, прошу тебя!

Та не слушала. Она неслась сквозь ночь, словно преследуемая фуриями. Она даже не оглянулась ни разу. Волосы развевались позади черной шалью, слезы струились по щекам.

Падающая звезда выполнила желание лишь отчасти. Лучше бы она его вовсе не загадывала.

Такер нахлестывал коня, бормоча сквозь зубы проклятия. Выражение лица Эммы, ее поспешное бегство лучше всяких слов говорили о том, как она расценила увиденное. Она не могла бы ошибиться сильнее.

На деле Такер с отцом были приглашены в этот вечер на ужин к Маккуэйдам. Росс и Джед были давними друзьями, а что до Тэры и Такера, то смерть Бо сблизила их. В конце концов, все шло к тому, что Тэра станет одной из Гарретсонов, и только жестокий каприз судьбы помешал этому. Не то чтобы Бо официально был ее женихом, но Такер считал своим долгом относиться к девушке, словно так оно и было. По всему было видно, что она глубоко переживает смерть Бо. Такер сочувствовал ей, жалел ее, и это сближало его с кроткой, милой Тэрой Маккуэйд.

Ничего большего между ними не было и не могло быть.

Когда-то Такеру казалось, что ни одной женщине не под силу завладеть его сердцем. Теперь он знал, что такая женщина существует. Даже если бы ему пришло в голову отдать свое сердце другой, это было невозможно, потому что он уже потерял его.

И вот теперь женщина его жизни бежала от него, как от исчадия ада, и нужно было поскорее догнать ее и объясниться. Ему стоило немалых усилий держаться подальше от Эммы все эти недели, но он не собирался навязывать ей свое нежеланное внимание. Однако теперь, когда она вообразила себе невесть что, настало время для серьезного разговора. Она должна узнать, что ошиблась.

Что именно она думает о нем, давным-давно стало Такеру небезразлично. Как он ни старался, но не мог выбросить Эмму из головы. Даже после попойки в салуне, проснувшись утром на полу, первым делом он вспомнил о ней.

Когда он вышел на улицу, болезненно щурясь на яркое солнце, дилижанс как раз принимал пассажиров, и Дерек Карлтон уже занес ногу на подножку. Он тоже был не в лучшей форме и при виде Такера непроизвольно скривился. Тот смутно припомнил, что был какой-то не слишком приятный разговор, детали которого совершенно стерлись из памяти.

Ничуть не заинтересованный дальнейшей судьбой Карл-тона, Такер даже не удосужился проводить отъезжающий дилижанс взглядом. Эмма отказала Дереку, а до остального ему не было дела.

Странное дело – когда он стоял на дощатом тротуаре, сжимая ладонями адски трещавшую голову, ему вдруг пришел на ум вопрос: «А мне? Мне она отказала бы?»

Почему-то он вспомнил об этом, нахлестывая коня в погоне за Эммой. Неужели его и в самом деле это интересовало? Должно быть, с похмелья. Женитьба. Она не для каждого. Если мужчина настроен на семейную жизнь, он только об этом и думает. Взять, к примеру, Бо. Сначала он собирался жениться на Патриции Стокман и чуть не зачах с тоски, когда она вышла за другого. Однако года не прошло – и он начал подумывать о женитьбе на Тэре Маккуэйд. А что тут странного? Бо был просто создан для семейной жизни. Он готов был одарить леденцами всех детишек в округе, и его куда легче представить себе вечером в домашних тапочках и с газетой у камина, чем в салуне за карточной игрой и стаканом виски.

Иное дело – Такер. Вечер в кругу семьи у камелька казался ему воплощением скуки. Одна и та же женщина изо дня в день, из года в год. Детишки, перепачканные вареньем, вечно лезущие на колени и ревущие по любому поводу. И это в то время, когда в заведении «Иезавель» жизнь идет своим чередом, девочки ублажают кого-то другого и виски льется рекой для счастливцев, не обремененных семьей.

Женщины, выпивка, карты…

Такер сухо сглотнул. Почему-то на этот раз картина, всегда неизменно приятная, не показалась такой уж заманчивой. По крайней мере этой ветреной лунной ночью ему куда больше хотелось оказаться рядом с Эммой в каком-нибудь уединенном уголке.

Неподалеку от безмолвного и темного дома Такер спешился, оставив коня за кустами, и двинулся дальше пешком. Эмма как раз быстро вышла из конюшни. При виде него она бросилась назад к дверям, но не успела скрыться за ними.

– Убирайся! – прошипела она, замахиваясь для удара.

– Сначала поговорим, – возразил Такер, перехватывая ее руку.

Девушка сопротивлялась, как дикая кошка. Прижатая к стене конюшни, она извивалась, лягалась и даже пыталась кусаться.

– Я все равно не стану слушать! – тяжело дыша, произнесла она наконец. – Зря только будешь трепать своим лживым языком!

– Я никогда не лгал, тем более тебе. Да прекрати ты лягаться!

– Ну конечно, не лгал! Ты лгал хотя бы тогда, когда уговаривал меня… уговаривал…

– Заняться любовью?

Ответом было приглушенное проклятие. В ее прищуренных глазах вспыхнула ярость.

– Подумать только, что я попалась на эту удочку! Ты наговорил с три короба, обещал, что все кончится, что наступит свобода… И при этом знал, что… О, дьявол тебя забери! Лучше мне было умереть, чем поддаться на твои уговоры, Гарретсон!

– Ты мне дашь вставить слово или нет? Идем, поговорим.

Не давая Эмме ответить, он втащил ее внутрь постройки. Пока он закладывал щеколдой двери, девушка успела по-кошачьи вскарабкаться по лестнице на сеновал и уже собиралась втащить ее за собой, но Такер вовремя ухватился за нижнюю ступеньку. Наверху, в душистом сене, он поймал Эмму за ногу и перевернул на спину, прижав за плечи.

– Смотри-ка как тут уютно! Бьюсь об заклад, ты нарочно заманила меня сюда.

– А ты бы предпочел, чтобы тебя заманила Тэра Маккуэйд?

Эмма выпалила это и тотчас раскаялась, – ее ревность стала очевидной. К тому же она с трудом удерживалась от слез. Нечего было и надеяться, что Такер не заметит этого. Несмотря на царящий вокруг полумрак, Эмма заметила усмешку и блеск его глаз.

– Я хотела сказать, что мне это совершенно безразлично, – добавила она, неловко пытаясь исправить свой промах.

– Ну, и кто из нас лгун, солнышко мое?

– Я не твое солнышко!

– Отчего же, – негромко возразил Такер, отпуская ее и усаживаясь рядом. – Ты именно солнышко и именно мое.

Он сказал это так, что она разом потеряла всякое желание сопротивляться и позволила приподнять себя и усадить на колени. Надежда, еще недавно казавшаяся навсегда утраченной, вернулась. Лицо Такера выглядело серьезным в слабом свете, падающем из крохотного окошка под самой кровлей.

– Я хочу объяснить, что было между мной и Тэрой.

– Это ни к чему! – тотчас отрезала девушка.

– Дай же мне сказать, черт возьми!

Тон его снова стал резким, но объятие оставалось нежным и осторожным; его пальцы ласково перебирали ее волосы. Эмма притихла.

– Маккуэйды пригласили нас с отцом на ужин. Такое порой случается, особенно в последнее время, и ничего удивительного в этом нет. Наши с Тэрой отцы дружат много лет, а что касается нас… мы сблизились после смерти Бо. Сблизились чисто дружески, ничего больше. Будь Бо жив, мы стали бы одной семьей. Тэра мне как сестра.

Голос Такера был низок и угрюм, и в сердце Эммы шевельнулось сочувствие. Единственный ребенок в семье, она росла без братьев и сестер и всегда жалела об этом. Узы братства казались ей сокровищем, драгоценностью, которой нет цены.

Она подняла руку, чтобы коснуться его, утешить, ободрить, и вдруг замерла в нерешительности. Но Такер понял. В его улыбке была благодарность, а в глазах – тепло. На минуту Эмма забыла обо всем, кроме желания оказаться в его объятиях и положить голову ему на плечо…

Но потом она вспомнила. Почти в этой позе она совсем недавно видела Тэру Маккуэйд. Возможно, Такер не заметил скрытых мотивов в приглашении на ужин, но это не означало, что их не было. Возможно…

Такер словно прочел ее мысли и заговорил более жестко: – Прекрати это, Эмма! Говорю тебе, между мной и Тэрой ничего нет и быть не может. Ей одиноко и грустно, и мне хотелось немного утешить ее. Когда мы вышли после ужина на крыльцо и вспомнили Бо, Тэра заплакала. У меня не слишком хорошо подвешен язык, поэтому я просто обнял ее и слушал, какие у них с братом были планы на будущее. Я столько узнал за этот вечер, сколько Бо не рассказал бы за целый год. Мы, Гарретсоны, народ неразговорчивый, вот и он больше держал свои мысли при себе. Ну а Тэре нужно было выговориться, и я пришелся кстати. Когда ты появилась, я как раз собирался сказать, что понимаю ее горе и разделяю его. Потому что это святая правда, и…