— Куда ты поедешь? — спросил Александр.

— Не знаю. Это не имеет значения. Наверно, в Лондон.

Он подошел ближе. Одной рукой сжал ее локоть, затем так крутанул его, что она едва не вскрикнула от боли.

— Ты беспросветная дура, маленькая самовлюбленная сука.

Из всего, что они наговорили друг другу, как ни странно, именно это оказалось самым шокирующим и неприятным. Александр никогда не употреблял бранных слов. Неожиданно девочка закричала от ужаса.

— Все хорошо, малышка, — пыталась успокоить ее Джулия.

Те же пустые слова. Дрожа, она наклонилась, чтобы поднять чемоданы, и в тот же момент Александр вырвал у нее дочь.

— Я не могу удержать тебя. Но ты не возьмешь с собой Лили.

Лили оглянулась на мать. Она взглянула на Александра, потом опять посмотрела на Джулию. Разыгравшаяся у нее на глазах сцена, вероятно, пугала ее. Личико девочки исказилось от страха, и она заплакала.

— Мамочка! Хочу к мамочке!

Она извивалась и рвалась из цепких рук Александра, протягивая ручки к Джулии. Истинная дочь своей матери.

Лицо Александра стало непроницаемым. В этот момент он казался намного старше своих лет, почти стариком. Какое-то мгновение он удерживал Лили, пока ее плач не заставил его содрогнуться, а затем с болью, от которой сразу образовались глубокие морщины, он протянул ребенка Джулии. Лили спрятала лицо на материнской груди. И хотя Джулия крепко сжимала ее в своих объятиях, Александр наклонился и, закрыв глаза, прижался щекой к затылку девочки, а затем снова выпрямился.

— Знай, я привезу ее сюда обратно, — глухо сказал он. — Ее дом здесь, в Леди-Хилле. Но для тебя, если уйдешь, пути назад не будет.

Это не было угрозой. Скорее это была констатация факта, они оба это понимали. Что касается Александра, то его слова прозвучали не грубо, а обычно, буднично.

— Я не собираюсь возвращаться. — Джулия опять подняла свой багаж и, с трудом передвигаясь, пошла к двери.

На улице было очень холодно. Небо над головой отливало перламутром, а на западе солнце, подобно гневному красному глазу, будто плыло в розовых морских волнах.

Автомобиль Александра был припаркован на гравийной дорожке между темными тисовыми деревьями. Поспешно, боясь, как бы он не пошел следом и не остановил ее, Джулия привязала Лили на заднем сиденье. Она приперла ее чемоданами, а затем села за руль. Александр всегда оставлял ключи в зажигании. Когда машина набрала скорость, Джулия стала панически осознавать, что даже не знает дороги на Лондон. Она лишь несколько месяцев назад научилась водить машину и ездила только в близлежащие городки за покупками. Когда они с Александром еще были мужем и женой, он всегда сам водил машину.

Она еще сильнее задрожала при мысли, что всегда была зависимой от него.

«Мне нужно заново научиться быть самостоятельной».

— Знаешь, что я скажу тебе, Лили? — бодро сказала она. — Мы поедем на станцию и сядем в лондонский поезд. Вот будет здорово, верно?

— О, поезд! — просияла Лили.

На повороте дороги Джулия вспомнила о том, как солнце отсвечивало в окнах дома и что теперь оно опять пылает в них красным огнем. Но она не оглянулась, чтобы посмотреть на это зрелище сейчас.

Александр прислушивался к звуку мотора своей малолитражки, пока тот не замер вдали. И тогда неожиданно произнес:

— Я люблю тебя.

Конечно, это были запоздалые слова. Александр знал, что потерпел поражение, откладывая на потом самое главное, пока не стало слишком поздно. Он отшвырнул в сторону отвертку, и она откатилась, крутясь. Возвратясь в гостиную, он вспомнил, почему сказанные слова показались ему чем-то знакомыми. Его отец сказал в точности то же самое Чине во время их последней схватки. «Если ты уйдешь, назад дороги уже не будет».

Ему, вероятно, было лет восемь или около того, потому что он только что приехал из подготовительной школы на летние каникулы. Он слушал, застыв на месте, стоя за дверью. Любопытная штука: он не мог вспомнить теперь, возвращалась ли Чина когда-нибудь в Леди-Хилл. По крайней мере, все, что он мог вспомнить, так это удовольствие от пребывания в ее городской квартире и его фантазии о том, как отцовский дом скучает по ней.

Александр окинул взглядом гостиную. В дальнем углу, под установленной в опору елкой, подмигивала ему сверкающая змейка волшебных фонариков.


Джулия припарковала машину у дворика возле станции. Она отдала ключи станционному смотрителю, сказав, что Александр скоро их заберет, и повела Лили к билетной кассе. Уже после она осознала, что в спешке забыла дома свою чековую книжку. Но у нее было достаточно денег на билет до Лондона и на такси до квартиры Мэтти. Как только она доберется, можно будет обо всем подумать.

Поезд шел очень медленно, в нем было полно путешествующих в рождественские дни. Из их сумок торчали пакеты с подарками, а мужчина, сидевший в углу купе, принес миниатюрное сосновое деревце и уложил его в багажную сетку. Лили сидела у Джулии на коленях. Сначала она была бодрой и довольной, но по мере приближения поезда к Лондону становилась все более раздражительной, тем более что она проголодалась. Джулия не захватила с собой еды, а в поезде не было буфета. Сидевшая напротив пожилая дама предложила ей яблоко, и Лили с жадностью набросилась на него. На станции в Ридинге Джулия выскочила из вагона и купила на платформе немного молока. Был уже девятый час вечера, когда они, усталые, окоченевшие и голодные, достигли Пэддингтона. Лили повисла на руках у матери, обхватив ее за шею. Они долго стояли в очереди на такси.

— Теперь уже скоро мы будем у Мэтти, — приговаривала Джулия. — Ты сможешь выпить чего-нибудь горяченького и крепко заснешь.

Наконец они оказались во главе очереди, и такси медленно поплыло в вечерней сутолоке уличного движения, минуя целые кварталы сверкающих огнями магазинов. Джулия смотрела на людей и огни и вздыхала от радостного чувства возвращения домой.

Когда они достигли улицы, где жила Мэтти, она выпрыгнула из такси и, стоя на черно-белой плитке перед молочной, нажала пальцем на звонок квартиры Мэтти. Она довольно долго ждала, затем позвонила опять, и только после этого в душу стал закрадываться страх. Она отступила назад и посмотрела вверх, на окна.

Нигде не было света. Мэтти не было дома. Джулия знала, что она не занята в спектакле и, разумеется, куда-то отлучилась. Ведь было Рождество. Как только Джулия поняла очевидное, она удивилась собственной глупости. Все ее внимание настолько было сконцентрировано на скорейшем приезде к Мэтти, что даже не было времени позвонить ей. Джулия почувствовала, что рухнула последняя надежда. У нее в кошельке еще было достаточно денег, чтобы расплатиться по счетчику за такси, круглое бледное личико Лили таращилось на нее с заднего сиденья. Они оказались предоставлены самим себе, одни в огромном Лондоне. Наступило Рождество, а у них не было денег. Внезапно Джулия осознала, что здесь у них нет дома. В ее памяти опять встала негостеприимная дорога в «Савой». В ночной темноте носились какие-то силуэты.

— Боюсь, моей подруги сейчас нет дома, — сказала она шоферу.

— Куда же тогда, мисс? — спросил тот вполне дружелюбно.

Джулия сделала глубокий вдох и выпалила адрес на Итон-сквер. Туда она также не будет звонить. Если и Феликса не окажется дома, ну что ж, только тогда она начнет нервничать.

Подъехав к площади, она стала взволнованно считать номера, по мере того как они проезжали мимо домов. И тут она увидела, что высокие окна гостиной дома справа, выходящие на элегантный балкон первого этажа, ярко освещены.

— Слава Богу, — пробормотала она, когда такси притормозило. — Вы можете немного подождать? — Она взяла на руки Лили и бегом помчалась в дом вверх по широкой лестнице. Дверь Джорджа Трессидера открыл мужчина, похожий на дворецкого.

Джулия смутилась.

— Я ищу Феликса. Он дома?

Человек сохранял невозмутимое выражение лица.

— Разумеется, мисс. Пройдите.

Лили заплакала. В конце длинного, покрытого толстым ковром коридора Джулия услышала музыку и гул голосов. Они последовали за дворецким. У двойной двери он на минуту задержался, а затем распахнул ее.

Джулия увидела толпу людей. Дамы были одеты в вечерние туалеты, обильно декорированные драгоценностями, а мужчины в темных костюмах или фраках. Овальные серебряные блюда с горками поджаренного хлеба с икрой, белая с серебром рождественская ель, а справа перед ней сам Джордж во френче бутылочного цвета и соответствующем галстуке-бабочке. Джордж и Феликс задавали рождественскую вечеринку.

— Джулия! Вот так сюрприз! — сказал Джордж.

В теплой благоухающей комнате Джулия поняла, что она неопрятна и помята после поезда, что у нее побледневшее лицо и непричесанные волосы и что плачущий у нее на руках ребенок утомлен и напуган. Казалось, все в комнате глазеют на них, удивляясь их столь несвоевременному появлению.

— Да, это своего рода сюрприз, — ответила Джулия. Несмотря на дрожь в голосе, она старалась говорить бодро. И тут она увидела Феликса. Он вышел из толпы и поцеловал ее в обе щеки с таким видом, как будто весь вечер только ее и ждал.

— Полагаю, Лили сначала хотела бы чего-нибудь поесть? — тихо спросил он и повел их на кухню. Там никого не было, кроме горничной в черном платье. Когда та вышла с очередным подносом с закусками, Феликс ласково спросил:

— Что случилось?

Глядя ему прямо в глаза поверх макушки Лили, Джулия ответила:

— Я совершенно запуталась. Я все делала неправильно и знаю, что в том, что случилось, моя вина. Я не хочу больше ошибок, вот и все. Я ушла от Александра, потому что, что бы мы ни делали, все причиняет нам боль. — Ее лицо сморщилось. — Внизу ждет такси, и у меня даже не хватает денег заплатить шоферу. А у тебя вечеринка. Извини, Феликс.