– ..Глейси, – перебила девочка. – Мне тли года, вы знаете?

Она потянулась к Сэнди, как к магниту, пока не увидела Элвиса.

– Пливет, шелиф Эйвис! – Грейси устремилась к его столу и бросилась к нему, прежде чем он успел встать на ноги.

– Подними меня!

Элвис подхватил ее, посадил к себе на колени.

– Привет, малышка! А что ты здесь делаешь? Вы с мамой решили навестить меня на работе?

– Мама сказая, что мы дожны доожить. У нас полезали шины, Эйвис.

– Порезали шины?! – Он перевел взгляд с раскрасневшегося, взволнованного личика Грейси на Эмму. – Что, кто-то действительно порезал шины на твоем «шеви», Эм?

Она опустилась на стул у его стола, потерла пальцами лоб. Начинается головная боль, понял Элвис.

– Мы только что это заметили. Собрались поехать…

– …в гости к мисс-ас Мэкки, – подхватила Грейси, которой не терпелось самой рассказать всю историю.

– Да. Я сняла чехол с машины и увидела, что задние шины спущены.

– Пвоские, как блины!

– Совершенно очевидно, что их порезали, Элвис. – Эмма снова потерла лоб. – Кому это могло понадобиться?

– Ты не думаешь, что это был…

Он не хотел произносить имя Гранта Вударда при Грейси.

– Весьма возможно. От него всего можно ожидать.

– Только.., это как-то…

– Не в его стиле?

– Да. – Эмма растерянно посмотрела на Элвиса. – С другой стороны, что я знаю о его стиле? Еще два месяца назад мне казалось, что он вообще не способен на подобное.

– Ты о ком говолишь, ма?

Грейси, доверчиво прислонившись к Элвису, сидела у него на коленях и удивленно смотрела на мать большими карими глазами.

– Так, об одном плохом человеке. Иди сюда, моя хорошая.

Эмма взяла Грейси с колен Элвиса, прижала к себе, уткнулась ей в шею. Элвис поднялся.

– Пойдемте-ка сначала осмотрим вашу машину, прежде чем писать рапорт. Возможно, это обычный акт вандализма, Эм. К сожалению, такое случается чаще, чем хотелось бы.

Бея и Сэнди в один голос пробормотали что-то, выражая согласие.

– Это от недостатка развлечений, – пояснила Сэнди. – Ребятам просто нечем себя занять.

Это произошло во вторник. В пятницу Эмма снова явилась к Элвису в офис, на этот раз одна. Разъяренная, как тигрица, она ворвалась в полицейский участок после трех и, тяжело дыша, остановилась у стола Элвиса.

– Я хочу сделать заявление. Еще раз, – бросила она.

И тут выдержка ей изменила. Эмма заговорила быстро и отрывисто по-французски, яростно жестикулируя. В конце этого бессвязного потока слов с силой ударила по столу кулаком.

– А теперь давай по-английски, Эм.

Она опустилась на стул у его стола.

– Всю мою машину исписали краской! О Господи, какие гнусные, грязные слова на моей прекрасной машине! – Глаза ее сузились от гнева. – Хорошо, что моя малышка еще не умеет читать. Знает всего несколько слов. Но на моем «шевроле» она не увидит ни «мамы», ни «киски», ни «миски». Элвис вскочил.

– Кто-то вымарал твою машину грязными ругательствами? – переспросил он, стараясь держать себя в руках.

Дьявольщина! Ему так нравился ее «шевроле». Порезать шины – это одно. Хотя тоже ничего хорошего, поскольку Эмме пришлось выложить сто с лишним долларов за новые шины. Но испортить эту прекрасную машину грязными ругательствами!..

– Я хочу видеть это.

Эмма молча наблюдала за Элвисом, пока он осматривал машину. Элвис наклонился, потом отошел в сторону, чтобы получить общее впечатление. При виде каждого нового грязного слова лицо его приобретало все более непроницаемое выражение. Однако теперь Эмма знала Элвиса так хорошо, что ее это не могло обмануть. В конце концов, к своему удивлению, она осознала, что, по мере того как растет его гнев, ее ярость утихает.

– И что же тебя больше всего разозлило, дорогой? То, что испорчена моя машина или что нанесен урон моей репутации?

– Вначале, когда ты мне только сказала об этом, не скрою, я прежде всего подумал о машине. – Элвис подошел к Эмме. – Черт побери, такая прекрасная машина! Сама мысль о том, что кто-то исписал ее грязными словами… – Он обнял ее за плечи, привлек к себе. – Но мне очень не нравится тон этих ругательств. По-моему, здесь замешаны не только одуревшие от скуки юнцы.

– Да, мне тоже это не нравится. Особенно когда представлю себе, как моя малышка пытается это озвучить.

Слова «Убирайся домой, шлюха» были выведены огромными буквами на задней дверце.

– Заново покрасить ее, наверное, обойдется в целое состояние.

Эмма пожала плечами.

– Для начала попробую снять эти надписи пятновыводителем. Если не получится, перекрашу ее сама, если найду место, где это можно сделать. Если же не удастся сделать это быстро, куплю банку с краской-распылителем и закрашу хотя бы самые гнусные ругательства. Больше всего меня сейчас путает, что кто-нибудь ненароком прочтет их вслух при Грейси. Черт побери, Элвис… – Она снова вспыхнула от ярости. – Найди того, кто это сделал, иначе нам с Грейси придется упаковать вещи и бежать отсюда.

– Найду.

К субботе у Элвиса все еще не было никакой зацепки и ни малейшего представления о том, кто это сделал. А в воскресенье вечером кто-то кинул камень Эмме в окно.

Это случилось после захода солнца. Свет его лучей постепенно бледнел, превращаясь вначале в бледную тень былого сияния, а потом просто в серую туманную дымку. Небо темнело. Такие сумерки характерны только для северо-западной части тихоокеанского побережья.

Эмма взглянула на дочь. Грейси, лежа на полу, самозабвенно трудилась над книжкой-раскраской.

– Пойдем, сладкая моя, пора одевать пижамку.

– Грейси нехотя отложила карандаш и надула губы.

– Ну, мамочка…

– Пошли, пошли.

– Но я хочу сдевать тебе катинку.

– Грейс Мелина, не заставляй меня тащить тебя силой. Пора спать. Больше говорить не о чем. Дорисуешьмне картинку завтра. – Увидев упрямо сжатые губы дочери, Эмма подавила раздражение. – Давай быстро, моя радость, положи на место книжку и карандаши и беги к маме. Быстро, я сказала.

Грейси шумно вздохнула, пробормотала что-то наверняка не слишком лестное для Эммы, поднялась с пола, подошла к окну, бросила на подоконник коробку с карандашами и книжку-раскраску.

В этот момент окно с грохотом взорвалось тысячью осколков. Это произошло так внезапно и сопровождалось таким адским шумом, что Эмма не сразу поняла, в чем дело. Но вскоре заметила камень на полу. Они обе пронзительно закричали. Эмма очень скоро затихла, а Грейси продолжала громко кричать. В ее голосе слышался ужас.., и боль. По ее лицу и рукам текла кровь.

– О Господи!

Эмма кинулась к ней. Под ногами хрустело стекло. Она схватила дочь на руки. Грейси прижалась к матери, обняла ее за шею и заплакала.

– Бойно, бойно, бойно! Очень бойно!

– Я знаю, сладкая. – Слезы катились у Эммы по щекам. Она пыталась осмотреть Грейси, но та зарылась лицом в ее шею. – Дай маме посмотреть, моя сладкая. Дай мама посмотрит.

– Бойно, бойно, бойно!

Дверь распахнулась. Задохнувшись от ужаса, Эмма обернулась навстречу новой опасности.

В дверях стоял Элвис с пистолетом в руке. Быстро окинув взглядом комнату и убедившись, что непосредственной опасности нет, он опустил пистолет.

– Эм! Что случилось? – Он увидел кровь. – Господи!

– Помоги ей, Элвис. Я не вижу, серьезно ли она ранена, – При его появлении выдержка оставила ее. Теперь он будет решать, он знает, что делать. Эмма разрыдалась. – Помоги, Элвис, пожалуйста… Помоги ей.

Грейси снова закричала.

Элвис подошел, взял девочку из рук матери, прижал к груди и понес к кровати, нашептывая в самое ухо:

– Ш-ш, ш-ш, малышка. Тихонько, маленькая.

Он опустил Грейси на кровать. Она протянула к нему руки.

– Бойно, бойно, очень бойно!

– Знаю, лапушка, знаю. – Элвис отвел руки девочки от лица, и ее всхлипывания сменились пронзительными криками.

– Она вся сжалась.

– – Дай Элвису посмотреть, крошка.

По опыту он знал, что жалость только усиливает ощущение несчастья, поэтому старался не выказывать ни малейших признаков жалости.

– Ну все, тихо. Перестань. Дай мне посмотреть. Я должен сделать так, чтобы тебе не было больно. – Сердце его сжалось при виде крови, засохшей на ее лице. – Лежи спокойно, Грейси, дай мне посмотреть.

Элвис обернулся к Эмме и попросил, чтобы она повернула к нему лампу. Увидел, что в двери столпились постояльцы пансиона.

– Пусть кто-нибудь позвонит в полицейский участок и скажет Джорджу, что он нужен мне немедленно. Необходимо связаться с доктором Симмсом. Пусть он откроет больницу, мы привезем Грейси. Эм, подними лампу повыше, я не вижу, что у нас здесь.

Через несколько минут Элвис понял, что порезы на голове Грейси не опасны. Лишь одной ранкой придется заняться серьезно.

Явился Джордж и, получив инструкции, удалился. Элвис вывел потрясенную Эмму из пансиона, усадил в свой полицейский автомобиль, передал ей на руки такую же потрясенную Грейси, сел за руль, включил сирену и рванул с места.

Когда они подъехали, доктор отпирал дверь больницы. Он поздоровался с Элвисом, представился Эмме, представил свою жену – медсестру больницы. Предложив Эмме оставить у них Грейси, доктор попросил ее подождать с Элвисом в приемной.

– Ни за что на свете, – ответила Эмма.

– Но послушайте, миссис Сэндс…

– Я не оставлю ребенка. И точка. А теперь послушайте меня. Ей больно, она очень напугана. Не знаю, сколько крови она потеряла, но Элвис сказал, что крупные сосуды не задеты.

– Приведите ее сюда.

Держа Грейси за руку, Эмма говорила ей что-то ласковым, но твердым тоном, пока доктор и его жена вынимали осколки стекла у девочки из руки, лица и головы, промывали ранки и порезы.

– Все не так страшно, – заверил их доктор Симмс. – Порезы на лице всегда сильно кровоточат, поскольку кровеносные сосуды расположены слишком близко. – Он соединил края небольшой ранки на лбу Грейси. – Наложим несколько швов, чтобы шрам был незаметен. Мы ведь не хотим, чтобы такая хорошенькая девочка осталась с некрасивым шрамом, правда?