Бонни Вэнак - Сладкая месть

Нет. Он не может уступить ее песку.

– Джиллиан моя, – заревел он. – Моя! Я не допущу, чтобы она досталась тебе!

Ответом ему была лишь тишина. В свисте ветра, несущего песок ему в лицо, он услышал ответ: «Принеси жертву». Его взгляд упал на лежащего возле шатра верблюда. Соломон. Его товарищ по странствиям в пустыне.

«Я не могу это сделать, – думал Грэм. – Но я должен». А ведь Грэм помог ему появиться на свет и назвал его в честь легендарного царя. Он вспомнил, как Соломон не подпускал к себе никого с упряжью. Как ел финики у него с руки. Как разбудил его как-то ночью в пустыне, предупреждая о том, что поблизости разбойники, которые хотели убить его во сне.

Однажды Соломон спас ему жизнь. И сейчас спасет еще раз. Грэм достал свою джамбию и провел пальцем по лезвию. Потом подошел к Соломону. Верблюд с трудом поднял голову. Грэм опустился рядом с ним на колени.

Соломон с пониманием посмотрел в глаза хозяину и склонил голову.

В пустыне нельзя плакать. Грэм должен был принести жертву горячему ветру, палящему солнцу и безразличному песку.

Произнеся краткую молитву, он нанес быстрый удар и подставил один из бурдюков, чтобы собрать туда кровь. В пустыне любая жидкость означает жизнь. Он пил горячую кровь, заставляя себя делать маленькие глотки.

По шее верблюда скатилась одна-единственная капелька крови. Грэм остановил ее пальнем и облизал, чтобы не дать пропасть ни одной капле драгоценной влаги.

Когда кровь остановилась, он завязал бурдюк и отложил его. Как научили его бедуины, он разрезал брюхо верблюда, нашел первый желудок и перелил воду оттуда во второй бурдюк. Грэм проделывал все это в каком-то оцепенении. Через несколько часов вода отстоится и ее можно будет пить.

А пока он взял бурдюк с кровью и вошел в шатер, неся жизнь своей возлюбленной.

Джиллиан словно блуждала во мраке, и ей хотелось остаться там навсегда.

Но повелительный мужской голос вернул ее обратно, заставляя пить густую жидкость, которую ей так хотелось выплюнуть. Но голос настаивал. Она пила, потом уснула, потом опять проснулась и опять пила.

А когда она снова проснулась, то услышала чужие голоса. Говорили по-арабски, она ничего не понимала. Ее подняли и вынесли на палящее солнце, потом она опять попала в благословенную тень. Сквозь толстое одеяло она чувствовала, что лежит на земле. Шепот стих. Ее тело было словно налито свинцом. Какая же усталость. Джиллиан не хотела открывать глаза.

– Тише, – послышался новый мужской голос. – Пей.

Джиллиан раскрыла рот и стала пить сладковато-соленую освежающую жидкость большими глотками. Чья-то сильная рука закрыла ей рот.

– Маленькими глотками, Джилли, – приказал тот же голос, который не давал ей спать и заставлял пить. Властный голос. Джиллиан сделала небольшой глоток и закашлялась.

– Хорошая девочка, – произнес голос. – Еще.

По ее коже провели влажной прохладной тканью. Она поежилась и попыталась отстраниться. Голос продолжал шептать ободряющие слова, просил ее не шевелиться.

Почему же ей так плохо? Голова была тяжелой. Очень хотелось спать. Спать и не просыпаться.

– Только не умирай, – потребовал голос. – Не смей умирать. Только не сейчас. Тебе еще жить и жить. Не сдавайся, Джилли.

Она не могла сопротивляться этому властному голосу, который приказывал бороться и не давал ей провалиться обратно в сон. Влажная ткань ласкала ее обнаженное тело. Джиллиан начала бороться за жизнь.

Грэм вглядывался в жену, проводя влажной тканью по ее обнаженному телу. Чтобы никого не смущать, ее грудь и бедра были прикрыты полосками ткани. Грэм с горячей благодарностью взглянул на Рамзеса.

– Если бы вы не приехали…

– Но мы приехали. Если бы не ее знак, мы бы вас не нашли. Она спасла вас обоих, дружище. И ты тоже. Когда убил Соломона, чтобы напоить ее, – сказал Рамзес бесстрастно.

Он опять поднял голову Джиллиан, прижимая чашку к ее губам. Он заставлял ее пить воду с солью и сахаром, чтобы как можно скорее восполнить недостаток жидкости. У Грэма сердце кровью обливалось, когда он смотрел на нее, лежащую на одеяле почти без признаков жизни.

– Я люблю тебя, Джилли. Не бросай меня. Я не знаю, что со мной будет без тебя, – шептал он, гладя ее по голове.

Веки Джиллиан дрогнули. Рамзес улыбнулся:

– Что-то мне подсказывает, что она выкарабкается. У нее есть ради чего жить, дружище. У нее есть ты.

Когда Рамзес оставил их одних, Джиллиан попыталась заговорить. Грэм приложил палец к ее воспаленным потрескавшимся губам.

– Нет, любимая, не говори ничего.

Он смотрел с благоговейным удивлением. Жизнь. Удивительный дар.

– У тебя потрясающая воля к жизни, Джилли.

– Для слабой англичанки – да, – с трудом выговорила она. Грэм прикоснулся к ее губам.

– Ты совсем не слабая, – сказал он. – Я всегда знал, что в тебе достаточно внутренней силы.

– Ты меня спас.

– Ты сама себя спасла, Джиллиан. Я только помог тебе. – В груди у него все сжалось от сознания ужасной правды. – Если бы ты не была такой сильной… ты бы уже давно умерла.

Она встретилась с ним взглядом.

– Ты… ты знал, что у меня получится?

– Знал, – ответил он серьезно и погладил ее по ее лбу. Собравшись с силами, он добавил: – Я не хотел брать тебя с собой, потому что знал, что в пустыне все тайное становится явным. Я не хотел, чтобы ты знала мою тайну.

Грэм нежно приподнял ее затылок и приставил чашку к ее губам. Она пила, не отрывая от него взгляда.

– Я так счастлива, – прошептала она, – что ты наконец свободен.

Свободен? Но ему не нужна была свобода, он не хотел быть свободным от жены. Отогнав в сторону эти мысли, он сосредоточился на ней.

– Я верил, что ты в состоянии вынести все тяготы жизни в пустыне. Ты очень сильная женщина. Тебе самой надо было поверить, что ты выдержишь. Тебе надо было поверить, что ты сможешь пережить все испытания, которые посылает пустыня, и выйти победительницей.

– Ты в меня верил? – прошептала она. – Раньше в меня никто не верил. Отец говорил, что я всего лишь слабая женщина и что, как и любой женщине, мне нужен сильный муж, чтобы вести меня.

Грэм сжал губы.

– Нет, Джиллиан. Не вести тебя. Идти рядом с тобой, а не впереди. Позволить тебе быть самой собой и не заставлять тебя отступать в тень. – Он немного помолчал, но в конце концов ему удалось победить гордость, и он продолжил: – Оставаться рядом с тобой. Пожалуйста, прости мою глупую ложь. Доверься мне, и мы будем счастливы вместе.

Герцог с любовью посмотрел на золотисто-рыжие локоны, обрамляющие бледные щеки его жены. Она молчала. У нее впереди масса времени, чтобы сделать выбор.

А что, если после всего, что случилось, она не сможет ему доверять? Ну что ж, это будет не первая потеря в его жизни. Но в глубине души Грэм знал, что смириться с этим ему будет труднее всего. Он любил ее.

И от души надеялся, что это чувство взаимно.

Джиллиан медленно выздоравливала после сильного обезвоживания. Все это время они жили у хамсинов. Грэм преданно ухаживал за ней. Выздоровев, Джиллиан почувствовала новый прилив чувства вины. Отец умер, но разве можно забыть то зло, которое он причинил ее мужу? Как они после этого смогут жить вместе? Ведь при каждом взгляде на нее Грэм невольно вспоминает ее отца и все ужасы, которые тот заставил его пережить. Она не смела спрашивать об этом.

Наконец пришло время отправляться в Порт-Саид. Джиллиан тепло прощалась с новыми друзьями. Особенно тяжело ей было расставаться с Элизабет. Джиллиан поведала ей историю позорного прошлого своего отца, рассказала, как она сама от этого страдает. Мудрые глаза жены шейха светились пониманием.

– Любовь поможет тебе преодолеть все.

Джиллиан внимательно на нее посмотрела:

– Не знаю…

Улыбка на миг сошла с лица Элизабет.

– Зато я знаю, – прошептала она. При взгляде на мужа ее голос потеплел. – Просто поверь мне. И доверься Грэму. Дай ему шанс.

Джиллиан одолевали сомнения. По силам ли им справиться со всем этим? Или боль, которую каждый из них пережил в прошлом, окажется сильнее их любви?

До Англии они добрались уже без приключений. Грэм держался отстраненно, он даже взял им билеты в отдельные каюты, считая, что ей надо больше отдыхать. Джиллиан, однако, подозревала, что он чего-то недоговаривает. Это ранило ее, но она любезно улыбалась и благодарила мужа за заботу.

Сейчас она молча стояла перед Грэмом, который внимательно изучал какие-то документы, сидя за рабочим столом из красного дерева в своем кабинете в лондонском особняке. Он что-то вписал своим красивым крупным почерком в лежащий перед ним документ и протянул его Джиллиан.

Не сводя с него глаз, Джиллиан взяла протянутую ей бумагу.

– Что это?

– Я продал с аукциона двух арабских кобыл. На какое-то время денег нам хватит.

– Грэм, но лошади… – Она знала, как он любил этих лошадей.

Он махнул рукой, прерывая ее возражения.

– Пришлось пожертвовать ими ради благосостояния семьи. Они попали в хорошие руки, не волнуйся.

У Джиллиан вырвался вздох удивления, когда она увидела сумму, указанную в документе.

– Банковский чек на тысячу фунтов?

– Это тебе. Денег должно хватить на билет до Америки и на учебу в колледже. Этого хватит, чтобы сбылась твоя мечта об образовании, – говорил он бесстрастно, но в его темных глазах сквозила мука. – Пришло время сделать выбор. Теперь ты знаешь обо мне все. И ничего из этого не сможешь забыть… – Он уставился в окно, сжав кулаки, на его щеках ходили желваки. – Ты не сможешь забыть о том, что твой отец сотворил со мной. С этим жить непросто. Я пойму, если ты решишь уехать. Я не буду тебя удерживать. Можешь ехать куда угодно, если ты действительно этого хочешь.

Чек дрожал у нее в руках, она в изумлении смотрела на него.