Дерик наклонил голову набок и задумчиво посмотрел на Эмму.

Девушка почувствовала, как ее собственные глаза округляются. Господи, неужели она произнесла эту последнюю фразу вслух? Черт бы побрал ее болтливый язык. Эмма схватила Дерика за руку и потащила его к пледу, пока он никак не отреагировал на ее смелое заявление.

– Сегодня тебе не стоит переживать по этому поводу, – сказала Эмма. – Потому что я собираюсь обслужить тебя.

Дерик едва не споткнулся, а мышцы его руки напряглись под пальцами девушки. До слуха Эммы донесся странный звук, как если бы Дерик подавился.

Она что-то не так сказала? Судя по тому, как Дерик закусил губу, чтобы не расхохотаться, наверняка. Эмма задумалась.

– Я хотела сказать: прислуживать тебе. – Эмма криво улыбнулась. Нервничая, она всегда путала слова.

С губ Дерика сорвался смех, хотя в глазах читалось нечто большее, чем простое веселье.

– Что? – спросила Эмма. Она просто употребила не тот глагол. Так что в этом смешного?

Но Дерик рассмеялся еще громче, накрыв руку девушки своей и продолжив путь к пледу.

– Ничего, – ответил он, все еще посмеиваясь. – Обслуживай.

Дерик устроился на пледе, а Эмма опустилась на колени перед корзинкой. Доставая чашки из необожженной глины, одну из бутылок вина, деревянные тарелки, головку сыра и теплые пирожки, завернутые в чистую тряпицу, Эмма понимала, что Дерик смотрит на нее. Она не видела его лица, и все же всей своей кожей ощущала его взгляд, который обжигал ее точно огнем.

Когда же она развернулась, Дерик уже подставлял лицо солнцу, как несколько минут назад сделала она. Он сидел на пледе, откинувшись на руки. Одна его нога была вытянута, а вторая согнута в колене. Дерик просто сидел и наслаждался происходящим. Он казался расслабленным. Спокойным. И все же…

Эмма чувствовала, что в любое мгновение эта кажущаяся расслабленность сменится полной боевой готовностью. Как и его способность двигаться совершенно бесшумно, да так, что Эмме никогда не удавалось узнать о его приближении заранее, мгновенная готовность к действию не раз спасала его от смерти в годы его шпионской деятельности.

Эмма принялась разглядывать Дерика, пользуясь тем, что его глаза были закрыты. За годы отсутствия он сильно изменился, и это вызывало у нее неподдельное любопытство. Кто этот мужчина? Эмма помнила, чего он хотел, будучи ребенком, но теперь, после всех жизненных перипетий, что было для него важно? Что его волновало? Какие внутренние изменения он претерпел, ибо внешние были очевидны? Что обрел с возрастом, кроме зрелости?

Какая-то часть Эммы желала забросать его вопросами, узнать все. И все же она понимала, что для этого у нее будет впереди целая жизнь. А пока хватит и нескольких часов.

– Ваши пирожки, милостивый государь.

На губах Дерика заиграла беззаботная улыбка, когда он оттолкнулся руками от земли и подался навстречу Эмме. Он с плохо скрываемой радостью взял пирожок, в то время как Эмма наклонилась, чтобы налить ему вина.

– Если они хотя бы наполовину так вкусны, как я помню, я навеки стану твоим рабом, – произнес Дерик, поднося пирожок ко рту.

При виде сладостного предвкушения, написанного на его лице, Эмма поняла, что мучительные несколько часов, проведенные сегодня утром на кухне, того стоили. Не жалко было даже обожженный палец. Теперь сунув его в рот, чтобы унять боль, Эмма ждала мнения Дерика.

Его белые ровные зубы вонзились в румяную корочку, и подбородок мерно задвигался. Процесс затянулся, как если бы Дерик смаковал до боли знакомый вкус. И все же… почему его лицо исказилось в гримасе, очень похожей на отвращение? И почему его глаза так округлились? Почему рука взметнулась ко рту, чтобы сдержать кашель?

– Тебе не понравилось?

– Нет, я… – Слова потонули в кашле. – Я хотел сказать, понравилось. Просто твои пироги немного отличаются от тех, что я помню.

Эмма нахмурилась.

– Они тебе не понравились.

Дерик снова закашлялся и отчаянно замахал рукой. Эмма поспешно протянула ему стакан. Дерик сделал один глоток. Другой.

– Нет, – произнес он, полностью осушив стакан. – Они мне не понравились. А уж если совсем честно… – в груди Дерика забурлил смех, – …я лучше съем куличики из песка с начинкой из водорослей, которые ты так любила делать на берегу ручья, когда мы были детьми.

– Но ведь ты так их любил! – расстроенно воскликнула Эмма. Неужели у нее совсем ничего не получилось?

На лице Дерика возникло выражение сочувствия, смешанного с веселостью.

– Может, я так любил их потому, что они были ворованными? Угощение, добытое нечестным путем, всегда кажется вкуснее. – Выражение лица Дерика свидетельствовало о том, что он говорит все это, дабы пощадить чувства Эммы.

– Они должны были получиться идеальными. Ведь я в точности следовала рецепту. – Эмма потянула руку. – Дай мне. – Она поднесла пирожок ко рту и откусила большой кусок.

– Фуууу! – Эмма поперхнулась и даже не сделала попытки проглотить то, что находилось во рту. Вместо этого она отвернулась к корзинке и достала оттуда полотенце, чтобы незаметно выплюнуть отвратительный десерт. – Должно быть, я перепутала сахар с солью.

Тут Дерик перестал сдерживаться и расхохотался, спугнув белогрудую оляпку, сидевшую на камне посреди ручья, которая теперь с негодующим писком улетала прочь.

– Что? На кухне я совсем новичок. Кроме того, они выглядели так похоже, – пыталась защищаться Эмма.

– О Эмма. Если бы ты сейчас видела свое лицо. Ты что – даже их не попробовала?

Эмма сморщила нос и села на пятки.

– В этом не было необходимости. Я взвесила каждый ингредиент по два раза для верности. Это ведь как подставлять числа в уравнение. Ведь рано или поздно они идеально в него вписываются.

– О да, – протянул Дерик, вставая на колени и протягивая руку к бутылке с вином. – Идеально ужасно. – Смех Дерика постепенно стих, но Эмма видела, как подрагивает его грудь.

И она, не удержавшись, разделила его веселье. Настолько оно было… заразительным. Эмма никогда не умела смеяться над собой, но и бранить себя она не могла, когда Дерик так на нее смотрел. И все же она попыталась.

– Наверное, я испортила тебе день, да?

Дерик сел на пятки, как и Эмма, и теперь смотрел на нее. В одной руке он все еще держал бутылку вина, а вот другую он протянул, чтобы обхватить щеку Эммы. И девушка прильнула к его ладони. Просто не смогла удержаться.

– Нет, Эмма, – прошептал Дерик, который вдруг посерьезнел и смягчился. – Ты сделала его чудесным.

Глава 15

Громкое урчание в животе Эммы спасло Дерика. Эмма же покраснела, точно ягода калины, наверняка проклиная собственный желудок за столь несвоевременное вмешательство. Однако для Дерика это обернулось настоящей удачей.

Он едва не поцеловал Эмму. Снова. Он был близок к этому чуть раньше, охваченный проклятой ностальгией, однако Эмма отвернулась. Только вот на этот раз она не собиралась отворачиваться, и Дерик был уверен, что не сможет остановиться.

– Так, нужно что-то с этим сделать, – бодро произнес он, благодаря провидение за возможность отстраниться. – Это сыр я вижу? – Дерик подошел к разложенной на тарелках еде.

– Именно, – ответила Эмма, делая попытку подняться с колен. – Я только…

– Нет, нет, моя морская принцесса. – Дерик протестующе замахал руками. – Позволь мне на этот раз выступить в роли слуги.

Дерик с удовольствием принялся резать сыр, используя ловкие размеренные взмахи ножом для того, чтобы взять себя в руки. И все же он чувствовал, что это дается ему с величайшим трудом. Дерику хотелось пустить все на самотек, ибо тщетные попытки удержать контроль над ситуацией выматывали и лишали сил.

Но, тем не менее, он должен был держаться. Ради Эммы. Он, конечно, мог вернуться в замок, но ему так не хотелось покидать эту чудесную поляну. С того самого момента, как они спустились в долину, Дерик чувствовал себя выкупанным в каком-то чудодейственном бальзаме, названия которому не знал. Он ощущал чувство умиротворения, ускользавшее от него на протяжении многих лет.

И что бы это ни было, Дерик не ожидал найти это здесь. В Дербишире, в Англии, рядом с Эммой. Которая, как ему казалось, была едва ли не самым шумным человеком в Британии. И в данный момент она суетилась за спиной Дерика, расправляла плед, садилась, вздыхала и принималась расстилать его снова. Губы Дерика растянулись в улыбке. Что такое она делает? Когда он вернулся со стаканом вина и тарелкой сыра, Эмма сидела в весьма неудобной позе. Ее ноги были согнуты в коленях, а сама она развернулась так, чтобы земли касалось только ее бедро.

– Камни, – пояснила она.

Передав Эмме стакан и тарелку, Дерик тоже уселся на плед, но как можно дальше от нее. Он привстал и опустился несколько раз, но камней под собой не обнаружил.

– Мне жаль, что так получилось с пирогами, – произнесла Эмма, проглатывая кусочек сыра. Она выглядела такой ошеломленной и униженной своей неудачной попыткой накормить Дерика, что он не выдержал и рассмеялся снова.

– Не расстраивайся. Они получились по-настоящему незабываемыми, – успокоил девушку Дерик, потягивая вино. – Кроме того, я испытал настоящее облегчение, узнав, что ты не умеешь готовить, – поддразнил он Эмму. – Никому не нравятся совершенные во всех отношениях, люди.

– Я? Совершенная? – Эмма недоверчиво фыркнула и сдвинулась немного влево, как если бы хотела найти более удобное место. А потом немного поерзала, чтобы проверить, нет ли под нею камней. Дерик судорожно сглотнул, стараясь не смотреть в ее сторону. – Значит, в твоих любимых пирогах было что-то еще, кроме масла, ежевики и специй. Не могла же я ошибиться настолько сильно, – произнесла Эмма.

– Я серьезно, – произнес Дерик, осознав вдруг, что не кривит душой. Проклятье! С каких это пор он перестал считать Эмму занозой и принялся защищать ее достоинство перед ней же самой? – Эмма, ты прекрасна во многих отношениях.