Джейн Кренц - Скрытые таланты

Она неподвижно сидела на краю кристально чистого озерца, образованного горячим источником. Серебристый пар над теплой водой причудливо вился, все глубже затягивая ее в транс. Вглядываясь в бездонную глубину воды, она ждала. Постепенно проступило видение.

Теплый, золотой солнечный свет заливает белую комнату. Откуда-то издалека доносятся звуки вальса. Она прижимает к себе младенцев и пристально смотрит на закрытую дверь. Скоро дверь откроется и он придет к ней.

Дверь открывается.

В залитую солнцем белую комнату входит мужчина.

Он улыбается ей.

— Проклятие, — сказала Сиренити. — Это не он.

— Думаю, вам следует знать, что кто-то пытается меня шантажировать, — сказала она.

Ее звали Сиренити Мейкпис, и каких-то тридцать секунд назад Калеб Вентресс серьезно подумывал завести с ней роман.

Сиренити он в эту идею не посвятил, потому что еще не до конца оценил ситуацию. Он никогда еще не был так глубоко благодарен судьбе за свою прирожденную склонность к рассудительности, как в эту минуту.

Калеб никогда не начинал действовать, не обдумав прежде всех аспектов проблемы. Он применял этот проверенный временем метод и в личных, и в коммерческих делах. И лучше, чем кто бы то ни было, знал, что именно этой привычке все анализировать и выстраивать в логический ряд он был обязан своим феноменальным финансовым успехом.

Пока его отношения с Сиренити ограничивались несколькими встречами у него в офисе, тремя рабочими ленчами и двумя деловыми обедами. Он еще даже ни разу не поцеловал ее и собирался сделать это сегодня вечером.

Я был на волосок от беды, подумал Калеб. Какое-то странное, зябкое чувство сжало ему внутренности, когда он осознал, насколько близок был к катастрофе. Одно по-настоящему беспокоило его — тревожное ощущение, что Сиренити Мейкпис могла бы заставить его пренебречь установленными им самим правилами.

Она не была похожа ни на одну из женщин, которых он знал. Она притягивала его. Если бы он жил не сейчас и не здесь, а, например, во времена, когда люди запросто верили во всякую сверхъестественную чепуху, то мог бы и задуматься, не навела ли она на него какие-нибудь чары.

Сейчас она сидела по другую сторону его стола, вроде и от мира сего, но как бы не вполне ему принадлежа. Словно выпала в земную реальность из какой-нибудь параллельной вселенной.

У Сиренити Мейкпис были глаза цвета павлиньих перьев и непослушная огненно-рыжая грива, буйство которой сегодня лишь отчасти сдерживала завязанная на затылке черная лента.

В ней Калебу чудилось что-то неземное, от чего у него на голове шевелились волосы. Необычный кулон в виде фигурки грифона, который она носила, как-то еще сильнее подчеркивал ее таинственность. Она создавала впечатление воздушности, которое почти убедило его в предназначении Сиренити танцевать в полночь на лужайке при лунном свете, а не вести деловые переговоры в современном офисе.

Он искренне надеялся, что в лунных танцах она разбирается лучше, чем в деловых вопросах. Ему пришлось буквально вести ее за руку на всех этапах подготовки и обсуждения их недавно заключенного контракта. Проблема была не в недостатке ума — с умом у нее настолько было все в порядке, что это даже смущало. Трудность заключалась в отсутствии опыта.

Сиренити заправляла крошечным бакалейным магазинчиком в небольшом горном поселке, называвшемся Уиттс-Энд. Насколько Калеб понимал, этот магазинчик обслуживал довольно эксцентричную клиентуру, состоявшую из разного рода неудачников и нонконформистов, типов с художественными претензиями и лиц без определенных занятий, вынесших себя за рамки общества. Сиренити знала уйму вещей о хлебе с отрубями, о бобах и тофу1, но ровным счетом ничего о современной деловой практике.

Здесь-то как раз и вступал в игру он, Калеб. Сиренити хотела расширить свой магазинчик, превратить его в торговлю по почтовым заказам через каталог. Ей нужен был «пусковой» консультант.

Калеб был одним из лучших консультантов по этим вопросам на всем северо-западе тихоокеанского побережья. Возможно, даже самым лучшим. Свою работу он делал виртуозно.

Проект «Уиттс-Энд — почтой» сильно отличался от всего того, с чем обычно имел дело Калеб. Во-первых, он не привык работать с людьми, настолько неискушенными в бизнесе, какой явно оказалась Сиренити. Его обычными клиентами были влиятельные, ответственные сотрудники корпораций, присылавшие к нему своих юристов для разработки условий контрактов. Он крайне редко консультировал мелкие независимые предприятия вроде бакалейного магазина Сиренити. Их владельцы не могли позволить себе такую роскошь, как его консультация. Не была исключением и Сиренити. Она тоже не могла платить ему его обычного гонорара.

Единственной причиной, по которой Калеб вообще согласился взяться за дела Сиренити, было то, что она привлекла его внимание и разожгла его несколько притупившийся, надо признаться, профессиональный интерес. Ему стало казаться, что он давно уже испытывает скуку и от своей чрезвычайно успешной карьеры, и от самой жизни.

Он ясно помнил самое первое письмо Сиренити с запросом. Размах ее планов тогда позабавил его.

"Уважаемый мистер Вентресс!

Позвольте Вам представиться. Меня зовут Сиренити Мейкпис, и мне очень нужна Ваша помощь, чтобы спасти мой родной город Уиттс-Энд, штат Вашингтон.

Вероятно, Вы никогда не слышали об Уиттс-Энде. Этот поселок находится в Каскадных горах, примерно в полутора часах езды от Сиэтла. У нас живут художники, люди, занимающиеся кустарными промыслами, и все, кому необходима окружающая среда, принимающая и питающая характеры независимого склада, среда, благоприятная для всех, кто избирает для себя нетрадиционный стиль жизни.

Я прекрасно понимаю, что не смогу оплатить Ваши услуги обычным для Вас гонораром, но готова предложить Вам долю в будущей прибыли.

Моей целью является создать на базе принадлежащего мне бакалейного магазина жизнеспособное предприятие торговли по почтовым заказам, которое будет давать выход необычным изделиям и продуктам, производимым местными жителями. Я обращаюсь к Вам за помощью, мистер Вентресс, потому что наша община не сможет жить дальше без солидной экономической основы.

Я понимаю, что этот проект наверняка покажется Вам очень мелким и незначительным по сравнению с теми, что Вы обычно консультируете, но мне хотелось бы убедить Вас взяться за это дело. Говорят, Вы прекрасный специалист.

Я считаю себя обязанной спасти нашу общину. Я верю, что мир нуждается в таких местах, как Уиттс-Энд, мистер Вентресс. Это последние пограничные городки, единственные оставшиеся общины, где еще могут жить те, кто не вписывается в современный городской пейзаж.

В каком-то смысле мы все нуждаемся в местах, подобных Уиттс-Энду. А Уиттс-Энд нуждается в Вас, мистер Вентресс.

Искренне Ваша,

Сиренити Мейкпис".

Сам не зная почему, Калеб пригласил Сиренити на беседу. В тот день, три недели назад, когда она вошла в эту дверь в совершенно не идущем ей строгом сером костюме и туфлях на невысоких каблуках, он понял, что подпишет с ней контракт.

Он буквально вел Сиренити за руку, и она подчинилась его опытному руководству с очаровательной наивностью. Если бы он действительно хотел ее облапошить, то запудрил бы ей мозги в два счета, да так, что она в жизни бы ничего не заподозрила. Вместо всего этого пять минут назад она поставила свою подпись под вполне приличным, по его мнению, контрактом.

Разумеется, он обеспечил себе очень широкую, очень гибкую возможность освобождения в случае чего от договорных обязательств, а ей оставил лишь один жестко контролируемый запасный выход из сделки, который сама она, без помощи юриста, вряд ли обнаружит. В конце концов, бизнес есть бизнес, а контракт есть контракт. Когда дело касалось этой стороны его жизни, Калеб имел привычку либо браться за него на своих условиях, либо не браться совсем.

Его путь отступления был сформулирован в шестом разделе контракта. Ему оставалось лишь воспользоваться им.

Калеб не сводил с Сиренити глаз, пока приходил в себя от только что нанесенного ею удара.

— Что вы сказали? — спросил он. Ослышаться он никак не мог, просто хотел знать наверняка.

Сиренити деликатно откашлялась.

— Я сказала, что кто-то пытается меня шантажировать.

Где-то глубоко у Калеба внутри всколыхнулась темная ярость. Ему уже так давно не приходилось испытывать никакого чувства подобной силы, что он не сразу понял, в чем дело. В какое-то мгновение волна эмоций чуть не захлестнула его.

— Черт знает что. — Калеб постарался смягчить ноту злости, въевшуюся в его слова.

Сиренити склонила голову набок и несколько озадаченно посмотрела на него.

— Что-нибудь не так?

Этой милой наивности становится как-то многовато, с раздражением подумал он. Странно, что он вообще что-то в ней нашел. Никто не назвал бы ее красивой, решил он, отчаянно пытаясь вернуть себе ту холодную, отстраненную объективность, которую культивировал всю жизнь. Привлекательной? Да, пожалуй. Интересной? Определенно. Даже забавной. Но красивой? Нет.

Умное лицо Сиренити было живым и выразительным. Приходилось признать, что в лепке ее приподнятых скул сквозило природное изящество. Он допускал также, что в рисунке ее пухлых губ было нечто наводившее его на мысли о жарких, душных ночах и влажных, смятых простынях, хотя октябрь в этом году в Сиэтле, похоже, обещал быть свежим и прохладным.

Нет, красивой она не была, но сразу же приковала его внимание, как только переступила порог его офиса. Он почувствовал, что хочет ее.

Господи, он и сейчас ее хочет.

— Не кажется ли вам, что при данных обстоятельствах это довольно-таки идиотский вопрос? — пробормотал Калеб.