У одной из стен замка была пристроена теплица. Джулия и Томазо научились подготавливать опилки и размножать семена. У Томазо получалось даже лучше, чем у Джулии, она была очень увлечена разведением семян в лотках с плодородной землей.

Джулия была счастлива, хотя это было пассивное счастье, в котором ее тело не принимало участия.

Прошел еще год. Иногда Джулия теряла счет дням и даже неделям. Вехами в ее календаре стали времена года, связанные с потребностями сада и парка. Теперь этот парк обрел свою изначальную, давно забытую красоту. Он стал привлекать посетителей, и установленная входная плата шла на нужды лазарета. Джулия и Томазо по-прежнему отдавали все свое время работам на террасах и в партерах. Теперь уже Томазо получал зарплату от Джулии. Что же касалось ее самой, то она жила очень скромно. Питалась в общей трапезной, а в зимнее время обогревала свой небольшой дом, топила дровами печь. Томазо перебрался из замка в деревню, где снимал комнату возле площади. Он приобрел мопед.

В это лето Лили исполнилось пятнадцать лет. Сначала Джулия запрещала дочери ездить с Томазо на мопеде. А потом, видя, как другие девушки ездят со своими парнями, она уступила. Молодежь обыкновенно собиралась по вечерам на площади, против ворот замка. Они толпились в тени платанового дерева, где Джулия когда-то видела старуху с привязанным козлом, болтали, смеялись и слушали поп-музыку, доносившуюся из транзистора. По площади все время с ревом носились мопеды. Джулия видела, как Лили влилась в эту толпу. Она гордилась дочерью, восхищалась той легкостью, с которой девочка нашла общий язык с итальянскими юношами и девушками, ее добрым нравом и красотой. Ей приятно было видеть Лили с Томазо и другими молодыми людьми, наслаждающимися теплотой вечера и щедрыми красками лета.

Помахав молодежи рукой, Джулия спускалась вниз, к своему домику. Иногда к ней на обед заходил Николо. Теперь он заметно постарел и его суставы утратили былую гибкость, но был так же аккуратен и подтянут, как и прежде. Джулия любила общаться с ним. Без него, несмотря на теплые дружеские отношения с монахинями, больными и жителями деревни, она чувствовала бы себя совсем одиноко.

В то лето на имя Джулии пришло письмо. Штемпель был итальянский, а на обратной стороне стояла печать «Отель “Гарибальди”, Рим», поэтому она сначала не узнала почерка на конверте. Приглядевшись внимательнее, она поняла, что письмо от Чины.

Чина извещала ее о том, что, став уже очень старой, она решила предпринять последнюю поездку на континент. Она намеревалась путешествовать одна и посетить Париж, Флоренцию и Сиену, навестить старых друзей, а также Лувр и Уффици, в последний раз полюбоваться на собор Брунелески. Сейчас она в Риме, и если Джулия горит желанием показать ей знаменитый парк в Монтебелле, она заедет туда на пару дней. Остановится она, конечно же, в отеле. Заодно она смогла бы повидать Лили. Если, разумеется, она не причинит этим визитом какого-нибудь беспокойства.

Джулия сразу же позвонила в отель из дома Николо, так как в ее домике еще не было телефона. Она сказала Чине, что та должна остановиться в ее доме и что показать ей парк Джулия считает для себя особой честью.

Спустя два дня Джулия и Лили отправились в Неаполь встречать Чину. Чине было уже семьдесят лет, но она держалась по-прежнему прямо и ходила с высоко поднятой головой. Ее жизненное кредо также оставалось прежним. Несмотря на проделанный путь, она выглядела безукоризненно. Светло-пепельные волосы серебрились сединой, но были уложены в аккуратную прическу. На ней был кремовый костюм из немнущейся ткани и туфли из крокодиловой кожи. Тонкие щиколотки облегали изящные светлые чулки. Глядя на нее, Джулия почувствовала себя старомодной и неухоженной. Хотя, целуя ее, Чина тихонько шепнула:

— Ты выглядишь прелестно, Джулия.

Спальня Лили в деревенском домике была немногим более стенного шкафа, поэтому Джулия уступила Чине свою комнату, а сама решила спать внизу. Чина попыталась возражать, но была явно тронута гостеприимством хозяйки.

Джулия улыбнулась в ответ на возражения Чины.

— В Монтебелле нет подходящих отелей, — сказала она.

— Благодарение небесам, — вставила Лили. — В противном случае здесь было бы полным-полно туристов.

Все рассмеялись и сели к столу отведать приготовленные Джулией блюда. Потом, когда Лили убежала с Томазо и другими подростками, Чина и Джулия не спеша отправились в гору, к замку. Они медленно обошли парк. Джулия с гордостью показывала все Чине, которая являлась весьма компетентным наблюдателям. Она знала названия растений, историю их происхождения и структуру разбивки итальянских парков. Мост, налаженный между ними благодаря переписке и поддерживаемый гордостью Джулии своими достижениями и восхищением Чины, стал еще прочнее.

После обследования всей территории парка она остановились на верхней террасе, глядя на раскинувшуюся перед ними картину. Наконец Чина сказала:

— Неужели, когда ты приехала, здесь действительно было полное запустение?

— Основной костяк сохранился, только был покрыт дикой травой и засыпан землей. Я лишь расчистила его. Причем благодаря помощи многих людей. И твоей тоже, Чина.

Чина понимающе наклонила голову. «Мне нравится ее прямолинейность, — подумала Джулия. — Раньше я считала это холодностью, но это не так. Она просто бескомпромиссный человек, только и всего. Когда я впервые ее увидела, я даже не смогла понять ее независимый характер».

— Сколько времени ты здесь прожила? — спросила Чина.

— Четыре с половиной года.

Чина минуту подумала и слегка наклонила голову.

— Прими мои поздравления. Парк великолепен. Его облик необычайно благороден.

Джулия знала, что Чина говорит искренне, и почувствовала, как ее щеки вспыхнули от гордости.

— Спасибо.

Они прошли под арками, ведущими в зимний сад, и навстречу им пахнуло насыщенным ароматом цветов. Выйдя во внутренний двор, Джулия повела Чину, чтобы познакомить с детьми, за которыми она присматривала и которые до сих пор пользовались присланными Чиной подарками.

Николо Галли успешно развлекал их за обедом. На следующий день обедали в монастырской трапезной, где Чину посадили рядом с матерью-настоятельницей. Но Джулия и Лили не смогли уговорить ее остаться в Монтебелле дольше чем на три дня.

— Я выкурила тебя из твоей постели, — твердо заявила Чина. — Да и пора уже возвращаться к своему собственному саду.

Джулии было понятно такое стремление. На третий день вечером, после ужина в трапезной, Джулия и Чина уселись на одном из каменных сидений в зимнем саду. Последние цветы лета на розовых кустах свисали у них над головой. За спиной раздался звон церковного колокола. Как обычно, теплый воздух несколько приглушал его звук. Лили и Томазо ушли на побережье смотреть фильм в открытом кинотеатре.

— Ты счастлива здесь? — спросила Чина.

— Настолько, насколько мне это необходимо.

В словах Джулии звучал скрытый смысл, и Чина пристально посмотрела на нее.

— Это секрет?

Джулия засмеялась.

— Я не хотела говорить загадками. Просто потребность в личном счастье, как мне кажется, здесь ослабла. Наблюдая изо дня в день за монахинями и тем делом, которое они делают, за жизнью больных в лазарете и ухаживая за этим парком, я, возможно, стала менее эгоистичной, но лишь очень немного. — Она опять засмеялась, чтобы ее слова не прозвучали слишком серьезно.

— Когда же ты вернешься домой?

— Домой? Но у меня нет дома.

— А если бы был?

Джулия минуту помолчала.

— Не представляю даже, где бы он мог быть?

— Ну, скажем, с Александром.

Эти слова были сказаны легко, но Джулию внезапно осенила мысль, что весь визит Чины сводился именно к этому. Неужели она приехала из Рима, или даже из Парижа, чтобы предложить ей это? Ради чего проделала весь этот путь из своего прекрасного сада? Сердце Джулии тревожно забилось и в ушах застучала кровь.

— Мы с Александром развелись много лет назад.

— Я знаю. Но известно ли тебе, Джулия, что основной реалией старости является понимание того, что взгляды меняются? Проблемы других начинают казаться смешными только потому, что их у тебя уже нет. Начинаешь понимать, что их можно было решить. Все это пустая самонадеянность.

Слушая ее, Джулия пыталась вспомнить, что такое сказала Чина много лет назад в Леди-Хилле? В первый день рождения Лили. «Мой муж был тяжелым человеком. А твой — нет». Александр тоже не был подарком. «Непросто развязать ни один из тех узлов, которые мы с ним завязали», — с грустью подумала Джулия.

Она ждала, что Чина скажет дальше, но та не добавила ни слова. Чина, конечно же, не была самонадеянной. И не стала бы вмешиваться в чужие дела. Она не передала от Александра никакого сообщения. Он сам передал бы его, если бы захотел.

Они переключились на другие темы, а потом еще раз медленно обошли зимний сад. В арочном проеме Чина, оглянувшись, сказала:

— Мне кажется, прежде ты ревновала ко мне. Но теперь мы могли бы быть друзьями? Я получила искреннее удовольствие от встречи с тобой и Лили.

Джулия взяла и сжала ее руку.

— И я тоже. Я ревновала к тебе и к Александру. Ревновала ко всем и ко всему. Но теперь этого нет. Думаю, что я не ревную уже даже к Клэр.

Профиль Чины был неподвижен. Она сказала:

— Не думаю, чтобы тебе стоило ревновать к Клэр.

Когда они вернулись к маленькому домику Джулии, Чина призналась, что очень устала, и сразу легла в постель. Джулия же села с книгой в руках и стала ждать Лили. Веские слова Чины, на мгновение взволновавшие ее, отошли на задний план. Ей незачем было возвращаться домой. Ее дом здесь.

Так просидела она довольно долго и начала уже беспокоиться, когда услышала звук мопеда Томазо, затарахтевшего по булыжнику мостовой.