Наконец в половине седьмого они были на месте – в восхитительном доме, предоставленном им графом и графиней Брора.

Маркиз был горд своим рекордом и принял поздравления Лукреции, грумов и верховых из своего эскорта, сопровождавшего молодую пару на всем пути, с довольной улыбкой.

Маркиз заранее позаботился о том, чтобы на почтовой станции рядом с гостиницей их ждала свежая упряжка лошадей, так что вторую половину пути они преодолели еще быстрее первой, благо им ничего не препятствовало в дороге в отличие от лондонских улиц.

– Вы, должно быть, устали, миледи, – сказала экономка, провожая Лукрецию наверх, в спальню, из окон которой открывался чудный вид на холмы Даунс, за которым в отдалении голубели воды Ла-Манша.

– Нет, я нисколько не устала, – возразила юная супруга. – Быстрая езда меня бодрит.

– Я бы сказала, слишком быстрая, миледи, – заметила старая экономка. – Я часто слышу про ужасные происшествия на дорогах, – и это не покажется удивительным, если ваша светлость припомнит, что люди стали передвигаться быстрее, чем им положено Богом.

Лукреция не ответила и была рада увидеть, что Рози, отправившаяся вперед с багажом, и камердинеры маркиза уже поджидают наверху.

– Вы были очень красивой невестой, миледи, – сказала Рози. – В церкви все говорили, что вряд ли найдется более красивая пара, чем вы с его светлостью, даже если объехать весь мир.

– Приятно слышать! – улыбнулась Лукреция.

Вначале она протестовала, когда экономка предлагала ей искупаться. Но потом, когда оказалось, что ванна для нее уже приготовлена, она с наслаждением погрузилась в теплую ароматную воду, и почувствовала, как проходит усталость от долгой тряски в экипаже.

Рози помогла хозяйке облачиться в одно из ее новых элегантных платьев, заказанных к свадьбе, и Лукреция спустилась в гостиную.

Дом явно уступал Мерлинкуру в величавой изысканности, в нем не было картин знаменитых художников и ценных старинных предметов искусства. Но он был обставлен с отменным вкусом стараниями графини Брора.

Ужин был превосходный, и Лукреция с маркизом долго оставались за столом, продолжая разговаривать и после того, как все удалились.

Лукреция смогла оценить эрудицию маркиза – он знал множество вещей, которые интересовали и ее.

Она, к примеру, с удовольствием поддержала разговор о лошадях, ведь у ее отца всегда были лучшие скакуны, каких только можно видеть на любом ипподроме.

Лукреция всегда интересовалась живописью и прочитала массу специальных книг, так что ей не составило труда поддерживать в маркизе интерес к беседе и, как она втайне отметила, даже удивлять его своими познаниями в этой области.

Лукреция постаралась использовать все приемы, которым обучал ее Айвор Одровски. Однако теперь, когда они впервые надолго оказались одни, Лукреции больше всего пригодились природный ум и отличное образование.

Когда они наконец перешли в гостиную, Лукреция, взглянув на каминные часы, сказала:

– День был нелегкий и долгий, милорд. Уверена, что вы поймете меня, если я скажу, что хотела бы удалиться ко сну.

– Несомненно, – ответил маркиз.

Он проводил ее до лестницы на второй этаж и, взяв ее руку и поднеся к губам, спросил:

– Я уже говорил вам, что сегодня вы были прекрасны?

– Я буду очень разочарована, если вы не скажете это вновь, – ответила Лукреция с пленительной улыбкой.

Потом, не дожидаясь от него ответа, она пошла вверх по лестнице в свою комнату.

Спустя полчаса, коротко постучав, маркиз распахнул дверь и вошел в спальню.

Он думал, что застанет Лукрецию в постели, но она сидела на диванчике у окна. Шторы были приподняты, и ее силуэт четко вырисовывался на фоне ночного неба.

Маркиз с удивлением увидел, что на Лукреции было не прозрачное, отделанное рюшами неглиже, какое он ожидал увидеть и какое соответствовало бы случаю.

На Лукреции было белое, длинное, с широкими рукавами платье из плотного атласа, напоминавшее монашеское облачение.

Ее темные волосы ниспадали на спину до самой талии, а взгляд, который она обратила к вошедшему маркизу, был серьезен.

Маркиз вдруг понял, кого ему напомнила Лукреция в первый вечер, когда он увидел ее лицо при свете пламени в ее комнате.

Он подумал, что ее лицо – это лицо юной мадонны, образа, столь любимого ранними итальянцами.

Притворив за собой дверь, он медленно пересек комнату. На маркизе был длинный парчовый халат, словно светившийся в отблеске свечей.

– Вы еще не в постели, Лукреция? – спросил он.

– Нет, – ответила она. – Я хочу поговорить с вами, милорд.

– Мне казалось, уже поздновато для разговоров, – заметил маркиз.

В его голосе слышалась усмешка, но, подойдя ближе и заглянув в глаза Лукреции, маркиз проницательно спросил:

– Что-то случилось?

– Сегодня я случайно услышала разговор между вами и леди Эстер, – заговорила Лукреция.

Лицо маркиза посуровело, он недовольно сдвинул брови.

– Вы слушали под дверью?

– В гостинице чинили камин, – ровным голосом продолжила Лукреция. – Ваш разговор был слышен в комнате наверху.

Последовала небольшая пауза, затем заговорил маркиз:

– Я должен…

– Пожалуйста, не извиняйтесь, – перебила его Лукреция. – Я знаю, что вы не искали подобной встречи и она была вам навязана. Но в то же время, милорд, позвольте мне со всей уверенностью сказать вам, что я не намерена быть «наивной, покорной женой», которая будет рожать детей по вашему желанию.

Маркиз сделал нетерпеливый жест и прошел к камину.

– Мне перед вами очень неловко, Лукреция, – взволнованно сказал он. – Леди Эстер импульсивна и порой ведет себя недостойным образом. Однако я хорошо понимаю, что это не может служить оправданием тому, что вы услышали, и мне остается лишь просить вас проявить достаточно великодушия, чтобы быть выше этого и забыть, что день нашей свадьбы был чем-то омрачен.

– В том, что касается меня, он вовсе не омрачен, – возразила Лукреция. – Все, чего я хочу, это лишь сказать вам, что я не желаю играть роль, которая, вполне очевидно, от меня ожидалась. Я ваша жена, милорд, но пока я не изменю своего решения, я намерена оставаться вашей супругой только по названию, формально.

– Мне следовало ожидать, что вы примете такое решение в подобных обстоятельствах, – медленно произнес маркиз. – В то же время не могу сказать, что это разумно. Мы женаты, Лукреция, и, как я уже говорил вам, я надеюсь, что смогу сделать вас счастливой. А неестественный образ жизни определенно не будет способствовать исполнению этого моего стремления.

– А мне, милорд, представляется неестественным вступать в близкие отношения с мужчиной, который не любит меня, а думает о другой женщине и стремится к ней. – Было заметно, что Лукреции было неловко выговорить эти слова.

В комнате воцарилось молчание. Потом маркиз сказал:

– Я, конечно, мог бы вас заверить, что я свободен от этих отношений.

– И вы всерьез полагаете, что я поверю, будто это действительно так? – спросила Лукреция с горькой усмешкой.

– Давайте не станем излишне драматизировать это, Лукреция. Уверяю вас, что леди Эстер отныне принадлежит моему прошлому. Я думаю, вы убедитесь, что мы будем превосходно ладить друг с другом, если только вы забудете то, что я могу назвать лишь досадной случайностью.

– Я, безусловно, сделаю все, чтобы забыть произошедшее, – пообещала Лукреция.

– Тогда позвольте мне показать вам, что замужество может быть чрезвычайно приятным.

С этими словами он подался к ней с уверенной улыбкой на губах. Лукреция встала.

– Не сомневаюсь, что мне будет приятно мое замужество, но до сих пор, милорд, я никогда не позволяла любить себя мужчине, чье сердце мне не принадлежало.

Маркиз застыл на месте.

– Вы хотите сказать, что у вас есть любовник? – спросил он.

– Я ничего не хочу сказать и полагаю, что ни я, ни вы не желаем исповедоваться о том, что было в прошлом, хотя, несомненно, подобные откровения могли бы быть как минимум забавны, – заметила Лукреция, вызывающе глядя на маркиза.

Глаза маркиза сверкнули холодной сталью. Он сказал:

– Я нахожу, что происходящее совершенно абсурдно и превращает наш брак в фарс, если не во что-то худшее. Лукреция, вы моя жена, и чем скорее между нами рухнут все эти дурацкие барьеры, тем лучше.

Он снова двинулся к ней, но Лукреция поспешно выдохнула:

– Я так не думаю, милорд.

Вдруг маркиз замер. Лукреция, до того стоявшая с опущенными руками, скрытыми просторными рукавами, резко вскинула правую руку, в руке у нее был пистолет.

– Вы с ума сошли? – воскликнул маркиз.

– Я в совершенно здравом уме, – возразила Лукреция. – Поэтому я не намерена послушно ожидать вас в Мерлинкуре с ребенком на руках, пока вы, милорд, будете развлекаться в Лондоне.

В разговоре наступила пауза, несколько мгновений маркиз не сводил глаз с Лукреции. Словно догадавшись, что он задумал, она сказала:

– Я хороший стрелок, милорд. Я вас не убью, но, думаю, пулевое ранение в руку будет причинять вам чрезвычайное неудобство в последующие несколько недель.

Неожиданно маркиз, запрокинув голову, расхохотался.

– Сдаюсь! – воскликнул он. – Вы, конечно, с самой первой нашей встречи преподносили сюрпризы, Лукреция, но ни один из них не сравнится с этим! Позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Он протянул ей руку, и она вложила в нее свои пальцы.

Резким движением маркиз грубо притянул ее к себе, заставив испуганно вскрикнуть, и вырвал пистолет из ее руки.

Маркиз продолжал держать ее одной рукой, а Лукреция после первого невольного вскрика не делала попыток вырваться, а неподвижно стояла, прижатая вплотную к маркизу.