Дерик подумал, что, возможно, совершил ошибку, не попросив Эмму о помощи раньше. Но ему казалось разумным держать язык за зубами. Ведь он даже не знал, добрался ли Фарнзуэрт до Дербишира. Но сейчас… сможет ли он немного облегчить боль, которую причинил Эмме, просто позволив ей помочь? Дерик уже выяснил, что она не имеет никакого отношения к предательству. Или же он был прав, не рассказывая ей ничего из страха, что об их разговоре станет известно ее брату?

Виконт этого не знал. Но и сделанного он тоже не мог изменить. Поэтому ему оставалось лишь двигаться вперед.

– Думаю, эти люди, чью смерть ты назвала «подозрительной», и есть наши пропавшие курьеры.

Эмма кивнула.

– Я достала три отчета, которые могут нам помочь. – Она указала рукой на стол. – Сейчас, когда я знаю больше о том, что должна искать, я попытаюсь установить между ними какую-то связь.

– Хорошо. – Именно на это Дерик и рассчитывал.

– Ты сказал, что на Дербишир указывали и другие обстоятельства. Во множественном числе, – напомнила Эмма.

– Именно, – ответил Дерик. Следующая порция информации Эмме совсем не понравится. – Еще мы руководствовались тем, что в Дербишире живет твой брат. Конечно, его репутация героя войны была незапятнанной. Но он обладал определенным опытом и располагал информацией, подобную которой получали французы. Словом, Джордж первым попал под подозрение, когда выяснилось, что произошла утечка секретной информации. А когда в поле зрения возник Дербишир…

– Все ясно, – сквозь зубы произнесла Эмма. – И когда же именно началась эта утечка? – Дерик видел, что Эмма пытается справиться с обуревающими ее эмоциями и призвать на помощь логику. Эта ее черта все больше ему нравилась.

– Насколько мы можем судить, впервые это произошло в 1808 году. Вскоре после того, как твой брат вернулся домой. Информация утекала к французам вплоть до конца войны. Замечу, что один из курьеров пропал в 1809 году, а второй лишь в 1813-м.

– И почему вы заподозрили Джорджа? – Щеки Эммы порозовели, а голос зазвучал громче, когда она проиграла если не в решающей битве с собственными эмоциями, то хотя бы в небольшой стычке с ними. – Случившегося с ним несчастья было достаточно, чтобы снять с него подозрения…

Дерик поднял руку, требуя внимания.

– Мы ничего не знали об этом, Эмма. У Военного министерства не было причин интересоваться его личной жизнью после того, как он оставил службу. Даже если бы о нем вспомнили, то решили бы, что он предпочел удалиться в деревню, унаследовав титул барона.

Эмма кивнула, явно удовлетворенная объяснением.

– Приехав сюда и пообщавшись с ним, я понял, что он никак не мог осуществлять шпионскую деятельность. И уж тем более у него не хватило бы сил устранить второго из двух пропавших курьеров.

– Но и твоя мать не могла этого сделать! Это же просто смешно. – Эмма даже приподнялась на цыпочки от негодования.

– Я не думаю, что все это она проделывала самостоятельно. Зато мне кажется, что тот, кто помогал ей, очень старается сейчас спасти собственную шкуру. Если твои выводы верны, мать была уже мертва, когда убили Фарнзуэрта.

– Я думала об этом, – кивнула Эмма. – Когда я нанесла на карту место обнаружения трупа Фарнзуэрта, я поняла, что это недалеко от холодного ключа, что питает водой Сент-Уильямс Крик. Но никаких определенных выводов сделать нельзя. Если останки Фарнзуэрта принесло туда, где мы их нашли, недавним наводнением, то его смерть вполне могла наступить раньше, чем я определила.

– Потому что холодная вода замедлила процесс разложения…

– Именно. – Эмма вздохнула. – Знаешь, я теперь понимаю, почему ты так интересовался теми, кто общался с Джорджем. Но несмотря на то, что леди Скарсдейл была его… наперсницей, – тактично произнесла Эмма, – ты не можешь подозревать ее в предательстве.

Дерик сжал пальцами переносицу, ибо его чувства тоже грозили выплеснуться наружу. Он думал, Эмма обрадуется тому, что подозрение пало на кого-то другого вместо ее брата. Сам Дерик точно успокоился бы. Мысль о том, что его мать предательница, съедала его изнутри. Хотя подобный поворот событий совсем его бы не удивил. Стоило лишь вспомнить, в кого превратился он сам. Ложь была у него в крови.

– У меня есть на то свои причины.

– Тогда объясни их мне, потому что за все то время, что я ее знала, она не обсуждала ничего, кроме себя самой. И уж точно ничего, хоть как-то связанного с войной. Я не слышала никаких патриотических отзывов о Франции и уничижающих замечаний об Англии.

– Хорошие шпионы не привлекают к себе внимания, Эмма. Если хотят остаться в живых.

– Но неужели ты в самом деле думаешь, что она способна…

– А в это так трудно поверить? Моя мать с помощью соблазна выпытывала у твоего брата секреты, как я у множества женщин, – рявкнул Дерик. – Должно быть, это у нас в крови.

Но едва только слова слетели с его губ, Дерик пожалел о своей вспышке. Но, черт возьми, неужели Эмма не видела, что ему и так сложно обсуждать все это и без ее попыток упрямо защитить его мать? Что ему совсем не нравится признаваться в грехах собственной семьи? В своих грехах? Дерик испустил глубокий вздох.

Эмма смотрела на него широко раскрытыми глазами, а ее плечи безвольно опустились.

– Неужели все вокруг совсем не те, кем кажутся?

«Кроме тебя», – хотел сказать Дерик, но не сказал.

Вместо этого он произнес:

– Я обнаружил улики, которые как нельзя кстати вписываются в этот сценарий. Ты сможешь взглянуть на них сама позже, если захочешь. Судя по всему, за несколько дней до смерти у моей матери развилась настоящая паранойя. Я так же получил сведения о том, что неизвестный человек, возможно Фарнзуэрт, расспрашивал о ней. Думаю, она поняла, что близка к провалу. Поэтому и бросилась со скалы.

Эмма поморщилась, а ее брови сошлись на переносице, как если бы она горько скорбела о потере.

– Должно быть, она ужасно ненавидела эту страну, коль решилась на такое, – прошептала она. – Как я не увидела… не поняла…

– Ты ничего не смогла бы сделать, Эмма. – Дерик понимал, что готов рассказать ей все, хотя не собирался делать этого. Свою ужасную тайну он хранил с того самого дня, как мать в гневе выплеснула на него всю отвратительную правду. С того самого дня, когда он покинул замок, чтобы вернуться в него лишь спустя много лет, да и то по долгу службы. Поэтому будет честно, если он расскажет все. Не только для того, чтобы Эмма узнала причину его отчуждения, но и для того, чтобы в один прекрасный день она поняла и все остальное. Почему он стал тем, кем стал. Из-за чего уехал, когда все закончилось.

– Моя мать действительно ненавидела Англию и считала ее своей тюрьмой, – начал рассказ Дерик. – И она на самом деле была для нее таковой. Мать отчаянно мечтала вернуться во Францию, особенно оказавшись сосланной в этот замок. Но Скарсдейл не позволил этого.

– Почему? Она ведь была ему совершенно безразлична, как и он ей. Насколько мне известно, они не виделись и не разговаривали на протяжении двадцати лет.

– Так и есть. Но видишь ли, Скарсдейл ненавидел мою мать так же сильно, как она – Англию. Он хотел, чтобы она сгнила в заточении. Жаждал наказать ее.

– Как в Средние века? Но ведь это варварство, – поразилась Эмма. – Что она такого сделала? Чем заслужила подобное обращение?

«Тем, в чем мы оба оказались профессионалами».

– Она обманула Скарсдейла. По настоянию родственников она вышла за него замуж, чтобы исчезнуть с политической арены Франции. Этот брак был выгоден обеим семьям. Скарсдейл нуждался в деньгах, а семья моей матери – в убежище. К тому же ее родственники хотели породниться с семьей благородного происхождения, пусть даже и английской. Однако после замужества моя мать тайком от Скарсдейла привезла в Англию своего французского любовника и продолжала встречаться с ним на протяжении долгих лет.

Янтарные глаза Эммы расширились от ужаса, но Дерик видел, что она пока еще не пришла к очевидному умозаключению. Поэтому самое плохое придется рассказать самому.

Дерик никогда никому не рассказывал свою постыдную историю, а уж если решился, то этим человеком по праву оказалась Эмма. Она знала его лучше, чем кто-либо другой. Даже теперь, собираясь рассказать всю правду о себе, Дерик до конца не знал, кто же он такой. И все же его желудок болезненно сжался.

– Возможно, она получила бы прощение за измену, если бы сначала выполнила долг перед Скарсдейлом, но вместо этого моя мать родила ему наследника, который на самом деле таковым не являлся… Этот сын даже не был англичанином. – Дерик судорожно сглотнул и заглянул Эмме в глаза. – Тот наследник – я.

– О… – только и смогла прошептать Эмма.

Дерик видел по ее глазам отчаянную работу мысли, но, очевидно, шок парализовал ее мозг, лишив способности произносить длинные слова. Как лишил его самого способности дышать. Дерик отвернулся. Он не хотел видеть ее лицо. Не желал слышать вежливых заверений в том, что она не станет думать о нем хуже, или о том, что происхождение не имеет значения. Дерик просто хотел, чтобы все это побыстрее закончилось и он смог уехать туда, где никто не слышал его имени.

– За годы своей работы я разоблачил дюжины предателей, – произнес он, чувствуя себя более уставшим, чем когда-либо. – Я понял, что люди совершают предательство по самым разнообразным причинам. И все же их можно разделить на четыре категории: преданность другой стране, идеологические убеждения, деньги и очень редко месть. Думаю, моей матери было ненавистно знать, что ее удерживают в Англии помимо ее воли. Вероятно, она считала, что, помогая Франции победить в войне, она сможет наконец вернуться домой.

Эмма откашлялась, как если бы сбросила с себя оцепенение.

– Она постоянно ворчала, что ей не нравится местная еда.

Дерик не смог удержаться от смеха, ибо Эмма вновь поняла его буквально на свой очаровательный манер. Но не это было важно. Разделявший их барьер пал, и Дерик был очень рад этому.