Санта Монтефиоре - Сладкая измена

Поморщившись, она нажала на «отбой». Не слишком ли далеко она зашла? И поверит ли Оливье ее словам? Она мысленно воспроизвела в уме то, что только что написала, пытаясь вспомнить каждое слово, намеренно ища какой-нибудь промах. «Ничего не поделаешь, — подумала Анжелика. — Что сделано, то сделано». Она надеялась, что муж все-таки не догадается, что она ему солгала.

Ожидая ответа, она думала об Анне. У Анжелики не было ни малейшего желания встречаться с этой женщиной. Как бы она хотела провести эти дни наедине с Джеком, не опасаясь ревнивых взглядов его жены, которая, впрочем, имела на него гораздо больше прав, чем она. Анжелика подумала, что ей было бы легче на душе, если бы Джек пожаловался на свою жену, однако она еще ни разу не слышала, чтобы он позволил себе какое-нибудь оскорбительное высказывание в ее адрес. Напротив, он достаточно ясно дал понять, что любит Анну. А также он рискнул предположить, что они найдут общий язык. Однако у Анжелики не было ни малейшего желания испытывать к ней симпатию. Она очень волновалась насчет того, что придется скрывать свои чувства, прятаться, стараясь урвать моменты, когда Анна будет находиться в другой части дома или, к примеру, в саду. Анжелика надеялась, что Джек что-нибудь придумал, сделав так, чтобы ей не пришлось встречаться с его супругой.

Когда Джек наконец-то вошел в фойе, все ее страхи исчезли, растаяв в сиянии его лучезарной улыбки. Понимая, что она находится в его родном городе, Анжелика вела себя достаточно осторожно, решив воздержаться от излишнего проявления чувств и не бросаться к нему на шею, как это произошло в Йоханнесбурге, хотя чувствовала, что от радости ее сердце готово разорваться. Наклонившись, Джек с нежностью обнял ее, при этом осмотрительно окинув комнату взглядом поверх очков, дабы удостовериться, что здесь нет никого из знакомых.

— Ты в порядке, Сейдж? — спросил Джек, и его взгляд заметно потеплел. — Ты вся сияешь.

— Мне очень нравится Кейптаун.

— Я так и знал.

— Люди здесь очень дружелюбны.

— Это от теплого солнца.

— Ты считаешь, что на лицах лондонцев чаще появлялась бы улыбка, если бы у нас круглый год светило солнце?

— Кому-кому, а тебе уж точно не нужно солнца, Сейдж, поскольку оно сияет внутри тебя.

Она засмеялась, наблюдая за тем, как он подхватил ее чемодан и пошел к выходу.

— Что внутри? Наверное, ты скупила весь африканский рынок?

— Я приобрела несколько прелестных вещичек.

— Я так и думал. — Он мельком взглянул на ожерелье, висевшее у нее на груди.

— Милое украшение, не так ли? — Анжелика засмеялась. — До Розенбоша далеко?

— Больше часа пути.

— Так значит, в течение этого времени ты будешь только мой?

Он улыбнулся.

— Возможно, нам даже придется по пути остановиться. Вряд ли мне удастся всю дорогу до Франшхоека спокойно сидеть, не попытавшись дотронуться до тебя.

Джек положил чемодан в багажник своей машины и сел за руль. Перед тем как отъехать, он привлек Анжелику к себе и поцеловал.

— Сейчас ты еще прекраснее, чем в Йоханнесбурге, — сказал он, лаская ее взглядом любящих глаз. — Мне достаточно лишь посмотреть на тебя, чтобы почувствовать, как мое настроение поднимается.

— Неужели ты и в самом деле нуждаешься в том, чтобы тебе кто-то его поднимал?

— Еще как, — ответил Джек, водя носом по ее лицу. — Я с нетерпением жду, когда же наконец смогу показать тебе свой дом. А еще мы успеем посмотреть на закат на перевале Сэра Лоури.

— Звучит заманчиво.

— Так оно и есть. Я даже прихватил с собой еду. Сегодня вечером закат будет более впечатляющим, чем когда-либо.

Покинув Кейптаун, они проезжали мимо величественной панорамы гор, известных под названием «Двенадцать апостолов», вершины которых резко взмывали ввысь, словно стремясь достигнуть рая. Дорога с двусторонним движением разделяла огромную плоскую равнину, раскинувшуюся под васильково-синим небом. Вдали возвышались бархатистые зеленеющие холмы, почти сливаясь с линией горизонта, там, где воздушные облака нежили их чувственные линии, стремительно проплывая над долиной и почти касаясь ее. Они проезжали богатейший сельскохозяйственный край, в котором почва имела красноватый оттенок, а колосья зерновых культур отличались необычайной длиной и отливали золотом. По пути им встречались виноградники, высаженные аккуратными рядами, и поля. Джек держал Анжелику за руку, время от времени посматривая на нее и улыбаясь. Открывающийся ее взору пейзаж был настолько волнующим и таким безбрежным, что Анжелике страстно хотелось слиться с ним воедино. Как же, наверное, романтично было жить в этих краях, в окружении неземной красоты.

Наконец они прибыли во Франшхоек. Название этого городка было написано прямо на скалистом холме, видневшемся впереди, на фоне огромных серых камней. При мысли о том, что вскоре ей предстоит встреча с Анной, Анжелика почувствовала, как ее живот буквально свело судорогой. Солнце уже садилось за горизонт, окрашивая возвышенности в розовый, как оперенье фламинго, цвет. Словно почувствовав ее состояние, Джек крепко сжал ее руку.

— Перед тем как показать тебе Розенбош, я хотел бы отвести тебя на вершину горы, чтобы мы вместе могли полюбоваться закатом.

Она взглянула на него с благодарной улыбкой.

— Я с удовольствием принимаю твое предложение.

Через открытое окно до нее доносился запах плодородной почвы и камфоры. Теплый ветер овевал ее лицо, а приглушенный свет нежно оттенял кожу. Анжелика пристально смотрела на поблескивающие белые дома и заборы из штакетника, украшенные красными и белыми розами, аккуратно подстриженные газоны и красивые веранды, и все больше влюблялась в Джека, потому что он являлся неотъемлемой частью всего этого пейзажа.

Он свернул налево и поехал по пыльному участку пути, оставив город позади. Над окружавшей их равниной уже сгущались сумерки, однако горизонт искрился жидким золотом, словно поджигая небо.

Спустя некоторое время Джек остановился, и они вышли из машины. Открыв багажник, он извлек оттуда маленькую зеленую корзинку с крышкой.

— Нельзя любоваться закатом без вина. Иди за мной, я знаю отличное место.

Анжелика поспешила за ним.

— Мы не должны этого пропустить.

Здесь, на вершине склона, они были совершенно одни, и только крики устраивающихся на ночлег птиц да стрекотанье сверчков в траве нарушали тишину. Сев, Джек вынул бутылку.

— Это вино нашего производства, — с гордостью произнес он, показывая ей этикетку. — Шардоне 1984 года выдержки.

Анжелика расставила бокалы, а Джек, вынув пробку из бутылки, наполнил их. Какое-то время они сидели в тишине, наслаждаясь вкусом вина. Анжелика чувствовала, как прохладная жидкость опускается все ниже, разливаясь по ее внутренностям, и испытывала при этом приятную легкость. Она ощутила, как расслабились мышцы живота, и, удовлетворенная, сделала глубокий вздох.

— Что скажешь, Сейдж?

— Это именно то, что я ожидала: просто превосходно, — искренне произнесла она.

Он, явно обрадованный услышанным, поднял бокал с торжествующим видом.

— Да, неплохо.

Она сделала еще один глоток. Вдали золотое зарево заката сгустилось до темно-красного цвета, как будто гигантская печь вспыхнула ярким пламенем прямо за холмами. На белом небосклоне повисли серые тучи, и вся долина погрузилась в розовый полумрак.

— Мне так нравится бывать здесь, Сейдж. Это наполняет меня счастьем так, как ничто иное в этом мире. Мне кажется, что я начинаю чувствовать близость к природе, к Небесам.

Она взяла его за руку, чувствуя, как ее захлестывает ощущение невероятной тоски.

— А почему именно красота заставляет нас думать о Небесах?

— Возможно, для того, чтобы лишний раз напомнить нам, что великолепие, созданное природой, превосходит все то, что люди способны сотворить своими руками. И это понимание заставляет нас чувствовать себя крошечными, ничего не значащими и испытывать благоговейный страх перед высшей силой.

— Или, быть может, это каким-то мистическим образом связано с божественной сущностью, сокрытой внутри каждого из нас, поэтому на подсознательном уровне мы ощущаем принадлежность к этому нерукотворному творению. А возможно, красота призвана пробуждать воспоминания о том, откуда мы все пришли, и в какой-то миг нас как тисками сжимает тоска — возвратиться домой.

— Какой бы ни была причина, все это навевает грусть.

— Потому что это мгновение так быстротечно.

— Как, впрочем, и вся жизнь.

Анжелика нахмурилась, неожиданно вспомнив об ужасной болезни, из-за которой Джек чуть было не расстался с жизнью.

— Вот поэтому-то мы и должны жить сегодняшним днем, — сказала она, нежно улыбнувшись ему. — В данную секунду я живу настоящим, Джек. Я не думаю о том, что было вчера, и не пытаюсь угадать, что будет завтра. В этот самый миг я нахожусь здесь, на склоне холма, рядом с тобой, среди птиц и сверчков, и мне больше не о чем мечтать.

Взяв у нее бокал с вином, Джек поставил его на траву рядом со своим бокалом, а затем нежно привлек ее к себе и поцеловал. Анжелика лежала, прижавшись к нему и закрыв глаза, и наслаждалась прикосновением его щетинистого подбородка и теплых губ. Душистый аромат его тела смешался с запахом лайма, который становился родным для нее. Она представила себе, что они супружеская чета, живут в этой изумительной стране, пьют вино собственного производства, каждый вечер любуются закатом и никогда не устают друг от друга.

Наконец пламя в печи погасло, и серые облака уютно повисли, словно одеяла, над холмами. Когда влюбленные стали спускаться вниз по холму, уже наступили сумерки. Волшебство закончилось, и к Анжелике снова вернулось тревожное чувство перед предстоящей встречей с женой Джека. Они сели в машину и поехали вниз по склону, ведущему во Франшхоек.