Хизер Сноу - Сладкая иллюзия

Леди Уоллингфорд откинулась на спинку стула и, казалось, погрузилась в размышления. Дерик вновь заметил, как палец одной руки скользит по ладони другой.

– В юности вы только и говорили о своем доме в Шропшире, о земле, о том, как поступите с ней, когда унаследуете титул. В каждой нашей игре вы выступали в качестве настоящего хозяина-землевладельца, защитника очага и дома. – Эмма покачала головой, и ее губы дрогнули в кривой усмешке. – Честно говоря, это ужасно раздражало и было так скучно.

Дерик фыркнул.

– Спасибо.

Эмма пожала плечами.

– Став старше, вы начали вести разговоры о том, что постараетесь изменить, заняв место в парламенте.

В самом деле? Дерик поднес руку к виску и потер. Он почти этого не помнил. Не хотел помнить. Ведь так много изменилось с тех пор.

– Более того, – продолжала Эмма, – вы несли себя с гордостью, потому что знали свое место. Когда мы играли на принадлежащей вам земле, вы вели себя так, словно относитесь к ней с величайшим почтением. Можно подумать, вы дышали этой самой землей. Точно такие же ощущения переполняют и меня, когда я объезжаю земли, принадлежащие моей семье. Вот откуда я знаю, что вы любите Англию. Она – часть вас. Вы скорее умрете, чем станете служить французам.

Во время рассказа Эммы сердце Дерика болезненно сжалось. Она помнила мальчика, о существовании которого он сам давно забыл. Неужели он и впрямь был когда-то таким наивным, чистым и далеким от реальности ребенком? Дерик ударил кулаком по столу.

– Вы ошибаетесь, – грубо бросил Дерик, испытав какое-то извращенное удовольствие при звуке испуганного возгласа Эммы.

Вот теперь он разозлился. Дерик пытался унять охватившую его беспричинную злость, но это почему-то оказалось гораздо сложнее, чем прежде. Ему казалось, что с каждым днем контроль над собой и собственными эмоциями постепенно ускользает у него из рук. Должно быть, всему виной это место.

Он гневно взглянул на Эмму: «Или эта женщина». Не знающая о нем ничего и в то же время считающая, будто знает все.

– В-вы хотите сказать, что… – леди Уоллингфорд судорожно сглотнула. Ее зрачки расширились от ужаса, а лицо побледнело. – Вы ждете, что я поверю, будто вы согласились работать на французов? – Изящные пальцы Эммы сжались в кулаки, а сама она выглядела потерянной.

Проклятье! Он не собирался говорить ничего подобного. Но правда сама сорвалась у него с языка. Потому что не хотел, чтобы кто-то считал его благородным? Или из-за того, что не мог выдержать этого восхищенного взгляда Эммы?

Дерик оттолкнулся от стола, и ножки его стула противно заскрежетали по полу. Он пошел прочь, а Эмма осталась на своем месте и теперь смотрела на него так, словно он внезапно стал ниже ростом и превратился в самого Наполеона.

– Я сделал это, – тихо произнес он, и эти слова тяжело повисли в воздухе. – Я не стану объяснять причин, так что не пытайтесь о них спрашивать. – Как он мог объяснить состояние разгневанного молодого человека, узнавшего, что вся его жизнь была обманом. А сам он был самым что ни на есть чистокровным французом, благодаря стараниям своей бесчестной матери и ее любовника-француза. Самозванцем, проклятым британским аристократом, в чьих жилах не было ни капли английской крови. Он был растерян, уничтожен, сбит с толку – легкая добыча для умеющих убеждать французов. – И не жалею об этом.

Дерик развернулся к Эмме, ожидая увидеть выражение отвращения на красивом лице. Но она просто смотрела на него, приоткрыв рот и нахмурившись, как будто упрямо не желала поверить, что так ошибалась на его счет.

И от этого упрямства Коротышки у Дерика стало легче на сердце. Оно развеяло злость и мрак, окутавшие его сознание подобно грозовой туче. Дерик вздохнул. В какой-то степени Эмма оказалась права относительно него.

– Я не сожалею об этом, – еще более упрямо повторил Дерик, – ибо если бы не перешел на сторону французов, я никогда не стал бы полезен для Англии.

Дерик ждал, пока до Эммы дойдет смысл сказанного им. Когда же это произошло, на ее лице появилось выражение облегчения. Неужели она так хотела верить в его непогрешимость? И почему это было для нее так важно?

– Значит, вы стали двойным агентом? Но в нашу пользу?

– В пользу Англии, – поправил девушку Дерик. Он был не больше британцем, чем Фуше[3]. – Мне потребовалось несколько дней, чтобы прийти в себя и понять, что я не могу предать страну, в которой родился, как не могу изменить кровь, текущую в моих жилах.

Дерик вновь опустился на стул и сделал большой глоток вина. Что ж, беседа протекала совсем не так, как он рассчитывал. Виконт исподлобья взглянул на Эмму, которая теперь смотрела на него с сочувствием. От этого взгляда Дерику хотелось скрежетать зубами, и в то же время он наполнял его непонятным нелепым чувством облегчения.

Он никогда не говорил о том периоде своей жизни. Но сейчас по какой-то не поддающейся объяснению причине Дерик чувствовал, что поступает правильно, обсуждая его с леди, которая по праву могла именовать себя подругой детства. И делает это сейчас, перед тем как навсегда покинуть Англию и оставить позади всю свою прошлую жизнь.

– Французы решили, что будет лучше оставить меня на некоторое время гнить в камере с остальными англичанами, дабы те не заподозрили меня в измене. Мои глаза заплыли, губы были разбиты и кровоточили, тело покрыто синяками, кости переломаны. – Дерик презрительно фыркнул. – Герой британского сопротивления. – Его губы скривились в усмешке при воспоминании о тех днях. – Это было очень умно с их стороны. Не прошло и недели, как я близко сошелся с лидерами британского сопротивления. Предполагалось, что я вотрусь к ним в доверие, а потом поведаю об их планах французам. Но вместо этого я рассказал правду об истинном положении дел и предложил себя на службу Англии.

– И вам поверили на слово? – весьма разумно спросила Эмма.

– Не сразу, – признался Дерик. – На протяжении многих месяцев обе стороны подвергали меня мучительным проверкам. – Дерик прикрыл глаза, не желая видеть лицо Эммы во время этого разговора. – Но в конце концов я завоевал доверие обеих и воспользовался этим.

В столовой воцарилась тишина. Дерик чувствовал себя не слишком комфортно под задумчивым взглядом Эммы, но пауза в разговоре не была нежеланной. Но лишь до тех пор, пока он не заинтересовался, о чем все-таки думает его собеседница. Его тело напряглось, словно он вдруг стал удавкой, натянутой, чтобы поразить захваченного врасплох врага.

Дерику показалось, что прошел целый час, прежде чем Эмма заговорила снова. На самом же деле она молчала всего минуту.

– Ну, а теперь, когда вы оставили службу на благо страны, – произнесла она, – каковы ваши планы?

Изумлению Дерика не было предела. Он ожидал, что Эмма засыплет его вопросами после того, как он приоткрыл ей дверь в свое прошлое. Ей наверняка было очень интересно, что ему приходилось выполнять и как он это делал. Конечно, Дерик не ответил бы ей честно, но был уверен, что она спросит.

– И больше никаких вопросов о моем прошлом?

Эмма медленно покачала головой.

– Нет, – пробормотала она, и ее лицо приобрело серьезное и даже угрюмое выражение. – Я знаю все, что хотела знать.

«Что это значит?»

– Значит, вы собираетесь поселиться в Шропшире? – спросила Эмма. – В вашем родовом поместье?

– Еще не решил, – солгал Дерик. Он ничего не выиграет, если расскажет ей правду. Ведь он намеревался отправиться в Америку сразу после того, как завершит последнюю возложенную на него миссию и найдет убийцу Молли. Дерик хотел начать новую жизнь там, где его происхождение и положение в обществе ничего не значили. Так что пусть пока верит в то, что он будет жить так, как и ожидается от английского виконта.

– Стало быть, вы не питаете особой привязанности к этой собственности?

Дерик пожал плечами.

– Представляю, что после стольких лет… интриг жизнь виконта покажется довольно пресной, – принялась рассуждать Эмма.

– Напротив, – пробормотал Дерик. – Я устал от лжи. И с удовольствием окунулся бы в спокойную жизнь. – Лорд Скарсдейл и впрямь не мог дождаться того момента, когда сможет затеряться на диких просторах Америки.

Эмма потупила взор. И Дерик озадаченно сдвинул брови.

Не в ее характере вдруг робеть и терять присутствие духа.

– А… – Эмма кивнула. Дерик знал, что она не из тех, кто задает праздные вопросы, и уже начал догадываться, куда она клонит.

Девушка подняла глаза.

– Вы могли бы обосноваться здесь, – произнесла она, подтвердив тем самым опасения Дерика. Эмма глубоко вздохнула, а потом выпалила: – В Дербишире.

– В Дербишире… – повторил Дерик. Проклятье! Их сегодняшний поцелуй был ошибкой. Теперь, когда он понимал, что Эмма к нему неравнодушна, было ясно, почему в ее душе пробудилась надежда. Да еще этот спонтанный поцелуй…

– Да, – кивнула девушка. – Жизнь здесь очень спокойная, и в то же время вы сможете быть весьма полезны. – В обычно спокойном и размеренном голосе Эммы послышались нотки возбуждения. – Вы же настоящий герой и наверняка не сможете сидеть без дела.

– Не смогу? – С каждой фразой Дерик чувствовал себя все более неловко. «Нет, Эмму нужно разубедить, лишить ее романтических иллюзий. Герой». Дерик едва не фыркнул. Если бы она только знала, на что ему приходилось идти, чтобы добиться успеха.

Но теперь он покончил с той жизнью. Или нет? В конце войны Дерик дал себе клятву не использовать женщин и их чувства к нему для того, чтобы заполучить нужную информацию. Судя по тому, с какой страстью ответила Эмма на его поцелуй, манипулировать ею будет весьма просто. Но он ни при каких условиях не собирался делать этого. И вот он оказался перед лицом очередной дилеммы. Ее чувства к нему были гораздо глубже, нежели обычное желание. У них не могло быть будущего, но если Дерик все же позволит Эмме надеяться на это, чтобы заручиться ее поддержкой, не нарушит ли он данную самому себе клятву?